– Да откуда при родоплеменном строе князья! – возмутился я. – У них и государственности никакой не было до прихода русских, то есть отсутствовали, характерные для государства институты власти. Могли быть более богатые или менее, но сословной иерархии, присущей для любого государственного устройства, не существовало. Это сейчас они занялись разного рода фантазиями. Так всегда бывает на национальных окраинах в пору ослабления центральной власти. Но, поверьте, это ненадолго.
– О! – удивилась Рита. – Вы, я вижу, историей увлекаетесь!
– Ну да, всё-таки, историк по образованию. А правда, что у вас своя Конституция?
– А как же! Президент Николаев тут много чего навертел. Например, по основному закону он имеет право принимать решение о дислокации воинских формирований. А земля, недра, воды, леса, воздушное пространство и даже континентальный шельф являются собственностью республики и неотъемлемым достоянием народа Республики Саха. У нас и парламент двухпалатный, как в Российской Федерации. И двадцать процентов от добычи алмазов республика имеет право отставлять себе. Так-то! Трепещите москвичи!
– Ого! – удивился я. – Так вы все должны быть богаты, как дети эмиратских шейхов. Только вот пока ехал по городу видел множество старых, покосившихся от времени деревянных избушек. Я уверен, что в них и канализации нет.
– Халуп у нас хватает, – согласилась Вика.
Милиция покинула ресторан, и вновь послышались громкие пьяные голоса. Какой-то изрядно выпивший потомок то ли «тойонов», то ли «баев» взял стул и уселся напротив Риты. Не обращая на нас внимания, он молча впился в неё глазами.
– А не хотите ли, девушки, посетить наш номер, – негромко предложил мой коллега.
– Пойдёмте. Поведаем вам о столичных новостях, – подхватил идею я.
Девушки переглянулись и согласились. Удивительно то, что даже после нашего ухода, этот якутский «гипнотизёр» так и остался сидеть на стуле и смотреть прямо перед собой – в точку, где только что находилась Рита. Казалось, он не заметил отсутствия объекта своего вожделения.
Две бутылки конька и конфеты сблизили нас настолько, что через час в номере царила полнейшая нимфомания и неприкрытый сатириазис. Всё перепуталось и смешалось, как в самом адском вертепе.
Когда волны безудержной любви откатывались, мы усаживались за кофейный столик, пили коньяк и вели совершенно непринуждённую беседу. Если бы не наш полуобнажённый вид, то постояльцы соседнего номера могли бы предположить, что двое мужчин и женщины беседуют, делятся своими размышлениями о жизни и даже не помышляют о телесной близости. Правда, это могло бы случиться только в том случае, если за несколько минут до этого они бы воспользовались берушами.
Рита, укутавшись в простыню, не от стыда, а от холода, затягивалась сигаретой и приоткрывала нам самые сокровенные тайны прокурорских будней.
– А у нас прокурор допился до ручки. Его жена, узнав, что он изменяет ей с секретаршей, написала жалобу прокурору республики. Тот, как обычно, отписал её нижестоящему чиновнику. В итоге, письмо легло на стол самому изменнику, чтобы он и разобрался со своими проблемами. Прокурор закрылся в кабинете, выпил бутылку водки и, забравшись на собственный стол, сделал на той бумаге огромную кучу. Потом замкнул дверь и ушёл. Представляете, что было, когда утром появилась уборщица?
– А что? – хохотнул Викентий. – Наложил резолюцию!
– И чем закончилось? – спросил я.
– Когда поняли в чём дело – убирать заставили секретаршу. В этот же день от стыда и обиды она написала заявление на увольнение. Заместитель прокурора собрал нас и сказал, что в семьях бывает всякое, но сор из избы не выносят. Хотите остаться на своих должностях – молчите. Кто проболтается – до свидания.
– А как же сам виновник?
– Ушёл на больничный. Неделю о нём не слышали. Потом узнали, что он помирился с женой и закодировался. По сей день работает, как ни в чём не бывало.
– Да, страна! – покачал головой я.
– Дамы и господа! – высокопарно заявил Викентий. – Предлагаю вновь выпить за любовь и продолжить ею заниматься, ибо наша жизнь коротка, и надо успеть насладиться нектаром страсти.
– Ребята, вы какие-то неугомонные, – вздохнула Рита. – Давайте хоть немного поспим. Нам же с Викой завтра на работу…
– Ну и ничего, никуда не денемся, сходим, – учительница музыки озарилась сладострастной улыбкой.
– А я всегда говорила, что моя подружка помешана на сексе, – прошептала Рита и нежно коснулась губами моего уха.
Мы допили коньяк. До утра так никто и не заснул.
Глава 12
Якутские будни
С первыми лучами холодного северного солнца наши ночные феи улетели. Мы вызвали такси, оплатили и распрощались. Почему-то ни мне, ни моему товарищу и в голову не пришло попросить у них адрес или телефон. В этот город потом я приезжал ещё много раз, но никогда не вспоминал ни о Рите, ни о Вике. Это, наверное, от того, что между нами не было никаких чувств.
Теперь нас ожидало самое сложное испытание: предстать перед строгими очами тещи и тестя Викентия. Мы, естественно, привели себя в порядок, кипятильником заварили в двух стаканах по полкубика «Maggi» и неторопливо выпили. Затем выкурили по сигарете и отправились навстречу судьбе. Вообще-то, следует пояснить, что из-за сильных морозов в Якутске никто не курит на улице. Для этого имеются отапливаемые предбанники магазинов. Там можно смолить сколько угодно, и никто тебе не сделает замечания. Север есть север. При температуре ниже минус 35℃ вдыхать полной грудью морозный воздух опасно. Сразу можно получить воспаление лёгких. Поэтому все дышат по-собачьи, часто и неглубоко. Да глубоко и не вздохнёшь – в лёгких начинается неприятное покалывание.
Оказалось, что родители жены Викентия живут совсем недалеко от «Стерха». Я с ужасом подумал, что было бы, если бы тесть или тёща Викентия сегодня ночью захотели бы нас проведать. Когда я об этом поведал моему другу, он изрёк:
– Хорошо, что ты не заговорил об этом вчера. Я бы точно у тебя не остался.
Двенадцатиэтажный панельный дом стоял на сваях, точно циркач на ходулях. Лифт не работал, и нам пришлось подниматься на седьмой этаж. Викентий прокашлялся, поправил шапку и нажал на кнопку звонка. Дерматиновая дверь отворилась. На пороге возникла сухопарая тётка лет шестидесяти пяти в тёплом халате и с недобрым морщинистым лицом.
– А!.. Смотри, Гена, наш зятёк явился! А жена до сих пор волнуется. Всю ночь нам названивала: где Кеша, где Кеша? А что я ей скажу? Шляется по гостиницам, пока заразу какую-нибудь не подхватит и домой не принесёт. Ладно, проходи, коли зашёл, – отступая назад, проворчала она.
– Вы, мама, меня хоть бы перед директором не позорили. А то выгонит так и не успев принять, – с обидой в голосе вымолвил Викентий. – Ну, посидели, дела обсудили, бутылочку приговорили. А что в этом плохого?.. К вам приди, так вы и ста грамм не нальёте. Всё боитесь, что я сопьюсь. А сколько мне лет? Забыли? В мои годы уже не спиваются. Таких как я вперёд ногами выносят.
– А не рано ли ты, Викентий, себя в ветхозаветные старики записал? – в коридор вышел высокий седой мужчина в майке-алкоголичке.
– Знакомьтесь, это мой будущий начальник – Валерий Валерьевич Приволин. Создаём свою авиакомпанию. Скоро здешних потомков Мамая будем возить к тёплым морям, – отрекомендовал меня Борисыч.
– Ну что ж, очень приятно, меня зовут Константин Юрьевич, – представился тесть. – Давайте чайку выпьем, бутерброды с икоркой намажу.
– Вот, мама, учитесь, как надо гостей встречать, – наставительно проговорил Викентий.
Мы прошли на кухню. Хозяин поставил чайник на плиту и достал из холодильника двухлитровую банку икры.
– А может, по сто капель? – почёсывая щетинистый подбородок, предложил он.
– Не откажемся! – радостно согласился Викентий.
– Нет-нет… Нам сейчас в авиакомпанию надо и потом в агентство, – запротестовал я. – Чай – другое дело.
Константин Юрьевич оказался интересным и начитанным человеком. Всю свою жизнь он проработал геологом. Причём в экспедиции ходил в одиночку и всегда в его вещмешке был томик какого-нибудь писателя-классика. Даже представить сложно, как он неделями бродил один по тайге, боролся с природными трудностями, привыкнув обходиться минимумом удобств. Тесть имел крепкий внутренний стержень. Обычно такие люди и являются оберегом семьи. Все остальные – жена и две дочери – точно ветки дерева, питались и росли от его могучего ствола. Мне было совершенно ясно, что пока он жив, с этой семьёй ничего плохого не может случиться. А к тому времени, когда Константина Юрьевича не станет, его роль перейдёт к старшей дочери. И её слово или совет будут ценить точно так же, как прислушивались к мнению отца. К сожалению, я знал и обратный пример.
