Джан за всеми следил подозрительным, злобным взглядом, всем мешал, толкался у всех под ногами.
То и дело он вскакивал на кровать и ложился на больного всей своей тяжестью. Сначала его прогоняли. Но вскоре заметили, что только так Семен Гаврилович затихал и спал долго и крепко.
Обо всем этом знали уже повсюду. И в районе, и в цехах, и в клубе нового комбината — везде говорили о Семене Гавриловиче. Товарищи часто навещали его, старались помочь, поддержать родных и облегчить страдания больного.
Джан теряет хозяина и снова находит его
На залитом солнцем дворе гуляют куры. Петух вскакивает на ограду, охлопывает себя, горланит, вытягивает шею и словно давится собственным криком.
Солнце, солнце… Вся комната в солнце. Джан смотрит в окно. Ему в комнате жарко.
Над окошком скворушке с белыми крапинами тоже, видимо, жарко. Скворец прыгает по своей большой клетке, тоже охлопывается, тоже поет и давится звуками голоса. Они любители передразнивать — эти скворцы.
Семен Гаврилович проснулся и высвободил из-под одеяла потную худую руку.
У кровати, на столике, стояли лекарства и кувшинчик с компотом.
Следя за хозяйской рукой, Джан мягко прикасается к полу пушистым хвостом, И когда исхудалые пальцы поставили кувшинчик на место, пес не выдержал и лизнул эти пальцы.
Теперь хозяин ласкает и гладит Джана еще больше прежнего. Он снова подолгу беседует со своей мохнатой сиделкой И Джан опять понимает отлично каждое его слово.
— Это ты, Джан? — отзывается на ласку собаки больной — А где Нина? Пойди позови, Джан, хозяйку!
Пес бросился на кухню. Хозяйки там не было. Не видно ее и во дворе, — Джан долго смотрел через стеклянную дверь террасы. Там только одни куры разгуливают. Он возвратился к больному с рычанием.
— Ничего, старина! Не ворчи! Я припоминаю, — она, верно, в больницу пошла. Хлопочет о наших делах.
Больной тихо задремывает. Пес сидит у кровати, дежурит и смотрит в окно.
Вдруг он снова принимается бурчать, но на этот раз ласково и добродушно.
— Дядя Сема! Дядя Сема! — кричат детдомовцы, с силой прижимая лица к стеклу. Веснушки на их расплющенных от нажима носах точно крапинки у скворушки. — В аптеку еще не пора? Лекарство у вас еще не кончилось? Нет? А вам лучше сегодня? А? Что?? А Джанчику можно пойти погулять?
Хозяин теперь иногда отсылал Джана поиграть и побегать с ребятами. Несмотря на свой зрелый возраст, пес любил побарахтаться, как прежде, в снегу и потом возвращался к постели больного с новыми силами.
Болезнь не оставляла Семена Гавриловича. После трех недель она только дала ему передышку. Но с каждым новым приступом боль казалась острее. Больной ослабел и совсем упал духом.
Джан часами лежал на хозяйской кровати. Согреваясь его живой теплотой, хозяин переставал метаться и стонать.
Как-то раз, выпуская собаку побегать, хозяйка договорилась с ребятами:
— Смотрите же, играйте подольше, не торопитесь приводить его обратно. Я постараюсь вернуться через час Но, на всякий случай, ключ от двери будет лежать вот где. Глядите, я кладу его сюда. И вы положите его на это же самое место. Понятно? Может быть, Лиды еще не будет дома. Впустите его в комнаты и защелкните за собою замок. Все понятно??. Ну, бегите же!..
Джан с упоением резвился с ребятами.
Усталый, но очень довольный, он возвратился с ватагой друзей. Все ввалились в переднюю. Потом раздался щелк замка и топот ребячьих ног по ступенькам.
Джан с завидным аппетитом выел кашу, приготовленную для него в миске, и степенно направился на дежурство у хозяйской постели.
Тишина в доме была для него привычной.
Они часто теперь оставались одни — он и больной хозяин.
Лида работала врачом в детских яслях и Лариску забирала с собою.
Джан подошел к хозяйской кровати и… удивился: она была аккуратно оправлена, и никого на ней не было…
Пес пошел в переднюю, обследовал вешалку. И шинель, и полушубок висели на месте. Значит, он никуда не ушел.
Джан легко и красиво прилег на солнечном пятне. Мускулистые передние лапы он вытянул вперед; туловище, изящно изогнутое, едва прикасалось к полу; а голова с настороженными ушами была поднята в ожидании радостной встречи. Джан с нетерпением ловил каждый шорох. Он уже начинал волноваться.
За дверями послышались голоса. Джан опрометью кинулся встречать.
— Осторожнее ты, сумасшедший! — сердито сказала Лида. Она и Лариска прошли в свою комнату. Переодеваясь в домашние платья, они не обратили внимания на тревогу собаки, и Лида сказала строго Джану: «На место!»
Но Джан не ушел, а пристально и серьезно поглядел на беспечную молодую хозяйку.
— Что уставился? — шутливо ответила на его взгляд Лида. — Заигрался, небось, а больного-то и прозевал! Тоже, сиделка! Ну, где теперь пана?
Джан с ужасом выслушал се, взвыл и бросился к выходу. Лида успела поймать его за ошейник и оттащила от двери. Неизвестно, кто вышел бы победителем в этой борьбе, но шум хлопнувшей калитки отвлек на мгновение собаку. В дом вошла Нина Александровна с большим тюком.
— А ты тут, Джанчик, сражаешься? — сказала она как-то невесело. — Нету, братец, теперь твоего больного — отдали в больницу, — она сокрушенно развела руками.
Через час, прибирая все в доме, она зашла в комнату мужа. На хозяйской кровати лежал китель, который она собиралась повесить на плечиках в шкаф. Пес положил голову на этот китель и словно замер.
Тогда женщина поняла силу Джанова горя. Она приласкала его, стала весело и бодро с ним разговаривать, принесла ему миску с едой. Но пес отвернулся от миски. Он еще попробовал вырваться за дверь, а когда его снова от нее отогнали, пошел не на обычное свое место, а полез под кровать, в темный угол.
Джан не слышал, не знал, как упрашивал всех хозяин, когда его на носилках переносили в белый с красным крестом автомобиль «Скорой помощи», беречь и ласкать его терпеливую мохнатую «сиделку».
В этот самый момент «сиделка», ничего не подозревая, простодушно резвилась с ребятами.
Дорогу в больницу от Джана решили скрывать. Пес, наверное, стал бы ломиться к больному и защищать его там (как и дома) от «мучителей»-докторов. А больному прописан был полный покой.
Кроме того, вместе со славой у Джана появилась толпа «поклонников». За ним стали упорно охотиться. Домашних осаждали вопросами: где достать такую собаку? Сколько взял бы за нее хозяин? Нельзя ли хоть получить от Джана щеночка? Даже, сколько он будет жить, — и это всех живо интересовало.
— Джан — глаза героя!! — восторженно кричали ребята, и только строгая выдержка Джана уберегала его до сих пор от множества разных соблазнов.
Семен Гаврилович требовал, чтобы Джана никуда одного не пускали, чтобы ему строго-настрого запретили отлучаться из дома.
Во время даже самых острых припадков больной не раз встречал Нину Александровну вопросами: «А что Джанчик? Здоров ли? Не скучает ли без меня? Не мечется ли, не ищет ли меня повсюду? А ты приказала ему быть на месте?»
Нина Александровна давала вполне успокоительные ответы.
Не могла же она рассказать мужу о том, как отчаянно воевал в первые дни Джан со всеми домашними, как рычал, огрызался в ответ на команду «На место!», как он ожесточился, озлобился на всех, как тоскует, не ест и почти не показывается из-под кровати…
Иногда под кроватью слышался визг, странный лай или щенячье, совсем неразумное тявканье.
— Что, собачка, очень плохо тебе? Что с тобою творится? — Нина Александровна участливо заглядывала под кровать. Два красных огонька потухали в темноте, и в ответ на ласку пес забивался еще дальше.
Исхудавший, взъерошенный и озлобленный на весь свет, Джан лежал целыми днями, дремал, вспоминал, видел сны…
* * *
… Вот он большеголовым голодным щеночком бродит по пустынной квартире, зевает, ищет завалявшуюся корочку, скулит…
Джан скулит по-щенячьи. Но вдруг раздается рычание.
… Возвратилась хозяйка. Не эта — хорошая, добрая, — а та, первая, та, что больно стегала щенка без малейшей вины… Арр!..
Джан рычит все яростнее, злее…
— Я боюсь, как бы он не взбесился, — шепчет матери Лида. Ей всегда как-то неловко говорить о Джане громко при нем самом, ведь он решительно все понимает… — Он вчера вылез и точно ненормальный. Пошел во двор — голова опущена… Худой, как скелет, облезлый, шатается…
А Джана одолевают сны и видения:
… Вот они с Хозяином в общежитии у слепых. Они приехали рано и всех застали еще в постелях. В общежитии есть один человек. Он хоть и в черных очках, но Джан знает — он видит лучше всех остальных Он чернявый и подвижной. Его все называют дон Педро. Но он не испанец, не цыган, а самый настоящий русский человек и при этом хитрюга. И, верно, зовут его Петр — Педро, но он никакой не «дон». Он просто смазывает станки.
