Несколько секунд понадобилось Лихогону, чтобы переварить всю услышанную информацию.
“Не лепи всё в кучу!” — гневался мой внутренний голос, — “Факты должны излагаться тобою не нарочито, а в тему. Забудь ты про этот запасной выход, наконец!”
Лихогон, не глядя, выбросил окурок, умудрившись попасть при этом в стоящую возле обочины дороги урну. После этого он закрыл дверь, отчего в кабинете сразу же сделалось менее уютно, а у меня на душе более радостно, надел пиджак и сел на своё рабочее место. Все это он делал молча. Смеющиеся глаза неотрывно следили за мной. Я, стараясь не слишком походить на робкую экзаменующуюся студентку, стояла возле стула с недовольным выражением лица, наглядно ожидая приглашения сесть.
— Не стойте, как половой вопрос. Садитесь, — предложил, наконец, хозяин кабинета. Он оплел одну ногу другой, водрузил оба локтя на стол и, беспрерывно постукивая длинными пальцами по своему подбородку, смотрел на меня, — Знаете, я совсем вас не понимаю, — сообщил он, наконец. Смотрю вот результаты тестирования, разглядываю анкетные данные и только диву даюсь… Что привело вас ко мне?
Производственная необходимость, — честно ответила я, чинно усаживаясь на краюшек стула, — Мне очень нужна эта работа. Понимаете?
Очень любопытно, очень, — бормотал тем временем себе под нос Лихогон, рассматривая сквозь лупу рукописные листки, в которых я узнала свои ответы на вчерашний тест.
У вас плохое зрение? — я показала глазами на лупу, — Тогда не стоит сидеть в полумраке, выключите лампу, откройте шторы.
Я действовала строго по инструкции. Из каких-то неизвестных мне источников, Георгий раздобыл подробное описание Лихогона. Там говорилось, что Пётр Степанович уделяет серьезное внимание своему здоровью, и любит, когда окружающие заботятся о нем.
Нет. Хорошее. Практикую на ваших ответах одну забавную гипотезу. Утверждается, что по манере написания (не по почерку, а именно по манере письма: где писал резче, где медленнее, где надавливал сильно, где почти отрывал ручку от бумаги) можно достаточно точно определить состояние автора в момент написания этих строк.
В момент написания я одновременно ругалась с Жориком, проклинала Лихогона, рассказывала Марии о том, как избежать преждевременного старения кожи, трепалась по телефону с массой знакомых и попивала кофе.
И что было с моим состоянием? — предчувствуя самое худшее, поинтересовалась я.
Похоже, вам действительно было интересно.
Еще бы! Где бы мне еще представился такой случай проверить смекалку.
То есть логические задачи действительно занимают вас. Похвально для дамы. Обычно женщина увлекается чем-то интеллектуальным только в том случае, если ею увлекается увлеченный этим мужчина. А как у нас с эрудицией?
По моим представлениям, с эрудицией у меня было вполне приемлемо. В бочке сидел Диоген, сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы, МуМу утопил Герасим, а написал Тургенев…
К примеру, физика. Ответите на пару вопросов?
С физикой у меня был давний антагонизм, но общие представления о ней, я, безусловно, имела. Я лукаво сощурилась, немного выгнув спину для придания атмосфере легкого налета эротики, и улыбнулась. Мол, “нашли, чем пугать, справлюсь!”
— Скажите, что такое закон всемирного тяготения?
Это когда тела друг к другу притягиваются, — не задумываясь, ответила я, лишь по резкому покраснению Лихогона ощутив, что ответ мой, в сочетании с выбранной ранее позой и томными интонациями, прозвучал уж слишком игриво.
Ну… — Лихогон несколько раз мотнул гривой, встряхивая наваждение, — В общем, верно. А более конкретно?
И тут я вспомнила фразу из спектакля, который ставился в одном знакомом мне театре.
Вот Ньютона шарахнуло по кумполу, — лихо подражая хулиганским интонациям завзятого двоечника, ухмыльнулась я, — Он думал — яблоко, а оказалось — закон всемирного тяготения.
Т-а-а-к, — заинтересовано протянул Пётр Степанович, — А о законе Архимеда что скажете?
Неплохой закон, — серьезно закивала я, — Конечно, на любителя, но очень даже ничего.
Судя по ошарашенному взгляду, моим ответом Лихогон не удовлетворился. Он что себе, физика-теоретика, что ли, на работу ищет?! Мне об этом ничего не говорили.… И вообще, нашел, кого подавлять интеллектом! Обидеться, что ли? Нет, лучше расскажу ему этот злополучный закон.
Ну, слушайте. Вот залажу я в горячую ванну…
Лихогон на миг закатил глаза к потолку, порывисто вздохнул и еле слышно поинтересовался:
Почему в горячую?
В холодную я не полезу, — мило пояснила я, — Так вот, залажу это я в горячую ванну, и на голову соседей выливается ровно столько воды, сколько веса в моем теле.
Еще несколько минут мы пререкались на тему разницы между весом, объемом и всеми прочими мерами.… Вскоре я была твердо уверена, что на работу меня этот человек не возьмет. Признаться, где-то в глубине души я искренне радовалась этому факту. То, с каким рвением Лихогон отстаивал необходимость правильного изложения закона Архимеда, полностью убеждало, что передо мной человек не вполне нормальный. А с психами я, как истинный ценитель собственной индивидуальности, предпочитала не связываться. Подобно тому, как не может быть две хозяйки на одной кухне, точно так же наличие двух ненормальных в одной компании приводит обычно к жутчайшим катастрофам. Поэтому я всегда старалась держаться обособленно от себеподобных.
Ну, хорошо хоть физика у вас хромает, — вопреки моим ожиданиям, Лихогон вдруг обрадовался, — А то прямо неудобно как-то было вас на работу принимать.… С такой-то квалификацией, — Лихогон насмешливо кивнул на мой тест.
Простите, вы сейчас пытаетесь обидеть меня или себя? — я действительно не поняла, что он имел в виду.
Я пытаюсь найти повод, чтобы взять вас на работу. Признаться, вы мне симпатичны…
Надеюсь, на сути моей работы это не отразится, — холодно отреагировала я, памятуя, что Лихогон не терпит легкомыслия, — Я — человек серьезный. И сюда пришла вовсе не для того, чтобы выслушивать комплементы.
Ну, как хотите, — Лихогон пожал плечами, и мне вдруг показалось, что обе ключицы его при этом коснулись мочек ушей.
“Может он йог? Или у меня очередные проблемы с воображением …” Любопытство на несколько секунд вытеснило из моей головы здравый смысл. Забывшись, я попыталась повторить только что виденный жест и, окончательно убедившись, что коснуться ушей одновременно обоими плечами невозможно, недоуменно уставилась на Лихогона.
Что? А! Не волнуйтесь. Накладные плечи на пиджаке. Ошибся с размером, а отпарывать лень. С такой любовью пришивал…
Вы еще и шьёте? — я была совершенно сбита с толку.
Да. Но заказы не принимаю. Предупреждаю сразу, а то все обычно пытаются попросить что-нибудь сшить…
Я думала, вы занимаетесь частным сыском, — ядовито заметила я. Мой Георгий шить не умел. Это задело меня похлеще, чем запасной выход из кабинета Лихогона.
Я занимаюсь всем, правда, некоторыми вещами совсем неумело, — широко улыбаясь, протянул Лихогон. В этот момент телефон, висящий на стене возе стола, тихонько запищал. Не утруждая себя снятием трубки, Лихогон нажал кнопку громкой связи. Несколько удивившись подобной открытости, я почувствовала себя неловко. И даже в сторону отвернулась, демонстрируя, что не привыкла проявлять особое внимание к чужим разговорам. Тут же пришла уверенность, что Пётр Степанович нарочно проверял меня, так пристально он наблюдал за моей реакцией.
Да! — крикнул Лихогон в аппарат. Хотя кричать совершенно не требовалось, такие телефоны улавливали даже шепот.
Пётр Степанович, — из телефона раздались слезливые интонации Тихой Секретарши, — На этом компьютере, кажется, слетела система… Что же делать?
А что он пишет? — нахмурился Лихогон.
Пресс эну кэу, — всхлипнула секретарша, после долгой борьбы с английскими буквами, — Вернее, вот, вспомнила, как это читается: Пресс эни кэй.
“Странно, секретарша не владеет английским и боится компьютера? Это с Лихогоновскими — то запросами?!” — быстро промелькнуло у меня в голове.
В этот момент Лихогон набрал полную грудь воздуха, собираясь отвечать, но вдруг передумал и, вопросительно кивнув мне, показал глазами на телефон. Очередная проверка, стало быть. Ну, этим меня не проймешь. С компьютерами я стала близка относительно недавно, поэтому прекрасно понимала переживания Тихой Секретарши. Слишком свежи еще были в моей памяти собственные глупые ошибки. Слишком хорошо еще я помнила, откуда они произрастают.
Если пишет “пресс эни кэй”, значит нужно вынуть дискету, — деловым тоном порекомендовала я.
Получилось! — тихонько обрадовалась секретарша, — “Кэй” — это дискета по-английски, да?
Я не нашлась, что ответить. Вывод напрашивался сам собой. Тихая Секретарша с г-ном Лихогоном состояли в прочной порочной связи. Иначе он бы в жизни не взял её на работу.
