– А что сейчас происходит с этой детской железной дорогой? – поинтересовалась я. – Почему она не функционирует?
– С железной дорогой-то? Да то же, что и с остальным! После перестройки у нас ничего не работает.
Мы уже посмотрели на всех имевшихся в Бакинском зоопарке зверей и покинули это заведение, имеющее, видимо, огромное образовательное и воспитательное значение для молодежи.
Иван Васильевич отвез нас домой.
Глава 6
Утро двенадцатого июня. С тех пор, как Дмитрий Анатольевич обратился ко мне за помощью, миновала почти неделя. Сейчас Степанов вертел в руках бумажку с адресом сына, которую ему дала Севиль.
– Евгения Максимовна, вы готовы сопровождать меня во время визита к этому молодому человеку?
– Всегда готова!
– В таком случае, надо собираться. Чем раньше мы отсюда выйдем, тем больше дел успеем совершить за день.
– А дел у нас много, – заметила я.
Джейхун тоже проживал на Кубинке, не так далеко от дома матери. Как выяснилось, жил он в одноэтажном доме с небольшим двориком.
– Давно я парня не видел, – сказал Дмитрий Анатольевич. – Он изменился, наверное.
Нам открыл дверь молодой человек с короткой стрижкой, в маечке-безрукавке. Его плечи блестели от пота.
– Привет, Джейхун, – поздоровался Степанов.
– А, Дмитрий Анатольевич! Проходите, проходите. Мои соболезнования.
Степанов кивнул.
– Женя, – представилась я и протянула Джейхуну руку.
Молодой человек, в свою очередь, представился несколько странно:
– Мурка.
Он провел нас в комнату, стены которой были покрыты известью и размалеваны всевозможными рисунками и надписями.
В центре комнаты на полу лежала ржавая штанга.
– А я вот тут спортом занимаюсь, – пояснил Джейхун. – Вы на кровать присаживайтесь.
Я пригляделась к рисункам на стене. Это были разноцветные картинки в стиле «фэнтэзи». Особое внимание привлекали к себе огромный волк, воющий на луну, и портрет дьявола над кроватью. Рисунки, казалось, были выполнены профессиональным художником.
Помимо них, на стене было полно стихов и цитат.
– Это все ты рисовал? – не удержалась я от вопроса.
– Я.
– А тебе не страшно с такими персонажами в одной комнате жить?
Джейхун рассмеялся:
– Нет.
– Люди себе над кроватью гобелены вешают со всякими там лесочками, горами, морями. Проснутся, глянут, и настроение поднимется. А ты просыпаешься, и на тебя скалится дьявол. Мне бы стало жутко, – заметила я.
– А мне нет, – ответил Мурка. – Погодите, я сейчас чаек поставлю.
Мы со Степановым терпеливо дождались, пока он приготовит чай.
– Я пытаюсь выяснить, как моя жена, Елена, погибла, – молвил Степанов, когда парень принес чай.
– А разве она не… – начал было Джейхун, но Степанов прервал его:
– Я думаю, ее убили. Только, пожалуйста, не задавай мне вопросов! Джейхун, ты ведь общался с Еленой незадолго до ее смерти?
– Да. Мы по бульвару гуляли, на Девичью башню забирались. Что-то она нервничала очень. Вот и пыталась расслабиться при помощи этих прогулок.
– А ничего она такого не говорила, что заставило бы тебя насторожиться?
– Нет… Хотя постойте! Она расспрашивала меня, как отыскать лоты€ Муршуда. Я был крайне удивлен. Зачем Елене Руслановне мог такой тип понадобиться?
– Так в Азербайджане называют криминальных авторитетов, – шепнул мне на ухо Дмитрий Анатольевич. – А ты что, знал, где этого лоты€ искать? – обратился он к Джейхуну.
– Нет, конечно! Это у вас в России все о блатных знают. Там, говорят, криминал и гражданское общество практически слились воедино.
– А здесь нет? – спросила я.
– Нет. Здесь порядочные люди живут своей жизнью, а жулики и мошенники – своей. Эти две среды почти не сообщаются. Мы всю эту шпану называем аварой. Каждый вечер они на улицы обкуренными выползают, у бильярдных постоянно тусуются. Не люблю я их.
– И правда, странно, – сказал Степанов. – Зачем Елене мог понадобиться какой-то бакинский блатной? Джейхун, ты хоть что-нибудь об этом Муршуде знаешь?
– По Кубинке он лазает. Мне его даже показывали как-то раз. «Вон, – говорят, – смотри, Мурка! Сам лоты€ Муршуд идет!» А он такой низенький, небритый, в кожаной кепке, четки перебирает. В общем, с виду невзрачный. Но отсидел, говорят, приличный срок. И авторитет у него колоссальный. Его, кстати, и в Москве знают. Пошли бы мы с вами вместе куда-нибудь, встреться он нам на улице – обязательно показал бы. А так кто его знает, где этот Муршуд может обитать.
– А может, кто из твоих знакомых знает, где его искать? – спросила я.
– Да нет. У меня все знакомые – люди интеллигентные. Что они могут знать?
В этот момент во дворе прозвучал громкий мужской голос:
– Кислота вар! Хлор вар! Ацетон вар!
– Как же они мне надоели! – вздохнул Джейхун. – Бывает, в выходной отоспаться пытаешься, они прямо под ухом кричать начинают. Я их в такие моменты просто прибить готов! С таким упоением они о своей кислоте кричат, что, выходит, кислота для народа – вещь первой необходимости. Дай им волю, так они этой гадостью деревья поливать начнут. Им же эту химпродукцию девать некуда! Выдадут вместо зарплаты, вот и ходи, продавай.
– А больше ты ничего нам рассказать не можешь, Джейхун? – осведомился Степанов.
Мурка отрицательно покачал головой. Очередной наш визит, как обычно, завершился тем, что мы ушли практически с пустыми руками.
На этот раз, выходя на улицу, я внимательно озиралась по сторонам. Еще одной стычки с азербайджанцами мне не хотелось.
– Придется заняться изучением биографии ваших бизнес-компаньонов, – заметила я. – С кого мы начнем?
– Я думал об этом, – кивнул Дмитрий Анатольевич. – И долго решал, с кого начать. Как провернуть все так, чтобы никто не заподозрил, что мы что-то ищем?.. Вспоминал, как все эти люди объявились в моей корпорации. С Ильясовым меня познакомил Магерамов. Ильясов помог мне наладить связи с Баку, потом привел в компанию своего приятеля Кулиева. Тот пришел не один, а с Чумаковым и Берцманом. Что интересно: Мамед Расулович несколько лет и не вспоминал о своем друге, а потом вдруг заявил мне, что есть такой Алик Алиевич Кулиев и что этот человек просто необходим «Экспресс-Лайфу». Я подумал, что хорошо бы покопаться в событиях того времени, когда все эти люди вклинились в мой бизнес. И я кое-что вспомнил. В то время Мамед Расулович увлекался девчонкой-школьницей по имени Ирина. Она тогда заканчивала девятый класс. Этот роман Ильясова вошел у нас в присказку. Я даже знаю номер школы, в которой она училась, – сто пятьдесят четвертая, я и сам эту школу когда-то закончил. Можно в школе разведать адрес девицы и расспросить у бывшей возлюбленной Мамеда Расуловича о том, чем мой зам жил в те времена. Наверняка он с ней делился всеми своими переживаниями. Может, Ирина знакома и с Кулиевым, и с Чумаковым, и с Берцманом?
– А вы думаете, в школе вот так и вскроют архив ради вас?
Дмитрий Анатольевич пошевелил пальцами и потер их характерным жестом:
– Будут деньги – все сделают! Еще и язычок высунут и на задних лапках плясать будут, трогательно демонстрируя свою преданность! В Азербайджане все вопросы так решаются!
– А фамилию той девушки вы знаете?
– Нет. Но я помню, в каком году Ильясов увлекся ею. Русских в Азербайджане не так много. Вряд ли в тот год в девятых классах сто пятьдесят четвертой школы училась какая-нибудь другая Ирина, кроме той, что нам нужна.
Я скептически пожала плечами, но спорить с Дмитрием Анатольевичем не стала, разумно предполагая, что моему клиенту виднее.
– Кстати, в школу мы можем отправиться прямо сейчас, пешком, – заявил Степанов. – Это здесь же, на Кубинке.
– У меня создается ощущение, что Кубинка – центр мира, – пошутила я.
Дмитрий Анатольевич улыбнулся:
– А может, так оно и есть?
Бакинская школа номер сто пятьдесят четыре мало чем отличалась от своих тарасовских аналогов. Точно так же носились друг за другом, размахивая сумками и рюкзаками, мальчишки. Точно так же сбивались в весело щебечущие стайки девчонки. Старшеклассники пялили на меня глаза так, словно я была привидением или звездой Голливуда.
Веселое, беззаботное детство! Я с тоской припомнила свои школьные годы. Тогда я ощущала мир совсем по-другому. Он представал передо мной в ярких красках. Впереди, казалось, еще целая вечность, нескончаемая череда счастливых дней. В школьные годы я впервые познала любовь. Думаю, с тех пор так горячо и искренне я никого не любила. То время прошло, и теперь его ни за что не вернуть…
Мы вошли в здание. В глаза бросались многочисленные портреты Гейдара Алиева, развешанные на стенах.
– Советское время давно миновало, а по всему постсоветскому пространству люди до сих пор продолжают жить с необъяснимой тягой к культу личности, – мрачно произнес Степанов. – Ладно, хватит разводить демагогию, пойдемте к директору.
