— А разве ресторан не достаточно вместителен для этого?
— Да, он достаточно просторный. Мы могли бы все устроить в бельведере, но вообще-то сама церемония проходит в церкви…
— Значит, мы нарушим правила.
— Но почему?
— А почему нет?
Хоуп страшно разозлилась и не собиралась больше этого скрывать.
— Черт возьми, Пэйс! Предполагалось, что я буду помогать тебе, а ты не внял ни одному моему совету и не принимаешь во внимание мое мнение. — Она подбоченилась. — Зачем вообще ты меня нанял?
Он откинул голову и звонко расхохотался.
— Я думал, что я «босс». Ты ведь сама так сказала.
— Я подразумевала только то, что ты можешь выбирать что хочешь. Но обычно клиенты прислушиваются к моим советам. Ведь именно за это мне платят деньги.
— Я учту твое замечание. — На его губах снова заиграла лукавая улыбка. — У нас будет буфет, а гости рассядутся за столами. Плюс оркестр — мы ведь еще не обсуждали музыку. Я хочу пригласить какой-нибудь хороший оркестр, а может, даже два. Один будет исполнять классическую музыку, а другой…
Хоуп едва не заскрежетала зубами. Он руководил подготовкой свадьбы, как если бы это была его собственная компания. А чему она, собственно говоря, удивляется? Хоуп сделала еще одну попытку:
— Я думала, Бетани не хочет пышного бракосочетания.
— Бетани хочет того же, что и я.
— Ты спрашивал ее?
— Мы это обсуждали.
Хоуп хотела вновь начать спор и рассказать Пейсу, что думает по этому поводу его племянница, но вовремя спохватилась, вспомнив, что дала Бетани обещание молчать. Она улыбнулась и кивнула.
— Ты же босс.
— Это точно. — Пэйс снова усмехнулся. — А теперь, может, съездишь со мной к портному? Я уже выбрал ткань и заказал смокинг, и теперь мне интересно услышать твое мнение. Мне хотелось бы выглядеть идеально, когда я поведу Бетани под венец.
Но Хоуп отрицательно замотала головой.
— У меня на сегодня назначены еще две встречи, так что придется тебе ехать на примерку одному.
— Но мне нужна твоя помощь.
— Для этого я тебе не нужна.
Пэйс наклонился к Хоуп, и между ними упал теплый солнечный луч.
— Пожалуйста.
Она хотела сказать «нет». Она хотела отказаться.
Она пыталась сопротивляться, но потом все же ответила:
— Хорошо, но долго задерживаться я не могу. У меня есть дела.
— Я знаю.
Спустя полчаса Пэйс позвал Хоуп в отделанную деревом примерочную магазина одежды для торжественных случаев и захлопнул дверь за ее спиной. Хоуп едва сдержала вздох восхищения. Сшитый на заказ смокинг собрал воедино все ее противоречивые эмоции. Дорогая шерстяная ткань выгодно подчеркивала широкие плечи мужчины, делая его ослепительным. Страсть и любовь слились, превратившись в клубок запутанных чувств и эмоций, которые застряли в горле Хоуп, лишив ее способности дышать.
— Ну и как я выгляжу? — Пэйс стоял перед зеркалом, поправляя белоснежные манжеты. Ворот белой гофрированной сорочки был расстегнут, и по обе его стороны свисали концы черного шелкового галстука. Хоуп не могла отвести взгляда от темного треугольника волос на груди Пэйса.
— Ты… выглядишь прекрасно, — выдавила она. — Идеально, если быть точной.
Глаза Пэйса встретились с глазами Хоуп, и он застегнул верхние пуговицы.
— Подойди, помоги мне завязать галстук.
Сердце Хоуп учащенно забилось, и она почти прошептала:
— А ты не можешь сделать это сам?
— Могу, — хрипло ответил Пэйс, — но у тебя получится гораздо лучше. Твои руки более… уверенные.
Разум приказывал Хоуп остановиться, но ее тело отказывалось повиноваться. И уже через мгновение она оказалась между высоким, в полный рост, зеркалом и Пэйсом. Первые несколько секунд Хоуп только и могла, что смотреть в черные испытующие глаза бывшего мужа, и они вернули ее в прошлое. Прошлое без ссор и разочарований — туда, где царили только любовь и страсть.
Словно во сне она подняла дрожащие руки, чтобы взять концы галстука. Но как только она взялась за них, ее пальцы накрыли пальцы Пэйса. Дыхание Хоуп стало быстрым и прерывистым, и ее вздымающаяся грудь оказалась прижатой к широкой груди Пэйса.
— Ты чувствуешь, Хоуп? — Его голос казался таким же мягким, как ткань, которую она сжимала в руках. — Ты чувствуешь это так же, как и я. — Пэйс кончиком языка облизал губы, завораживая Хоуп. — Ты ведь хочешь меня?
У Хоуп вырвался стон, и она на мгновение прикрыла глаза, крепко вцепившись в галстук, словно он мог защитить ее от падения в силки, которые расставило ей желание. «Я сошла с ума, — пронеслось в голове Хоуп, — этого нельзя допустить».
Но все уже произошло, и Хоуп не могла больше этого отрицать, как не могла она не обращать внимания на горячую волну страсти, захлестнувшую их обоих.
— Это правда, детка, и что бы я ни делал, я всегда смотрел правде в лицо. — Руки Пэйса скользнули по спине Хоуп, и он крепче прижал ее к себе. Пальцы Хоуп легли на его грудь.
— Не надо, — прошептала она, глядя в его бездонные грешные глаза.
— Что не надо? — Его голос обволакивал Хоуп необыкновенной нежностью, а руки скользнули ниже по спине. Резким движением, так что сердце Хоуп подпрыгнуло, Пэйс прижал ее бедра к своим, и она в полной мере ощутила всю силу его желания. — Разве ты не хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя?
Хоуп закрыла глаза и застонала.
— Да, — ответила она, но потом поправилась: — Нет. О Господи!
Пальцы Пэйса блуждали по телу Хоуп, вызывая в ней ответное неистовое желание. Острые черные пуговицы рубашки Пэйса больно упирались ей в грудь. Хоуп почувствовала, как мягкие завитки волос, выбивающиеся из-под рубашки, щекочут ее щеку. И Хоуп захотелось сдаться, подчиниться этим рукам, губам, языку. Словно почувствовав настроение Хоуп, Пэйс прижался губами к ее виску и чуть ослабил объятия. Но женщина по-прежнему стояла, тесно прижавшись к нему, словно он продолжал крепко держать ее. Пэйс осыпал лицо Хоуп — ее лоб и щеки — легкими, словно прикосновения крыльев бабочки, поцелуями, а его руки скользнули под жакет.
При прикосновении пальцев Пэйса к ее обнаженной коже Хоуп показалось, что она попала в неистовый водоворот — водоворот страсти. В ответ она подняла руки и погрузила пальцы в черную шевелюру шелковистых волос Пэйса. Медленно и осторожно он ласкал спину Хоуп, накрыв ее губы своими.
Какая-то частичка здравого смысла твердила ей, что она должна остановиться, должна сопротивляться, но для Хоуп не существовало больше ничего, кроме поцелуев Пэйса. Они подчиняли ее волю и разум, как будто имели на это право.
Губы Хоуп раскрылись, впуская горячий язык Пэйса, и она окончательно забыла об осторожности. Ее руки сомкнулись за спиной Пэйса, и Хоуп крепче прижала его к себе. Внезапно ей захотелось большего, захотелось ощутить его обнаженное тело, его искусные ласки, захотелось услышать, что он никогда не отпустит ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
