Второй оператор. Потом состоялся телефонный разговор с Ялтой. Разговор транслировался по радио. Все слышали, сколько теплых, хороших слов сказали Никита Сергеевич и Леонид Ильич Брежнев и как взволнованны и благодарны были ребята. Телефоны стояли на круглом столе. Майор и подполковник в своих синих костюмах в эти минуты были похожи на спортсменов после победного финиша. Доведись мне говорить, от волнения слова не вымолвил бы, а они — да вы читали уже в газетах — молодцы!
Первый оператор. Потом распрощались. Космонавты отправились спать. Мы же не могли уснуть. От возбуждения и радости. Думаю, вся Караганда в эту ночь долго не засыпала… Утром были проводы. Были цветы, море рук и человеческих лиц.
Второй оператор. Конечно, мы понимали: безбожно донимать вопросами. Но вопросов за четверо суток накопилось много. К тому же ребята выглядят так, будто едут с прогулки. Они и не уклонялись от разговоров. Только врачи и нам, и им время от времени грозили пальцем.
Разговор о невесомости, о том, как работалось, как видели Землю, как слышали и видели друг друга. Андриян Николаев показал, как плавает карандаш в невесомости: «Разожмешь пальцы — остается висеть. Плавает прямо перед глазами».
Павел рассказал, как говорили и даже пели друг другу песни. В салон пришел Герман Титов. Вместе стали листать газеты. Переговаривались, вспоминали подробности приземления…
Второй оператор. Герман Титов в самолете преподал нам, бывалым киношникам, репортерский урок.
— Идите, — говорит, — снимайте. Во кадр!
Заходим в салон. Звездные братья, раздевшись, лежат рядом под белыми простынями. Спят. Лица спокойные, дышат ровно, как дети.
В круглый иллюминатор льется ровная полоса света. В самом деле, замечательный кадр. Жмем руку Герману и снимаем.
Первый оператор. Да, совсем забыл. Мы спросили, какие из земных сувениров космонавты брали с собой в дорогу. Павел достал записную книжку. Бережно развернул шелковый лоскут. На нем мастерски нарисован портрет Ленина в детстве. Потом Павел показал маленький сверкающий болтик с какой-то надписью на красной ленточке. Потом достал значок с надписью «Комсомольская правда». Сказал, что значок тоже побывал в космосе…
Вот и все. Самолет приземлился, и мы попрощались на время.
Сейчас, когда пишутся эти строчки, над городом опустился вечер. Заря окутала дымкой речные дали. Шумят нарядные улицы, слышны гудки пароходов с реки. Двое людей, отдыхающих после дороги, тоже, наверное, слышат эти вечерние звуки Земли…
А что касается значка, то в космос попал он вот каким образом. Как-то в дружеском разговоре Павел Попович обратил внимание на значок. Я сказал, что значок проехал со мной тысячи километров.
— А хочешь, прибавим к тысячам миллион километров?
— А можно?
Павел сказал, что ему этот значок тоже дорог, взял его и приколол к обложке партийного билета. Такова история сувенира, побывавшего в космосе.
16 августа 1962 г.
Повесть небесных дней
Вчера вечером журналистам объявили: завтра встреча с космонавтами. Мы не спали до поздней ночи. Готовили вопросы, волновались, звонили в Москву, пытались звонить в домик над Волгой, но оттуда раздавался вежливый голос: «Сегодня никаких встреч: Попович и Николаев отдыхают; в гости просим завтра».
Утром опять напряженное ожидание. Тот же голос по телефону: «Проходят врачебный осмотр…
Отдыхают». Кто-то сказал вдруг, что видели космонавтов на Волге на катере. Первое желание было — скорей туда! Но время пресс-конференции приближалось, а космонавты — точные люди…
В тринадцать часов по московскому времени увешанные фото- и киноаппаратами журналисты сели в машины.
Хорошо знакомый «космический домик». Зелень, цветы, белая колоннада, балкон. С этого балкона в прошлом году журналистам улыбнулся Гагарин. Эта улыбка потом обошла мир. Глядим на балкон. Кто там мелькнул — не они ли?
Волнуемся так, что кто-то роняет фотокамеру.
Павел Попович со свежим номером «Комсомолки».
Заходим в дом. Бильярдный стол. Возле него проводил первые часы отдыха после полета Гагарин. Сейчас возле стола — Герман Титов и два генерала. По деревянной лестнице поднимаемся в просторную комнату. Длинный стол. Садимся в два ряда. Неизбежная суета: кто-то пробует свет, кто-то спешит переменить пленку, кто-то занимает место поближе к трем стульям. Все уселись, но эти три стула еще пусты… Скромно и тихо вошли трое людей. Аплодисменты… Качнулись занавески, кажется, даже люстра качнулась от гула аплодисментов. Надо снимать, надо записывать, но руки заняты. Трое видавших звезды улыбаются, кивают головой, просят садиться.
Сами садятся. В середине — Юрий Гагарин, командир отряда космонавтов. По правую руку — Андриян Николаев, слева — Попович. Три очень знакомых и дорогих лица. Такое чувство, будто знаешь людей давно-давно, с самого детства…
Эту первую пресс-конференцию двух космонавтов будет вести Юрий Гагарин. Он говорит, что очень рад представить двух капитанов кораблей «Восток-3» и «Восток-4».
— Они долго работали в космосе, они сделали очень много. Теперь они готовы ответить на все вопросы. Времени у нас 35–40 минут…
Подготовленные журналистами вопросы читает Юрий Гагарин.
Вопрос: Редакции наших газет и радио получили десятки тысяч писем и телеграмм со всего света. Люди восхищаются вашим подвигом, ждут вашего слова. Что передать авторам писем и всем советским людям о вашем настроении и самочувствии?
Космонавт Николаев (он сидит, скрестив на груди руки, здоровый, крепкий. Он узнает среди журналистов друзей, кивает, показывает что-то знаками Павлу Поповичу. Говорит он спокойно, обдуманно, не очень громко, с едва заметным чувашским акцентом): Передайте всем. Здоровье у нас отличное. Самочувствие отличное. Всем большое-большое спасибо! Всем — счастья и успехов в труде и личной жизни.
Космонавт Попович: Очень тронуты, очень взволнованы поздравлениями и заботами. Всем, всем большое спасибо! Чувствуем себя превосходно…
Вопрос: Ваши первые ощущения после приземления?
Космонавт Попович: Огромная радость. Каждому человеку после разлуки радостно встретиться с Родиной, коснуться ногами родной земли. Наша Родина — особая родина. Я чуть ли не плакал от радости. Чувство переполняло сердце. Я даже перчатку ударил о землю: «Наша взяла!»
Космонавт Николаев: Трудно при такой радости отыскать слово…
Вопрос: Кто первым обнял вас на родной земле?
Космонавт Николаев: Врач. Он был возле меня через несколько минут после приземления. Потом я заметил, что ко мне скачет на лошади юноша-казах, а с другой стороны — идет трактор. Сначала люди чуть-чуть растерялись, потом бросились поздравлять.
Космонавт Попович: У парня, который первым встретился мне на земле, до сих пор, наверное, ребра болят, так мы тискали друг друга от радости. Вторым подбежал врач.
Вопрос: От кого вы получили приветствия, находясь на борту корабля?
Космонавт Николаев: Их много, но я расскажу об одном. На четвертом витке неожиданно я услышал голос Никиты Сергеевича Хрущева. Было очень радостно, находясь далеко от Земли, слышать заботливый голос. Я человек крепкий, но растрогался. Даже на глазах слезы выступили.
Вопрос: Какой из витков вокруг Земли вам больше всех запомнился?
Космонавт Николаев: Сначала, конечно, первый виток. Это был выход на орбиту. На четвертом, я уже говорил, меня поздравил Никита Сергеевич. На семнадцатом нас стало в космосе двое. Мой лучший друг Павел был рядом со мной. Можно ли забыть эту минуту?! Ну, и последний виток. Тоже не позабудешь всю жизнь — ожидалась встреча с Землей…
Вопрос: В честь вашего полета коллективы многих предприятий встали на трудовую вахту. Что бы вы хотели сказать ударникам коммунистического труда?
Космонавт Попович: Всем желаю больших успехов в труде для нашей Родины. Желаем счастья и радости.
Космонавт Николаев: Я тоже так бы сказал…
Вопрос: Что бы вы хотели сказать вашим близким и родственникам?
Космонавт Николаев: Вчера я уже говорил по телефону с матерью, братом Иваном, с теткой, с сестрой Зиной. Ну, сами понимаете, все слова, какие просились, были сказаны. Я просил родных не волноваться. Говорил: все хорошо, до скорой встречи.
Космонавт Попович: А я позавчера говорил с домом, с женой и дочкой, а вчера говорил с мамой. Плачет от радости. Это очень приятно — сказать близким людям, что ты жив и здоров, что скоро встретишься с ними.
