– Ты всегда такой бешенный? – поинтересовался Ланц таким тоном, словно оказался в высшем обществе и ведет светскую беседу. Этот тон совершенно не вязался со словами, вылетавшими из его рта, но особого эффекта достигали. Паркер злился еще сильнее, о него волнами шла животная агрессия.
Дитриху это доставляло удовольствие. В такие моменты ему казалось, что он не зря живет на свете, если умеет вызывать в людях столь сильные эмоции.
Поняв, что лучше не рисковать, он всё же спрыгнул с подоконника в комнату, прошел до двери и щелкнул ладонью по выключателю. В комнате тут же вспыхнул яркий свет. Дитрих непроизвольно покосился на кровать, отметил краем глаза скрученные простыни и разбросанные подушки, зацепился взглядом за разорванные глянцевые упаковки, которых, в общей сложности, насчитал четыре штуки и цокнул языком, не зная, то ли посочувствовать девушке, то ли позавидовать Паркеру. Выбор все же пал на второй вариант, потому как жалеть девушку было бессмысленно, она выглядела довольной и счастливой, когда ему довелось её видеть.
– Чего уставился? Первый раз в жизни средства защиты увидел? – нагло выдал Паркер, делая вид, что достиг просветления и теперь доволен жизнью. – Полезная штука, скажу тебе. Мне как-то не улыбается перспектива в столь раннем возрасте завести парочку детей.
– А ты, правда, их использовал, или просто разорвал упаковки, чтобы потом по комнате разбросать? Самооценку себе повысить, да перед гостями покрасоваться?
– О, да. Всю жизнь ждал, что ко мне на огонек заглянут любопытные людишки, которым интересна моя личная жизнь, – сыронизировал Эшли. И добавил уже раздраженнее, – Все осмотрел, или экскурсию по своему дому устроить?
– Не надо. На самом деле, все получилось спонтанно. Я не собирался приходить сюда.
– Да? Мне казалось, что еще бросив в окно чем-то, ты проводил разведку боем. Я ошибался?
– А вы были так увлечены процессом, что ничего не заметили и продолжили дальше? Видимо, у вас все было уныло и пресно. Искренне сочувствую твоей девушке, Паркер.
– Ой, ну куда мне до тебя, – вздохнул Эшли. – Откуда мне премудрости знать. Возьму на заметку, если нужен будет совет, спрошу у специалиста. Правда, сильно сомневаюсь в том, что ты вообще хоть что-то об этом знаешь.
– Знаю и побольше тебя.
– Сколько девушек у тебя было? – спокойно спросил Эшли.
– Пять, – не задумываясь, ответил Дитрих. – А у тебя?
– Три, – хмыкнул Паркер. – Количество девушек – не показатель качества, знаешь ли. Можно и десяток оставить разочарованными, можно и у одной оставить такие воспоминания, что у нее от упоминания твоего имени коленки будут подгибаться.
– Да все так. Кто бы спорил, только не я, – пожав плечами, отозвался Ланц и, покинув комнату, направился к лестнице.
Паркер, удивленный неожиданно закончившимся спором, покинул свой наблюдательный пост и последовал вслед за Дитрихом. Ланц слышал шаги за спиной, но решил не оборачиваться. В конце концов, ничего же страшного не произойдет. Не должно, во всяком случае, произойти. Не станет же Паркер его убивать, воспользовавшись ситуацией? Да, Эшли обещал его уничтожить, но уничтожить-то можно по-разному, не только физически, но и морально. Унизить, растоптать.
Ланц думал о Керри. Сестра оказалась слабым звеном. Паркер мог отыграться на ней. Как вариант рассматривалась возможность Паркера влюбить её в себя, ведь часто любовь оказывается самым действенным способом влияния на человека. Достаточно заставить его влюбиться, а потом уже можно дергать поводок так, как вздумается. Влюбленные люди на редкость уязвимы и восприимчивы, они легко попадают в ловушки, которые, находясь в состоянии блаженного одиночества, легко обходили стороной. Так стоит ли любовь таких жертв? Скорее всего, нет. Она ничего не дает взамен, она только берет, а еще она умеет разрушать. И частенько принимает странные формы. Одних людей она превращает в Жар-птиц, других в летучих мышей. Любовь просто убивает мозг, или же отправляет его в затяжную кому.
– И чтобы я больше никогда не видел тебя в своей комнате, – произнес Паркер, останавливаясь перед входной дверью. – Ни-ког-да. Иначе, на самом деле, скину с подоконника, даже «гав» сказать не успеешь.
– Не очень-то и хотелось, – передернув плечами, заявил Ланц. – Точнее, совсем не хотелось. Пойми, ты не один такой уникальный, уверенный в своей гениальности. Теперь есть ещё я. Так что хочешь ты этого, или нет, но тебе придется подвинуться.
Не дожидаясь ответа, он выскочил из чужого дома, перемахнул через забор, проигнорировав калитку, и едва успел увернуться от ботинка, полетевшего ему в голову. А, может, Паркер не очень старался попасть, просто решил дать волю эмоциям. В любом случае, возвращаться и уточнять не хотелось.
Глава 4. Яблоко раздора.
Керри без особого восторга восприняла новость о том, что в ближайшее время ей придется перебираться в Англию. Она вместе со своими одноклассниками заранее распланировала свое свободное время и собиралась вместе с ними поехать на горнолыжный курорт, а вместо этого её взяли и отправили к дальним родственникам, заявив, что не позволят ей оставаться без присмотра, ибо она магнитит к себе неприятности. Девушка фыркнула обиженно, закрылась в своей комнате и заявила, что не выйдет оттуда до тех пор, пока родители не изменят своё решение. Родители идти на уступки не собирались.
Керри оставалось только гневно фыркать и метать подушками в сторону двери каждый раз, когда она приоткрывалась. В конечном итоге её меланхоличный отец, не имевший склонности к телесным наказаниям и предпочитавший разговоры по душам любым другим методам, ухватил дочь за шкирку, отвел в ванную и долго поливал холодным душем. Как сам он выразился, помогал девчонке охладиться. Она визжала, упиралась, махала руками и однажды чуть не попала отцу в глаз, но он не прекращал экзекуцию до тех пор, пока она не смирилась со своей судьбой и не прониклась чужими желания, сделав их своими собственными. Пришлось убедить саму себя в том, что проживание в Лондоне под одной крышей с родственником – предел мечтаний, а романтическая поездка на курорт с компанией парня, который ей нравится – это просто блажь.
Во время ужина девушка сверлила родителей взглядом, пытаясь донести до них мысли о том, насколько они противные и мерзкие люди, но даром внушения мыслей не обладала, потому, как только родители поворачивались к ней лицом, она выжимала из себя жалкую улыбку и начинала с унылым видом накручивать на вилку макароны. Аппетита не было совершенно. Точнее, он был, но девушка внушала себе мысль, что не хочет есть и не будет этого делать в знак протеста. Пусть помучаются и подумают над своими поступками. Нормально разве ребенка совать под холодный душ? После проведения показательных выступлений, у девушки зуб на зуб не попадал, единственным желанием было – закутаться в одеяло и никогда из этого теплого кокона не выползать.
