– Слушай, друг, а как тебя зовут? – спросил он, шумно чавкая и громко отрыгивая.
– Константин.
– А меня Иваном. Но все меня кличут Ванька Клык.
– А почему Клык? – удивился Костя.
– Не знаю. Наверное, по отцу. Моего батю тоже звали Иваном. Тоже был Ванька Клык, – объяснил парень.
– А где он сейчас?
– Кто? Отец что ли? Да убили его два года назад, – объяснил Иван и тут же спросил:
– А ты, я вижу, из богатеев будешь?
– Да, нет, – замялся Константин. – Мой папа – купец второй гильдии Рябоконь Евлампий. У нас на первом этаже этого дома бакалейный магазин.
– Вот я и сказал – из богатеньких! – повторил Иван Клык и тут же добавил:
– Я вижу, ты настоящий кореш! От беды меня спас. Может, я тебе чем помогу?
– Помочь? – задумался Костя. И вдруг решил рассказать своему новому знакомому о своих сегодняшних обидчиках.
Он присел за стол напротив Ивана и начал в подробностях описывать, как над ним сегодня издевались шестиклассники. Прыщавое лицо Клыка стало краснеть, затем покрылось белыми пятнами. Он вскочил со стула и стал орать:
– Вот суки! На одного!
Только сейчас Рябоконь смог рассмотреть Ивана. Был он высокого роста, широкие плечи, жёлтые злые глаза, засаленные русые волосы.
– Так ты чего хочешь, Костя? – резко перестав орать, поинтересовался Клык.
– Чего я хочу? – задумался Рябоконь. – Хочу им отомстить… Хочу, чтобы попросили прощения и чтобы больше ко мне приставали… Да, чтобы испугались. Очень сильно испугались!
– Всё ясно. Застращать, значит, хочешь. Может, подрезать немножко кого‑нибудь? – задумчиво произнёс Иван.
– Нет, нет! – испугался Константин.
– Сделаю с моими богатяновскими корешками! Будь спокоен! Вот только… – Клык замялся. – Вот только… только бы. Ты "катеньку" можешь нам подкинуть? Дело ведь сурьёзное!
– Какую Катеньку? – не понял Костя.
– Сто целковых, чё, не знаешь что ли? – удивился Иван.
– Сто рублей?! – испуганно переспросил Костя.
– Так у меня в копилке рублей двадцать есть. У мамы надо ещё попросить. Папа, может, даст… Сто рублей – это же очень большая сумма! Думаю, что найду… – подумал он.
– Ну что, друг? – с нетерпением спросил Клык.
– Через два дня я тебе дам сто рублей!
– Это точно? – недоверчиво спросил Иван.
– Честное слово! – заверил его Рябоконь.
– Ну, чё, значит, я тогда пошёл, – сказал Клык, рассовывая по глубоким карманам своих мятых штанов куски колбасы и сыра. – Не забудь, в четверг!
Едва за его новым знакомым закрылась дверь, как Костю охватил страх:
– Клык ведь мазурик богатяновский! С ним я могу влипнуть в плохую историю. Но я должен отомстить этим шестиклашкам, да и отступать уже нельзя. Стыдно! Дал слово – надо его держать.
Ростов‑на‑Дону являлся одним из богатейших городов необъятной Российской империи. Сюда на благодатный "хлебный" юг стекались бродяги и преступники со всей страны. Они селились в трущобах на окраине города, в основном, возле порта. Здесь, в лачугах, сколоченных из досок, с земляными полами можно было приютиться за пять копеек в день. Стакан водки стоил всего десять копеек. Эти трущобы стали называть "наливайками". В Ростове их было много. Наливайка "Окаянка", наливайка "Гаврюшка", наливайка "Прохоровка"… Но особый страх всем жителям города внушали обитатели Богатяновки, трущобного района, раскинувшегося по обеим сторонам Богатяновского спуска, ведущего к Дону. Здесь находились питейные заведения, притоны, игорные дома… Полиция к Богатяновке даже не подходила.
– Так, надо достать сто рублей! – стал лихорадочно размышлять Константин. – Сначала моя копилка.
Мальчик бросился в свою комнату. Схватив глиняную хрюшку с розовым носом‑пятачком, он с силой грохнул её о пол. Затем, встав на колени, стал сортировать монеты по столбикам, как делает его отец: пятачки на пятачки, гривеннички на гривеннички…
– Двадцать один рубль девяносто копеек, – подсчитал Костя. – Мало, очень мало.
Мальчик вышел в коридор. По дому неслась негромкая музыка.
– Ага, мама опять свои сонеты бренчит на рояле. Пойду к ней.
Приблизившись к двери, он с силой рванул её и упал на паркет в зале.
– Ай…а…а…, что я наделал, – принялся рыдать Костя, размазывая самые настоящие слёзы по своему лицу.
Дарья Константиновна от неожиданности вздрогнула. Поднявшись со стула, она, сильно прихрамывая, подбежала к мальчику. Став на колени, прижала голову сына к своей груди:
– Котинька, счастье моё! Котинька, радость моя, что случилось? Что случилось? Скажи мне!
– Ма‑маааа, меня бо…га…тя…новские ма. зууу. риии. киии обокрали! Я дедушке деньги копил ко дню ангела. Раз…бил копиии…куу, шёл по улице, мазурики… – задыхаясь от всхлипов, "признался" он.
– Котинька, успокойся! Вставай! – уговаривала его Дарья Константиновна.
Костя встал. Мама вытерла ему щёки своим носовым платком.
– Сколько у тебя украли, сынуля?
– Тридцать пять рублей! – не моргнув глазом, ответил Костя.
– Сейчас я тебе дам деньги, – произнесла мама и достала свою шкатулку. – Ой, у меня здесь только двадцать пять рублей. Ну, я думаю, что на подарок дедушке вполне хватит, – уверенно произнесла мама и протянула сыну две красных десятирублёвки.
– Спасибо, мамулечка! – чмокнул ей в щёку Костя. – Я побежал.
– Котинька, только больше никогда не произноси этих гадких слов "мазурики"! И где ты их только мог слышать? Ты же очень воспитанный мальчик, – попросила его напоследок Дарья Константиновна.
– Так, теперь к отцу, – решил Костя.
Евлампий Рябоконь сидел в своём кабинете и, щёлкая косточками счётов, что‑то записывал в толстую книгу.
– А, это ты, сын! Как твои дела? – подняв глаза, сказал он.
– Хорошо, папенька! Сегодня возвращался из школы. Зашёл по пути в книжный магазин, а там эциклопедию иллюстрированную на витрину выставляют. С цветным картинками, ты представляешь, папенька! – начал вкрадчиво рассказывать Костя. Он знал, что его отец с глубоким уважением относится к книгам, особенно толстым.
– Ты же хотел, папенька, чтобы у меня были все энциклопедии! Я как открыл кожаную обложку, а там, папенька, красота какая… вот, например… – продолжал Костя.
– Сынок, так надо обязательно её, эциклопедию эту, купить! – перебивая мальчика, нетерпеливо посоветовал отец.
– Так я же то же самое хотел тебя, папенька, попросить! – убедительно произнес Костя.
– Сейчас я приказчика Ермолая пошлю, пусть он и купит! – пообещал отец.
– Ой, папенька, не надо Ермолая, он тебе нравится, исполнительный он, а по мне он такой тугодум! Дай мне денег, я сам и куплю!
