– И что же, ваш уважаемый господин не смог объяснить королевскому капитану, что тот ошибся и вы…
– Господин! – с жаром перебил Энгарда плотник. – А-а! Господин, будь он неладен, остался там, в Машибуте! Та-ам! Так что если он вам чего должен, знайте – свои денежки вы теперь увидите не скоро.
– В Машибуте? – поразился Дериц. – Вот уж да… а почему ж не скоро, любезный?
– Да сдается мне, дела у него теперь там, – ответил матрос. – А может, и нет, кто ж его знает-то…
– Что ж, – Энгард бухнул на стол опорожненную кружку и поднялся, – а мы вот надеялись, что по возвращении господин Такео расплатится сполна. Придется ждать дальше. Доброго ветра, друзья.
– Без вопросов? – поинтересовался ожидавший в карете Бэрд.
Дериц помотал головой.
– Куда теперь, господин граф? – крикнул сверху кучер.
– К храму Трех Орлов, – распорядился Энгард. – Там есть молодое вино. Да уж, не думал я, что Такео останется в Ханонго… собственно, я и представить себе не мог, что его занесет в такие края. Я почему-то был уверен, что он плавал к Белым Шапкам! Об этом нужно срочно донести барону, но я понятия не имею, где его искать в такое время суток… поэтому поедем пока пить молодое вино.
– В храм, что ли? – поразился я.
Одновременно повернувшись ко мне, Энгард с Бэрдом неожиданно захохотали.
– Да уж, в храм! Заведение там есть поблизости. Чудесное, скажу тебе, место, особенно с утра. Народ там…
– Как мне надоели эти путешествия по трактирам, – обиженно буркнул я и отвернулся к окну. – Мне, между прочим, нужно срочно найти Накасуса. Так что я предпочел бы отправиться прямиком на Бамбуковую улицу, а не сидеть с вами в каком-нибудь сомнительном кабаке.
Дериц вытащил свой хронометр и некоторое время внимательно глядел на циферблат, словно изучая его.
– Я думаю, за вином мы просидим никак не меньше трех часов, – сообщил наконец он, – так что время у тебя есть. Сейчас мы подъедем к храму, я покажу тебе, где нас искать, и можешь отправляться к своему Накасусу. Только без задержек, пожалуйста, – мне совсем не улыбается оказаться в городе без экипажа.
Через несколько минут карета выехала на огромную, мощенную светлым камнем площадь, и я, вытянув шею, невольно залюбовался громадой храма Трех Орлов. Три резные равновеликие башни, увенчанные витыми нежно-розовыми колоннами, на которых гордо восседали вызолоченные орлы, величественно устремлялись к бездонному и жаркому пеллийскому небу, словно горные пики посреди уныло-серой равнины черепичных крыш. Карета плавно повернула, чтобы остановиться возле приземистого трехэтажного здания. Левее него виднелась уютная искусственная терраса, засаженная фруктовыми деревьями, между которыми стояли легкие плетеные столики. Там и сям виднелись дорогие камзолы и платья посетителей, с самого раннего утра уже принявшихся за прославленное молодое вино: мне приходилось слышать от Дерица, что знатоки каждый год с нетерпением ждут урожая, дабы, вкусив любимых сортов, получить тему для нескончаемых споров и обсуждений.
«Как пеллийцы научились так жить? – с неожиданной тоской подумал я, провожая глазами ускользающий храм. – Как им все это удается – строить такие храмы, жертвуя десяткам богов, пить молодое вино и при этом – ни войн, ни нищих?.. Эти проклятые улочки выглядят так, будто их каждую ночь моют с мылом. Даже самые глухие кварталы чище и пристойнее, чем у меня на родине, а про Шахрисар я уж и не говорю… Кто научил их, какие боги?»
– Мы будем ждать тебя здесь, – махнул рукой Энгард и потянулся к дверце экипажа. – Но постарайся без задержек…
Он хочет найти Вилларо прямо сегодня, понял я. Сообщение о том, что пока незнакомый мне Такео Лоррейн остался в Ханонго, повергло моего приятеля в задумчивость. Воистину странно – пеллийский делец, пусть даже с подмоченной репутацией – и вдруг Ханонго, вечный враг и соперник! Любые сделки, какими бы безобидными они ни были, сделки с врагом – прямая дорога к королевской петле.
Или он считает, что ему все сойдет с рук… и у него есть основания для этого…
– Это возле поля Драконов? – грубо перебил меня чей-то голос.
Я недоуменно завертел головой и не сразу понял, что ко мне обращается кучер.
– Господин граф сказал, чтобы я отвез вашу милость на Бамбуковую улицу, – терпеливо объяснил он, повернувшись так, чтобы я видел его через открытое переднее окошко, – а я и спрашиваю – это возле поля Драконов?
– Да, – вздохнул я, – поле Драконов там рядом, я покажу…
Накасус, к счастью, оказался на месте. Я нашел его в маленькой комнатке, служившей ему не то гримерной, не то кабинетом, а может быть, и тем и другим сразу. Он сидел, странно сгорбившись, и глядел на крохотную жаровню, над которой грелся сплюснутый бронзовый сосудец с затейливо выгнутым носиком. При моем появлении старый актер широко распахнул глаза.
– Вы снова здесь, мой господин?! – изумился он, вскакивая на ноги. – Но как же так?..
– Мои дела с наследством уладились значительно проще, чем можно было ожидать, – рассмеялся я, усаживая его на место. – Судья Лоалла был необычайно любезен и не стал утруждаться излишними расспросами. Я вернулся в столицу потому, что только здесь смогу найти ответ на мучающие меня вопросы.
– Вопросы? – воздел брови мастер.
– Да… смерть моего господина и убийство Рэ Монфора связаны самым непосредственным образом… что это за гадость вы там варите? – Я повел носом и удивился неприятному запаху, исходящему из бронзового сосуда.
– Телла, – с неожиданной болью ответил Накасус. – Второй месяц подряд с ней происходит что-то непонятное – хандрит, жалуется на головную боль, не может даже репетировать. Потом это проходит, а через какое-то время все начинается снова. Я обратился к одному жрецу, храмовому целителю, и он дал мне этот вот сбор. Его нужно заварить, потом остудить и прокипятить еще раз.
– Не могу понять, что это за дрянь, но то, что там полно валерианы и полыни, чувствуется за милю. Может быть, вы разрешите мне побеседовать с Теллой? Когда-то меня учили азам лекарского искусства.
– Да-да, – Накасус немного растерялся, – сейчас я позову ее.
– Нет-нет, лучше проводите меня к ней и оставьте нас наедине.
Телла, и впрямь немного осунувшаяся, сидела в небольшой комнате за сценой.
На коленях у нее лежало какое-то яркое платье, наполовину распоротое: увидев меня, девушка чуть не проглотила иголку, которую держала во рту. Едва Накасус тактично прикрыл за собой дверь, она молча бросилась мне на шею. Я вдруг ощутил, как бьется сердце в ее горячем, чуть влажном теле; на меня пахнуло запахом женщины. Короткий поцелуй – и она гибко отстранилась, разглядывая меня своими непостижимыми глазами.
– Как ты здесь? – тихо спросила она, стоя на расстоянии ладони от меня.
– Многое изменилось, Телла, – я сел на трехногий стул и улыбнулся:
– И я уже не тот, что раньше. Мы давно не виделись…
– Я знаю, – ее голос прозвучал неожиданно глухо и даже, как мне показалось, горько. – Простите меня, ваша светлость…
– Нет-нет, только не это! – Я взял Теллу за руку и чуть ли не насильно опустил на стул перед собой. – Для тебя я не изменился ни на волос. Изменились мои дела и те вопросы, которые приходится решать. Все остальное… сейчас оно не имеет значения.
Впоследствии я не раз вспоминал этот, такой в общем-то короткий разговор.
Вряд ли я корил себя. Вряд ли я сожалел… но лишь потом, многими годами позже – уже тогда, когда я стал законченным фаталистом, помешанным (да, наверное, именно так!) на тех знаках и символах, которые, словно кости, выбрасывала мне судьба – я стал думать, что эта встреча в старой, насквозь пропыленной комнатке за сценой, она тоже была знаком. Знаком потерь…
Четверть часа спустя я попрощался с Теллой и вернулся к Накасусу.
– Вылейте всю эту дрянь за борт, – сказал я ему. – Боюсь показаться неучем, но, видите ли…
– Да? – вскинулся актер. – С ней плохо? Она больна?..
– Она совершенно здорова. Она… видите ли, мастер, ваша дочь – совершенно взрослая женщина, и я порекомендовал бы вам… ну, выдать ее замуж, что ли.
– Как? – На лице Накасуса было написано такое изумление, что я едва удержался от смеха. – Замуж?
– Ну да. И все пройдет само собой, вот увидите.
– Вот дела…
Накасус потер лоб и неожиданно звонко расхохотался:
– А ведь точно. О небо, какой же я старый осел! Так вот почему она не хотела идти к докторам! Но дочери, дорогой Маттер, всегда остаются для отцов сущими детьми – даже тогда, когда им пора рожать своих дочерей…
– Вот и вылейте все это… у вас есть кого послать за вином? Честно говоря, у меня ужасная жажда. Утром я хлебнул такого гадкого пива, что во рту до сих пор – словно медузу пожевал.
– У какого же актера не найдется вина, – фыркнул Накасус и полез в один из своих кожаных сундуков.
На столике, уставленном флакончиками с краской и мазями, вдруг появился серебряный кувшин с затейливой сургучной печатью на пробке и пара позолоченных бокалов. Накасус ловко разлил светло-желтое вино и выпрямился:
