– Прости, но Литус и сегодня победит, – постаралась перекричать вопли публики Фламма. – Он бережет силы. И он мудрый.
– Не отказывай в мудрости Игнису! – подала голос Лава.
– Я не отказываю, – пожала плечами Фламма. – Я им восхищаюсь. Но… сама увидишь. Хотя я бы не удивилась любому исходу. Тем более что без дождя сегодня все-таки не обойдется.
И словно услышав слова рыжеволосой разбойницы, холодный дождь обрушился на арену. Застучал по навесу над вельможными трибунами, намочил доски, зашуршал, впитываясь в войлок. Плечи борцов заблестели каплями. Мокрые хлопья снега замельтешили перед глазами.
«Увижу, – подумала Кама. – Непременно увижу. Была бы рядом, подошла, обняла, прошептала важное на ухо, охладила, а лучше бы плеснула в лицо холодной водой. Но я не рядом. Да и самой бы так же завтра не разгореться. Смотри и учись. Смотри и учись. Смотри и учись. Давай, Игнис. Соберись. Может быть, хоть дождь охладит тебя».
…Жребий не всегда милостив. Сразу стало понятно, почему берег силы Литус. После победы ему пришлось остаться в круге, куда, почти шлепая по лужам, вышел и Урсус. Здоровяк успел оправиться от броска, которым его угостил Игнис, и даже наполнил глаза яростью. Рычанье его, во всяком случае, было слышно и на трибунах. Очередным гулом отметил начало схватки бронзовый молоток, и Урсус тут же бросился на противника. Да, Литус, несомненно, был крупнее Игниса, и увернуться от объятий принца Хонора ему было труднее, но он и не стал уворачиваться. Он шагнул в сторону, поймал Урсуса за руку и в тот самый миг, когда здоровяк, вновь расплывшись в улыбке, приготовился развернуться и стиснуть смертельные для всякого объятия, прыгнул. Вот уж чего не ожидал никто. Всеобщий вздох разнесся по трибунам. Ладно бы, если бы прыгнул Веритас, даже Игнис, но прыжок высокого Литуса… Ему незачем было прыгать, достаточно было не попадаться в объятия Урсуса, но Литус прыгнул, и вторая рука Урсуса не нашла цель, зато свою цель нашел и удержал бастард. Он вывернулся в прыжке, обвил плечо Урсуса ногами и упал вместе с ним на помост, выкручивая его толстенную руку на себя и давя ему на горло лодыжкой. Здоровяку хватило пары секунд. Вскоре он принялся молотить по войлочному покрытию помоста и свободной рукой, и ногами, и даже, разбрызгивая мокрый снег, затылком. Литус отпустил жертву вместе с ударом гонга. Рев трибун был ему наградой.
Кама покачала головой. Теперь уже победа Игниса не казалась ей чем-то безусловным. Литус был явно сильнее. Конечно, Игнис мог прыгнуть выше головы, но победы заслуживал именно бастард. Тем более что если Игнис выиграет схватку у Веритаса, то ему придется схватываться с Литусом без отдыха. Или почти без отдыха.
Когда принц Лаписа и Веритас вышли в пропитанный водой круг, Мурус помедлил с ударом молотка. Может быть, он хотел дать угомониться восторженной публике, может быть, растянуть представление. Оставались только две схватки, после которых помост должны были занять музыканты, танцоры и жонглеры, но дождь расстроил их планы. Так что Игнис и Веритас, два совершенных на вид воина, две гордости двух королевских домов, стояли друг против друга на краях войлочного круга не менее пары минут.
Кама поймала взгляд брата, проследила за ним, обернулась и улыбнулась под маской. На три ряда выше сидела принцесса Раппу – Регина Нимис. Капюшон закрывал ее лицо до самых глаз, но маска была сдернута к подбородку. Кама почти ничего не знала о возможной избраннице Игниса, кроме того, что та была дочерью лаэта и прайдки, сосватанной некогда ныне покойным Стробилусом Нимисом в далекой северо-западной стране, в которой, кстати, всходили на престолы и правили женщины, а не мужчины. Впрочем, в нежном лице Регины не чувствовалось властности, только холод, но и тот поражал не равнодушием, а ледяным изяществом черт. И все-таки, демон ее раздери, ведь она открыла лицо именно для него!
– Все пройдет, – услышала Кама незнакомый голос.
Прямо над ней сидела девчушка, плащ и маска на которой были черного цвета. И так маленькая, она казалась от этого еще меньше, к тому же устроилась на скамье с ногами, обхватив их и свернувшись почти в комок, но глаза, которые блестели сквозь прорези маски, ничем не подтверждали догадку, что их обладательница замерзла.
– Все пройдет, – повторила незнакомка те же слова, и ее голос показался Каме змеиным шипением, но шипением не противным, а приятным, бархатным, нежным. – И этот праздник, и союз девяти королевств, и все, все, все, что ты видишь. Ты еще будешь вспоминать это время, Кама, и плакать о нем. Оно не скоро повторится. И если повторится, то не для нас.
– Все проходит, – медленно выговорила Кама. – Мы становимся старше и видим все иначе.
– Многие не станут старше, – ответил голос. – Взрослые не станут стариками. Старики не смогут уповать на счастье собственных внуков. Мир подходит к концу. Или ты не чувствуешь? Ты должна! Оглянись! Краски мира бывают так ярки только перед его концом!
Кама отчего-то похолодела, вздрогнула, оглянулась, поймала взглядом просвет в облаках, радугу, сияющую сквозь холодный дождь, снег на каменных собачьих головах, неожиданную яркость стен амфитеатра, ратуши, золотых стрелок часов на башне ратуши, блеск черепицы на высоченных башнях королевского замка за нею, но когда вновь обернулась, незнакомки за ее спиной уже не было. И в это мгновение вновь ударил гонг.
– Ну же! – дернула ее за рукав Лава. – Ты будешь смотреть?
Еще не понимая, что произошло, с трудом рассеивая охвативший ее странный холод, Кама вновь повернулась к помосту. На нем происходило что-то непонятное. Веритас крадучись двигался вдоль края войлочного круга, а Игнис неподвижно стоял в его центре и только едва приметным движением головы давал понять, что видит противника. Веритас зашел за спину Игниса, но нападать из-за спины считалось бесчестием, поэтому он двинулся дальше и только тогда, когда оказался почти напротив правой руки Игниса, рванулся к нему.
Только мгновение, одно мгновение Каме казалось, что именно Веритас схватил Игниса за правую руку, но почти сразу же она поняла, что схватил противника все-таки Игнис. То ли принц Лаписа был натренирован именно в этом приеме, то ли удачно воспользовался движением соперника, но через то самое мгновение, за которое Веритас должен был расправиться с ее братом, принц Бабу лишился опоры. Ухватив его за пояс и за руку, Игнис поднял Веритаса над головой так, словно держал набитое соломой чучело, сделал несколько шагов к границе круга и швырнул соперника на доски. Глухой удар потряс площадь. И наступила тишина.
Кама оглянулась на Регину. В ее глазах стояли слезы. Принцесса Раппу подняла маску на лицо, встала и бесшумно пошла прочь. И тут грянул всеобщий стон, который сменился диким, невыносимым ревом толпы. Ударил гонг. Кама посмотрела на помост. Корчась от боли, Веритас с трудом поднимался, покачиваясь на четвереньках, а Игнис стоял, опустив руки, и смотрел на уходящую Регину.
– Ну что?! Ну что?! – кричала Лава и била кулачком в плечо Фламму.
– Ничего, – отрезала та жестко и, посмотрев на Каму, вернула маску на лицо, прикрыв ею веснушки.
«Это не мой брат, – подумала Кама. – Или не только мой брат. Мой брат не такой. Он лучший. Он не мог поступить так. Поэтому он не победит. А если победит, то это будет не его победа».
…И вот Мурус снова взял в руки бронзовый молоток. И началась последняя схватка. Испытанный борец против молодого борца. Бастард против принца. Спокойствие и выдержанность против кипения, силы и азарта.
Литусу пришлось нелегко. Игнис был настроен на то, чтобы сломать бастарда, порвать его, уничтожить. И у него были силы для этого. Они бурлили в нем, бугрили его тело мускулами, зажигали огонь в его глазах и сердце, но Игнис сгорал в этом огне. И Кама, которая не сводила глаз с брата, чувствовала это. Игнис был силен, быстр, ловок, а Литус был безупречен. Он уходил от захватов, перехватывал противника, отвечал приемом на прием, и уже на первых секундах Игнис оказался на спине. Он вскочил на ноги, как дикий зверь. Почти взлетел, выпрямился, как пружина! Падение ничего не значило для него, он посчитал это случайностью. Лучший меч может выпасть из руки, но он остается лучшим мечом. Но прошло еще несколько секунд, и там, где Игнис раз за разом рассчитывал обнаружить слабость противника, он обнаруживал его мудрость. Сила, способная раздавить любого силача, сила, наполнившая тело Игниса, оборачивалась против него самого. Вот очередное неимоверное усилие, способное подбросить вверх даже Урсуса, вместо того чтобы сбить с ног Литуса, перевернуло вверх ногами самого принца и снова уложило его спиной на войлок. Литус только подправил его движение. Поражение взглянуло в глаза принцу Лапису.
И тут Игнис попытался прийти в себя. Остыть. Собраться. Он словно вспомнил наставления Сора Сойга, который, конечно же, наблюдал за своим учеником. Игнис чуть согнул колени, опустил плечи, расставил в стороны руки. Он не мог проиграть. Сегодня был его день, а не день бастарда. И победа, которая таилась за взмахом бронзового молотка, была его победой. Оставалось совсем немного. Добавить к жару умение и волю, и уничтожить противника, пусть даже он выше на полголовы и отдал всем этим воинским наукам больше времени, чем любой из принцев, выходивших на помост Ардууса.
