пригласил нас внутрь. Полпред вошел первым, а за ним и я.
— Где? — вопрос был задан полпредом на языке родных осин.
Хозяин дома многословием не отличался. Следуя за ним мы прошли в какой-то чулан. Иначе это помещение не назовёшь.
— Вот, — опять же по-русски прозвучал с задержкой ответ.
На каком-то даже с виду антикварном сундуке стоял ящик.
— Берем. — кивнул мне на него полпред.
Брать за что имелось. К посылке кто-то предусмотрительно приделал веревочные ручки.
Ого! Вроде и не велик ящичек, а тяжел. Что, свинцом его по самую крышку налили?
Полпред тоже не ожидал такого веса посылки и чуть она у нас на полу не оказалась.
— Осторожнее! — рыкнул на полномочного представителя хозяин дома.
Полпред перехватился и сейчас уже держал посылку за свою ручку двумя руками.
— Да, да, извините… Иван Иванович, пойдёмте. Только, осторожно…
Я в ответ кивнул. Не знаю, заметил ли это полпред — в чулане было темновато.
Я нес ящик, хоть и тяжело мне было, одной рукой. Правую не занимал. Она у меня — для револьвера.
Задержались мы в домике буквально на несколько минут и вскоре уже ящик в автомобиль грузили.
— Вот и хорошо, вот и хорошо… — приговаривал при погрузке полпред.
После получения посылки вопросов в моей голове только прибавилось. Однако, я решил не любопытствовать. Помнил про Варвару. Ну, про ту, которой нос оторвали. Тут носом я мог и не отделаться.
Полномочный представитель занял своё место за рулём.
— Посматривайте по сторонам, Иван Иванович, — не поворачивая ко мне головы распорядился он.
— Хорошо, — коротко ответил я.
Глава 28
Это — это?
— Если заметите что-то подозрительное, Иван Иванович, то сразу мне сообщайте, — добавил полпред.
Так, а что, подозрительным-то считать? Во всех этих слежках-погонях-преследованиях я мало что понимаю…
Ну, буду посматривать, как полпред велит.
Примерно через час дороги мой водитель всё чаще стал позёвывать. Это я сидючи на диванчике ночью подремал, а он-то рук от руля не отрывал. Как бы не заснул полпред и в аварию какую мы не попали!
— Василий Петрович, может я немного автомобиль поведу? — озаботился я своей безопасностью. Запасных ног и рук, а тем более — головы, у меня не имеется. Богом и природой такое не предусмотрено.
— Нет, нет, я сам… — не пустил меня на место водителя полпред.
Ну, сам, так сам. Было бы предложено.
Дорогой мы несколько раз останавливались, перекуривали. Полпред примерно на половине пути пару каких-то пилюль проглотил. После этого он взбодрился, скорости прибавил, что меня, если честно, не очень обрадовало.
— Скоро, Иван Иванович, и дома будем, — было мне сказано веселым голосом. После пилюлек Василий Петрович стал что-то насвистывать, чуть ли не песенки напевать.
Не нравилось мне всё это. Ещё и есть хотелось. Почти сутки уже во рту у меня и маковой росинки не было, а полпреду хоть бы хны. Из железа советских полпредов не иначе как делают…
— Вот и прибыли, — донеслось до меня наконец с переднего ряда сидений.
Ну, это я и сам видел. Здание полпредства я теперь ни с чем не спутаю.
Света в окнах советского представительства не было — приемные часы на сегодня давно закончились. У дверей тоже никто не дежурил. Всегда был кто-то, а сейчас — нет.
— Помогайте. — полпред указал мне рукой на ящик.
Помогу, куда я денусь…
За дорогу наша посылка, вроде, как и тяжелее стала. Во Фрейбурге не легка была, а тут и мне пришлось двумя руками за веревочную ручку взяться.
Когда на столе полпреда ящик оказался, у меня аж на лбу пот выступил.
— Большое спасибо, Иван Иванович. Сегодня хорошо помогли Вы делу мировой революции.
Полпред мне даже руку пожал. Глаза его сейчас посверкивали, сам он был какой-то эйфоричный.
Волшебные пилюльки? Что же такое Василий Петрович принял? Больно уж долго они действуют…
— Сегодня-завтра, Иван Иванович, отдохните, а на днях товарищи из Коминтерна нам ещё одну посылку доставят и опять со мной поедете, — объявил полпред.
Тут меня и торкнуло. После слов про Коминтерн. Словно, как в детской игрушке, из отдельных кубиков рисуночек сложился.
Швейцария. Советское полпредство. Посылочка странная. Коминтерн.
Как-то дома ещё бабушка, когда я с ней и дедом в Ленинграде на выставке Алмазного фонда были, про экспонируемые драгоценности обмолвилась. Дескать, жалкие крошки от того, что было остались. Растранжирили почти всё после революции, чуть ли не на вес распродали, за границу вывезли. Что-то ещё и про Коминтерн она деду говорила — разговор этот между ними вполголоса шел. Дед тогда её оборвал, на меня строго посмотрел. Сказал, что рано мол мне про такое слушать.
Я потом бабушку немного, уже без деда, порасспрашивал. Интересно стало, что мне дед знать запрещает. Под строгим секретом бабуля меня и просветила. Предупредила, что рассказывать об этом никому не надо. Дед и так её антисоветчицей зовёт, говорит, что за длинный свой язык она себе неприятностей на спину наскребёт. Ну, как та кошка.
Сказано мне было, что русский императорский двор до революции был очень богат. О его сокровищах ходили легенды. Новая власть и воспользовалась ими. Официально её сразу почти никто не признал, вот и пришлось через курьеров Коминтерна контрабандой ценности вывозить для свершения мировой революции. Кого-то на таможнях ловили, а кто-то и удачно проскальзывал. Вот тот же Джон Рид попался. Потом его еле и выручили.
Про Джона Рида я знал. В школе мы его проходили. Конечно, знал, как писателя, а не контрабандиста.
Бабушка свой рассказ через слово прерывала предупреждениями об этом никому не болтать, но такого мне понарассказывала…
В двадцатые годы, по её словам, российские драгоценности уже чуть ли не официально через зарубежные аукционы продавали. Вывезли четыре пятых всего, что со времен Петра Великого копилось.
Сегодня рассказанное бабушкой у меня в голове и всплыло. Не в этом ли я поучаствовал? Помогал делу свершения мировой революции? В посылке не золото и драгоценные камни ли были? Золото, оно — тяжелое, а ящик хоть и не велик был, но руки здорово оттягивал.
Мля…
Вон куда ещё меня занесло…
Только такого мне не хватало! И, ведь не откажешься и дальше помогать Василию Петровичу. Сегодня от полпреда вся моя дальнейшая жизнь зависит…
А, может, я всё это себе напридумывал? Не было в посылке никаких императорских сокровищ?
Полпред после своих последних слов про Коминтерн что-то язычок свой прикусил. На меня как-то странно поглядывает.
Понял, что сболтнул лишнего? Ну, про этот самый Коминтерн?
— Иван Иванович, оружие сдайте…
В голосе
