– Азово‑Черноморский коммерческий банк. Город Екатеринодар, – прочитал по слогам Евлампий слова, написанные на бумажной ленте.
– Это же ворованные гроши! Много! Надо в правление отнести! Ну, это несурьёзно, ведь это я их нашёл! – мучаясь угрызениями совести, рассуждал Рябоконь.
– Хрен вам, а не гроши! Мои они! – решил юноша. – А теперича надо по карманам у покойника пошукать. Может, ещё что сыщется?
Евлампий сунул было руку в карман пиджака, но в этот момент ему почудился скрип колёс и человеческие голоса.
– Хтось идёт! Утекать надо!
Рябоконь быстро покидал деньги в перемётную суму и ринулся в овраг. Отбежав подальше, он руками вырыл в крутом откосе ямку и бережно положил в неё сумку. Засыпал её землей. Сверху накидал сухих веток. Заприметив место, быстро пошёл на сенокос.
В тот же день, в полдень, кто‑то из станичных малолеток наткнулся на коня и труп незнакомца. Шум поднялся! На следующий день явились жандармы, ходили по хатам, выспрашивая и вынюхивая. Но уехали, так и не найдя следов денег.
Евлампий же все эти дни не мог спокойно спать. Он только и думал о суме, зарытой им в овраге. Через неделю Рябоконь перепрятал деньги, подобрав для них более надёжное место: на крыше их сараюшки.
– Нехай гроши рядом лежат! – решил он.
Прежде, чем их поместить в новый тайник, Евлампий наконец‑то смог пересчитать деньги. Десять пачек пятирублёвок и две десятирублёвок!
– Всего семь тысяч целковых! – прошептал Рябоконь и от счастья чуть не потерял сознание.
Через три недели Евлампий собрался уезжать в Ростов‑на‑Дону.
– Я что, убогий какой или что? Почему я должен на богатеев всю мою жизнь горбатиться? – сказал он своим родителям.
В ответ на его слова мама зашлась криком на всю станицу. А отец, схватив плеть, бросился стегать Евлампия.
– Хватит, батя! Я, чай, уже не молокосос. У меня своя жизнь!
– Не уезжай, сучье вымя! Забудь даже думать об этом, подлюга, – приговаривал отец, пытаясь посильнее ударить своего сына.
Евлампий, даже не увёртываясь от плети, спокойно взял котомочку и уверенно вышел за калитку.
– Вернись, бисов хлопец! Вернись! Прокляну! – кричал ему вслед отец.
– Испужал. Проклянёт он меня. Да проклинай на здоровье, – бурчал себе под нос Евлампий, широко шагая по пыльной дороге.
Заканчивался июнь 1890 года.
Евлампий не раз слышал от своих знакомых рассказы о Ростове‑на‑Дону. Они уверяли, что этот город больше и красивее самого Екатеринодара. Много людей богатых в нём живёт, да и капитал приличный можно быстро сделать. Если, конечно, голова на плечах имеется.
Ростов‑на‑Дону настолько поразил Рябоконя, что он три дня ходил, как полоумный, с восторгом и страхом рассматривая многоэтажные каменные дома, фонтаны и парки.
– А девки‑то! Девки! Какие здесь они красивые. Разных мастей: черноволосые, белокурые. Кудрявые или стриженые, как парубки. Ходят по улицам, платьями шуршат, – удивлялся Евлампий.
– А магазинов и лавок здесь на каждом шагу. Да, всё правда! Не сбрехали! – думал он, смотря через стеклянные витрины на приказчиков за прилавками. – Вот какая работа мне нужна! В тепле да под крышей. Вишь, какие заразы куцепузые, в костюмах все! Волосы напомажены! Знать, хорошо зарабатывают, – подумал Евлампий.
Рябоконь купил небольшой добротный домик, удобно расположенный в Нахичевани. У него ещё оставались деньги, чтобы приобрести какую‑нибудь лавку да сесть торговать в ней. Но как торговать и чем, он не знал.
– Надо посмотреть сначала! Научиться у умных людёв, а потом уже и своё начинать, – решил Евлампий.
Надев недавно купленные пиджак, брюки и туфли, он пошёл искать место приказчика. В некоторых магазинах с ним даже и разговаривать не захотели. В других предложили работу грузчика. Только в одной бакалейной лавке, возле старого базара, хозяин, пожилой армянин, спросил:
– В школе учился?
– Нет.
– Мне неграмотные не нужны!
– Я итак читать умею. Арифметику знаю. Прибавлять, отнимать, делить, умножать. Да я всю таблицу умножения, как семечки, щёлкаю! Меня дежурный по станичному управлению от скуки всему этому вечерами обучил, – вспылил Евлампий.
– Скажи мне, сколько будет четыре умножить на пять, – попросил хозяин.
– Двадцать! – мгновенно ответил Рябоконь.
– Хорошо, будешь работать! Помощником приказчика, – вынес решение хозяин лавки.
Последующие десять месяцев Евлампий добросовестно выполнял все обязанности мальчика на побегушках. За это время он многому научился и иногда даже стоял за прилавком. Покупателей обслуживал весело и с улыбкой, шутками и прибаутками. Но всегда был очень вежлив и предупредителен.
Однажды пришёл высокий мужчина лет пятидесяти. В шляпе, в руке трость с серебряным набалдашником. Важный весь из себя. Рябоконь мухой подбежал к нему.
– Здравствуйте, уважаемый господин! Чего изволите купить у нас? В нашей лавке мы имеем самые лучшие товары в славном городе Ростове. Вот, например… – Евлампий стал предлагать самый лучший чай, самое лучшее какао, самый сладкий сахар…
Посетитель слушал его с лёгкой усмешкой, не перебивая. Когда Рябоконь закончил, мужчина произнес:
– Ты, соловей курский, мне Леона, хозяина своего покличь. Скажи, Константин Петрович Скоробогатый пришёл.
– Как изволите, Константин Петрович! – ответил Евлампий.
По тому, как хозяин бакалейной лавки принял гостя, Рябоконь понял, что Скоробогатый является очень важным человеком.
А через неделю, после закрытия, когда Евлампий бежал на трамвайную остановку, его кто‑то окликнул. К большому удивлению Рябоконя, это был сам Скоробогатый.
– Слушай, парень, понравилось мне, как ты работаешь. Я вчера своего приказчика‑вора выгнал. Пошли ко мне работать, – без предисловий предложил Константин Петрович.
Рябоконь от удивления ничего не мог ответить. Он стоял перед Скоробогатым, переминаясь с ноги на ноги.
– Тебе сколько в месяц Леон платит? – спросил Константин Петрович.
– Тридцать.
– Я буду тебе платить шестьдесят! Соглашайся!
– Я согласен.
Константин Петрович Скоробогатый тоже занимался бакалейными товарами. Но в отличие от Леона, у него был огромный магазин в самом центре города на улице Большой Садовой. Здесь за прилавками стояли пять продавцов, а руководить ими должен был приказчик. Сначала Евлампий чуточку оробел, но через день освоился и стал давать нагоняев продавцам за нерадивое отношение к покупателям или другие нарушения. Особо доставалось грузчикам. Одному из них, повысившему на него голос, Рябоконь молниеносно врезал своим кулачищем по морде. Грузчик, как мешок с мукой, рухнул на землю. После этого случая Евлампий стал пользоваться огромным уважением среди всех работников магазина. Теперь они его, девятнадцатилетнего юношу, стали звать только по имени и отчеству: Евлампий Васильевич.
