к Натали — это не его привычный интерес, который он иногда демонстрировал некоторым девушкам. Здесь было что-то более глубокое и непривычное. И все эти легкие подколки Антонина, неясные прежде, стали вдруг более чем понятны. Родители одобрили Тома в качестве жениха, поэтому Алексей его и взялся учить. Не только невероятный талант, но еще и забота о семье подтолкнули русского к этому решению.
Макс еще раз посмотрел на пару, идущую чуть впереди, и решил, что они подходят друг другу. Не из тех, кто как два сапога пара, а как раз наоборот. Тони, помнится, жаловался, что его сестренка абсолютно не приспособлена к реальной жизни, слишком доверчива, добра и бескорыстна. Познакомившись с девушкой лично, Макс полностью согласился с другом. Для Натали Том станет идеальной парой: он-то как раз корыстен, довольно злопамятен и недоверчив до абсурда — с таким не пропадешь. Том же под ее влиянием может стать чуть мягче. Тут Макс чуть ли не хлопнул себя по лбу: да он любит ее! Он даже стал сдержаннее, когда начал с ней общаться.
За столом Слизерина всегда было чуть спокойнее, чем за столами остальных факультетов. Так и сегодня: ученики рассаживались, тихо переговаривались между собой, обсуждали новости и предстоящие выходные.
Друэлла с нетерпением ждала, пока завтрак закончится и она сможет затащить Нату в комнату, Макс обдумывал свою недальновидность, Генри судорожно размышлял — обиделся ли Том за прерванный разговор.
Том уже не обижался. Пусть не сразу, а постепенно, но со временем она непременно его полюбит… если он не натворит глупостей.
Ната же едва сдерживала дрожь и пока не могла понять, что стало причиной такого состояния. Цветы ей дарили теперь часто. Поначалу она немного смущалась, ей было очень неудобно отказываться от прогулок и свиданий, но никто из дарителей этих букетов не трогал ее сердце. Было непривычно знать, что ты можешь кому-то нравиться, но чаще всего она не верила в искренность чужих чувств. Какие могут быть чувства, если они едва сказали друг другу пару слов. К тому же, бывали и те, кто целенаправленно добивался ее внимания для улучшения дел семьи.
Но теперь Натали по-настоящему растерялась. Том — это не те едва знакомые парни. И он… на этом моменте Ната старалась перестать об этом думать. Но не думать тоже не получалось. Она все время возвращалась мыслями к нему. И к этому внимательному взгляду зеленых глаз, от которого становилось душно и как-то странно, будто она разом лишилась всех своих сил, будто он гипнотизирует ее… При этом было страшно осознавать, что ее слова и поступки значат для него что-то большее, чем для других.
— Для тех, кто еще не заметил, обращу внимание: Дамблдора нет за столом, — Тони опустился напротив Тома и Натали.
В волосах у него блестели мелкие капли, а мантия, что он небрежно бросил рядом с собой, была и вовсе полностью мокрой. Дождь на улице едва моросил, но Тони успел промокнуть, прежде чем вернулся из совятни. Письмо от отца он держал в кармане.
— А в чем дело? — Том сразу понял, что это было сказано неспроста.
— В министерстве выяснили, что он достаточно близко общался с Гриндевальдом, когда они были молоды. Его вызвали для разбирательств. Из Франции уже не единожды приходили жалобы на поставку некоторых магических приспособлений из нашей страны.
— То есть… — Том нахмурился. — Ты хочешь сказать, что наш преподаватель трансфигурации помогает Гриндевальду?
— Это лишь предположение. Вызвали еще пятерых магов, с которыми Геллерт Гриндевальд близко общался, пока жил у своей родственницы, — покачал головой Тони. — Но папа считает, что нам впредь стоит быть крайне осторожными и в школе.
— А кто остальные? — Макс рукой отодвинул Генри, который загораживал ему обзор.
— Неважно по сути: и Дамблдор, и все остальные мало подходят на должность тайного шпиона. Передачи происходят минимум раз в месяц. Дамблдор живет в замке, наружу не отлучается, передавать ничего не может. Тут важен сам факт того, что у них шла переписка. Довольно долгая, кстати.
Том рассеянно кивнул, но про себя подумал, что даже не задумываясь может назвать пять способов незаметно выйти из замка. И еще с десяток передавать приказы письмами. Но без явных улик подозреваемых не будут допрашивать по всей строгости. Ни зелья правды, ни сильного легилимента. К тому же Дамблдор и сам хорош в копании в голове. Том до сих пор помнит, как тот залез в его мысли тогда, в приюте. Именно поэтому он так яростно учился защите разума. Он не хотел, чтобы подобное повторилось.
Вечером вся компания вновь собралась за большим столом у окна. Ната листала разрозненные листы. С начала войны стихи и прозу из России им передавали по почте, делали копии того, что ходило по рукам у маглов. Том, хоть и держал в руках книгу, не читал. Он то размышлял, может ли их учитель трансфигурации помогать Гриндевальду, то любовался Натали, которая улыбалась страницам книг.
— У вас в семье все так много читают? — скучая, спросила Друэлла у Тони.
— Ммм… да. Думаю, да. И стихи у нас любят. И песни петь. И еще балет, о, стоит ненавидеть войну только за прекращение гастролей русского балета.
— Тони! — Ната отвлеклась от книги и опять напомнила брату, что тот вечно неправильно расставляет приоритеты.
— Можно подумать, ты бы сейчас отказалась сходить на Щелкунчика? Или на Лебединое озеро. О, Жизель! Спящая красавица и несравненная Шехеразада…
— Тони, прекрати, — засмеялась Натали. — Ты уж балет точно никогда не любил.
— Я, как вы говорите, слишком прямолинеен, чтобы понять тонкое искусство выражения чувств через музыку и танец. Но я не обижаюсь, — веселился Тони.
— Зато ты любишь петь, — улыбался Макс. — Свои странные песни под гитару.
— Стихи он тоже
