— Нет, — пробормотала она сама себе. — Только через мой труп.
Нико, соскальзывая в тень, протянул ей руку. Рейна из последних сил прыгнула ему навстречу.
ГЛАВА 9. ЛЕО
Лео не хотелось выходить из стены.
У него оставалось ещё три скобы для крепления, да и никто, кроме него, не влез бы в это узкое пространство — ещё одно преимущество быть тощим.
Находясь в небольшом промежутке между отделами сантехники и электропровода, Лео мог побыть наедине со своими мыслями. Каждый раз, когда он расстраивался (что происходило примерно каждые пять секунд), он начинал стучать молотком, а другие члены экипажа при этом были уверены, что Лео работает, не покладая рук.
Правда, в этом убежище были и недостатки: оно скрывало только верхнюю часть его тела. Задница и ноги Лео все еще были у всех на виду, что усложняло ему задачу спрятаться.
— Лео! — прозвучал позади голос Пайпер. — Ты нам нужен!
Уплотнительное кольцо из небесной бронзы выпало из его плоскогубцев и упало вглубь пространства между стенами.
Лео вздохнул.
— Говори со штанами, Пайпер! Потому что мои руки заняты!
— Я не буду разговаривать со штанами. Встречаемся в кают-компании. Мы почти в Олимпии.
— Ага, ладно. Дай мне секунду.
— В любом случае, что ты там делаешь? Ты ковыряешься в корпусе уже несколько дней!
Лео схватил свой фонарик и посветил им сквозь пластины и поршни из небесной бронзы, которые он все это время медленно, но верно устанавливал.
— Регламентные работы.
Тишина. Пайпер слишком хорошо знала, когда он лгал.
— Лео...
— Эй, раз ты тут, сделай мне одолжение. У меня чешется прямо под...
— Хорошо, ухожу я!
Лео понадобилось всего несколько минут на то, чтобы закрепить скобу. Дело еще не сделано, но прогресс имеется.
Как только Лео построил Арго II, он начал работу над одним секретным проектом, о котором никому не сообщил. Он едва ли был честен сам с собой.
«Ничто не вечно, — как-то раз сказал ему отец. — Даже самые лучшие механизмы».
Может это и было правдой, но Гефест также сказал, что все может быть использовано повторно. Лео намеревался проверить эту теорию.
Дело пахло жареным. Если он не справится, это его сломает. И не только в эмоциональном плане.
От этой мысли в нем проснулась клаустрофобия.
Лео вылез из тесного пространства и вернулся в свою каюту.
Честно говоря, каютой это было назвать сложно. Матрац был завален проводами, гвоздями и деталями нескольких разобранных бронзовых механизмов. Большую часть его комнаты занимали три массивных шкафа для инструментов на колесиках — Чико, Харпо и Граучо[60]. Стены были обвешены различными электроинструментами. А на рабочем столе взгромоздились копии технических чертежей Сфер и забытые тексты Архимеда, которые Лео вынес из подземной мастерской в Риме. Он даже спал здесь нечасто.
Не столько из прихоти, сколько из мер предосторожности. Да и тесновато здесь было.
Лео предпочитал почивать в машинном отделении, где постоянный гул двигателей помогал ему уснуть. Кроме того, после посещения Огигии, ему нравилось спать под открытым небом. Одеяло на полу — всё, что ему было нужно.
Его каюта была всего лишь складом... и местом работы над самыми сложными проектами.
Лео вытащил ключи из своего пояса с инструментами. Времени у него было немного, однако он отворил средний ящик Гаучо и уставился на лежащие там драгоценности: бронзовая астролябия, подобранная им в Болонье, и кусок кристалла из Огигии, размером с кулак. Лео пока не придумал, как совместить эти две вещи, и это сводило его с ума.
Он надеялся найти разгадку в Итаке. Это ведь дом Одиссея как никак, создателя астролябии. Но, судя по словам Джейсона, никаких разгадок там и близко не было... там вообще ничего не было, кроме сборища озлобленных гулей и призраков.
В любом случае, Одиссей так и не смог привести астролябию в действие. У него не было кристалла, который бы послужил приводным радиомаяком. А вот у Лео он был. И он мог преуспеть там, где самый умный полукровка всех времен и народов потерпел фиаско.
Просто Лео невезучий. На Огигии его ждала супергорячая бессмертная девушка, а он сидел здесь, не в силах понять, как связать этот дурацкий кусок камня с трехтысячелетним навигационным устройством. Некоторые проблемы нельзя решить даже скотчем.
Лео задвинул ящик и вновь запер его на ключ.
Его взгляд упал на доску заметок над рабочим столом. Там рядышком висели два рисунка.
Первый Лео нарисовал цветными карандашами в возрасте семи лет — это была схема летающего корабля из его снов. Второй — набросок углём, который для него недавно нарисовала Хейзел.
Хейзел Левеск... просто нечто. Едва ли он успел воссоединиться с друзьями на Мальте, как она уже знала, что за буря творилась у него на душе. При первой же возможности после всей той заварушки в Доме Аида, она явилась к нему прямо в комнату и сказала: «Выкладывай».
Хейзел была хорошим слушателем. Лео рассказал ей все. Позже, тем же вечером, она вернулась к нему со своим альбомом для эскизов и угольными карандашами.
— Опиши ее, — настояла дочь Плутона. — Каждую деталь.
Было жутковато помогать Хейзел рисовать Калипсо[61] — это было похоже на описание преступника полицейскому: «Да, офицер, это та девушка, которая украла моё сердце!». Звучит как идиотская песня в стиле кантри.
Но описать Калипсо было несложно. Стоило Лео закрыть глаза — и ее образ вставал перед ним.
Теперь её подобие смотрело на него с доски заметок: её миндалевидные глаза, полные губы, платье без рукавов и длинные прямые волосы, переброшенные через одно плечо. Он почти мог почувствовать исходивший от нее аромат корицы. Калипсо хмурилась, а уголок её рта был опущен вниз, словно она говорила: «Какой же ты все-таки высокомерный идиот».
Черт, ему нравилась эта девушка!
Лео повесил ее портрет рядом с рисунком Арго II в качестве напоминания о том, что мечты сбываются. Будучи ребенком, он мечтал о летучем корабле. В конце концов, он его построил. Теперь Лео собирался проложить дорогу назад к Калипсо.
Гул двигателей корабля стал более низким. Через громкоговоритель раздался скрежет Фестуса.
— Да, спасибо, дружище, — сказал Лео. — Уже иду.
Корабль снижался, а значит, проектам Лео придется подождать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
