— Но все-таки скажи, Бен, ты видел, что он не такого цвета, как мы?
— Нет!
— Черт побери, Бен, — сказал я тогда, — это уж слишком. Что касается меня, то я, как только его увидел, сразу понял, что он ниггер.
Но Бен уже не отвечал мне. Видно, ему надоел этот спор, и я решил оставить его в покое. Когда мы свернули к казармам, я пере-вел разговор на другую тему. Мы распрощались у магазина. Теперь я знал, где казарма Бела, а он — где моя, и мы могли встретиться снова очень скоро.
В хорошем расположении духа я пришел в казарму. И у сержанта Кинга было веселое настроение. Я это сразу же заметил, когда вернулся. Он, оказывается, уже узнал, что я успешно прошел испытания в барокамере, и теперь расхаживал по казарме и делился со всеми этой новостью.
— А как же насчет зрения? — ехидничали некоторые. — Ведь он еще не проверял глаза?
Но сержант Кинг только смеялся в ответ:
— Да, Уилл, прочтет любую таблицу от начала до конца и наоборот, — сказав это, сержант принялся напевать себе под нос какую-то песенку, и я был рад, что сделал ему приятное.
У всех ребят было приподнятое настроение, и, когда мы построились и пошли в столовую, сержант Кинг подавал команды как-то особенно четко, а меня так и подмывало дурачиться. Я вышагивал очень рьяно, высоко поднимал колени и выпячивал грудь.
— Раз-два, левой, раз-два, левой… — командовал сержант. Потом он вдруг крикнул:
— Считайте сами!
Тут я совсем разошелся и рявкал так громко, что ребятам впереди пришлось наклонить головы, чтобы не оглохнуть. Сержант Кинг заметил мое рвение и сказал:
— Отлично, Стокдейл, но зачем же поднимать колени выше головы?
А я продолжал в том же духе, потому что был в ударе.
За ужином все шутили и смеялись. Когда в столовую вошел тот самый негр, из-за которого мы с Беном поспорили, один парень попытался даже подбить меня на какую-ни-будь выходку. На руке у негра была повязка с двумя буквами "ДО"- дежурный офицер. Ему в этот день полагалось обедать с нами в солдатской столовой. Лейтенант взял поднос, прошел к столу, за которым обычно садятся дежурные офицеры, и все сразу же уставились на него. Только я не смотрел в его сторону. Так вот тот парень- он сидел напротив меня-наклонился и спрашивает:
— Скажи-ка, Уилл, что думает парень из Джорджии, когда видит негра в офицерской форме?
— Что касается меня, то я ничего не думаю. Я еще не видел такого негра.
— Ах, тебе не доводилось, так посмотри направо.
Я, конечно, поглядел, а ребята сразу притихли, ждут, что я скажу. Однако я, как ни в чем не бывало, принялся за еду и только головой покачал. Тогда этот парень снова за меня взялся:
— Разве ты не видишь? Да вон он сидит!
— Не вижу.
— Вон там, за офицерским столиком, посмотри!
Я снова посмотрел в сторону дежурного офицера, даже прищурился для вида, но и на этот раз отрицательно покачал головой и ответил:
— Лейтенанта хорошо вижу, а негра нет.
— У тебя, наверно, плохое зрение, раз ты не видишь негра?
Я опять посмотрел в сторону дежурного офицера, еще больше прищурился, покачал головой и говорю:
— И все-таки не вижу. А впрочем, я никогда не обращаю внимания на цвет.
Сказал и вдруг слышу, как Кинг что-то странно бормочет. Взглянул я на него и удивился: сидит наш сержант с набитым ртом, лицо красное, глаза вытаращены. Он силится и кусок проглотить, и сказать что-то, но у него ни то, ни другое не получается. Справившись с пищей, он наклонился ко мне и сказал каким-то чужим голосом:
— Уилл, ты и впрямь не видишь негра?
— Не вижу.
— А лейтенанта? — сержант будто выдавливал из себя слова, и это было очень забавно. Он даже побледнел, и, кажется, ему нездоровилось.
— Лейтенанта вижу, а ниггера нет.
— Уилл…
— Ну?
— А может быть, ты дальтоник? Или ты вообще плохо видишь?
— Не знаю. А в чем дело? Вы плохо себя чувствуете?
Но сержант, не сказав в ответ ни слова" встал из-за стола. На нем лица не было.
— Все может быть, все может быть, — наконец тихо сказал он, повернулся и пошел, медленно-медленно, едва передвигая ноги. Когда он вышел, один из парней сказал:
— Честно говоря, я его всегда недолюбливал, но сейчас мне просто жаль беднягу.
— Мне тоже, — признался я, — но, думаю, это — не так уж страшно. Наверное, он съел лишнее. Когда вернемся в казарму, я дам ему лекарство, и вот увидите — ему сразу полегчает.
Все вытаращили на меня глаза, но я был уверен, что рассудил верно. Я знал, что касторка — замечательное средство!
ГЛАВА XV
На следующий день сержант Кинг чувствовал себя хорошо, но беспокоился за меня. Вызвал он меня и говорит:
— Послушай, Уилл, вряд ли из тебя получится воздушный стрелок. Ты, оказывается, плохо видишь. Однако не торчать же тебе в моей казарме до скончания века! Давай сделаем так: я уговорю кого-нибудь из наших сержантов подать рапорт с просьбой пере-вести тебя в другую казарму, а ты пойдешь к капитану и будешь просить о переводе. В общем, если будет такой рапорт, считай, что разрешение уже у тебя в кармане.
— Да с чего это вы взяли? Я. отлично вижу, я…
Но сержант был занят своими мыслями и даже не слышал моих слов.
— С твоим зрением комиссию не пройти- это уж как пить дать. а если тебя перевести в другое место, там ты будешь продвигаться по службе…
— А на что оно мне, это продвижение? — ответил я. — Если даже из меня не получится воздушный стрелок, я, пожалуй, все равно здесь останусь. Но я еще надеюсь…
— Куда там, — отмахнулся Кинг, — у тебя же дальтонизм. Если ты останешься у меня, прости-прощай твоя карьера, а ведь плох тот солдат, который не хочет стать генералом. Я позабочусь о твоем переводе, чего бы это мне ни стоило.
Дня два сержант Кинг ходил из казармы в казарму, однако из его затеи ничего не вышло; как видно, другие сержанты и не думали подавать рапорт капитану. И вот тогда наш сержант захандрил.
Между тем, ребята в казарме всю неделю поговаривали, что неплохо бы съездить в город гульнуть на полную катушку. Они обещали научить меня какой-то интересной игре. Целую неделю я только и слышал разговоры об этой игре и узнал, что многим она не по карману. Я сказал ребятам, что у меня есть тридцать четыре доллара, и с тех пор почти каждый день ко мне кто-ни-будь подходил и спрашивал:
— Ну, как, Уилл, водятся у тебя деньжата?
— Водятся, — отвечал я.
Однажды я зашел к сержанту Кингу и застал у него в комнате нескольких парней; они о чем-то совещались. Я услышал, как сержант говорил ребятам:
— Я бы, конечно, никогда на это не пошел, но, сами понимаете, это единственный выход. Потом один из парней сказал:
— Выпивка, самоволка, гауптвахта, а там… Тут ребята заметили меня, и один из них спросил:
— Уилл, тебе случалось раньше закладывать за галстук и бывать в самоволке? Я ответил, что не знаю, с чем ее едят, эту самоволку. Все захохотали и стали нести какую-то чепуху, а один парень сказал:
— Так это же презабавная штука, Уилл. Где же еще разгуляться, как не в самоволке. Сам сержант Кинг восседал на койке. У него было отличное настроение. Повернувшись ко мне, он сказал:
— Так значит, Уилл, поедешь с нами гулять?
— Ну конечно, а разве и вы хотите ехать?
— Хочу? Ну, еще бы, парень, я такой случай ни за что на свете не упущу. — Тут сержант охнул, повалился на спину и заржал, и остальные тоже покатились со смеху. Ну, как тут было не поддержать веселую компанию!
Поборов смех, сержант снова уселся на копке и уже деловым тоном проговорил:
— Значит, повеселимся на славу. Ты как насчет выпивки? — обратился он ко мне.
— Да я пробовал однажды бурду, которую варил отец…
— Ничего, теперь попробуешь нашей. Я всем раздобуду увольнительные, и мы прокатимся в моей машине, посмотрим город. Ну, как, мальчики?
— Порядок, — сказал кто-то из ребят.
— Такое устроим, что всем чертям тошно станет, — пообещал сержант. — Так едешь, Уилл? Мы тебе город покажем. И в нем, и под ним — все увидишь.
