На соседнем крыльце Тимофеев заметил комбайнера Васю и девушку Свету. Вася рассказывал ломающимся баском что-то игривое, а Света хихикала в кулачок и смущенно поглядывала по сторонам. Тимофеев проворно укрылся за плетнем. На миг в нем пробудились темные силы и низменные инстинкты, вроде ревности: ему захотелось подойти к Васе, взять его за шиворот, отвесить пинка и отправить баиньки к мамочке. Но это было бы несправедливо по целому ряду причин, первая из которых заключалась в том, что Вася менее всего был виновен в случившемся. Последняя же состояла в насущной для Тимофеева необходимости немедленно опробовать прибор в деле.
Спотыкаясь на невидимых в темноте кочках и рытвинах, Тимофеев достиг центра многогектарного луга, значительно удаленного от жилых построек, что светили в ночи кошачьими глазами окон. Тимофеева охватило чувство нереальности всего происходящего. Он словно погрузился в иной мир, за рамками которого остались лихие стройотрядовцы с бородами на скорую руку, гитарами в наклейках и хорошими песнями на плохие стихи и бездарную музыку, бригадир Силуков с фукающей и взбрыкивающей веялкой, комбайнер Вася в клетчатых штанах и кирзовых сапогах военного образца. И даже девушка Света, без которой Тимофеев не мог бы прожить и дня, если бы не полонивший его бессмертную душу демон научно-технического прогресса.
В этом ином мире существовали Тимофеев, гладко выкошенный луг, чистое черное небо с угольками звезд и прибор, которого еще вчера не было, да и быть не могло в самых смелых замыслах.
Тимофеев расчехлил диапроектор, новое название которому пока не успел придумать, и направил объективом в небеса, затем вставил в клеммы питания поношенную, но еще годную к употреблению батарейку «Крона» и нажал на клавишу пуска. Тусклый луч света устремился в бездну межзвездного эфира, где по неведомым орбитам дикими табунами носились метеорные потоки. В конусе этого луча, непрерывно расширяющемся, захватывающем все больший участок неба, пространство стало поляризоваться, стекаясь противоестественными силовыми линиями к исчезающе маленькой в масштабах вселенной точке — к народному умельцу посреди сельского луга с безымянным прибором в руках.
Что-то неуловимо изменилось в, казалось бы, навеки устроившейся картине звездного неба. Потрясенный Тимофеев заметил, как внезапно дрогнула и поползла по небосклону, явно увеличиваясь в размерах, ухмыляющаяся рожица Луны.
— Ого! — воскликнул Тимофеев. — Вот этого не надо! Импульс великоват…
Отрегулировать мощность посылаемого импульса было делом минуты, и Луна застыла на месте, хотя облик ее показался Тимофееву, а также и толпам потрясенных астрономов, что наблюдали в эту ночь извечную спутницу влюбленных в точные оптические приборы, слегка размытым. За эти мгновения Луна стала ближе к Земле на добрую тысячу километров, и от такого рывка вся пресловутая лунная пыль, сколько ее было, поднялась столбом.
Эксперимент между тем продолжался.
Где-то на невообразимой высоте вспыхнул целый рой новых звезд. Прежде чем Тимофеев успел додумать до конца мысль о том, что не худо было бы предварительно оборудовать здесь блиндаж, в холодном полуночном воздухе раздался артиллерийский посвист. Слетевший с наезженной космической колеи метеорный поток минометным залпом накрыл присевшего в испуге Тимофеева. Небесные камни различного калибра бились о луг и рвали его, выбрасывая во все стороны фонтаны рыхлой земли. Тимофеев немедленно выключил прибор и, выждав, когда упадет последний метеорит, извлек из кармана форменной куртки фонарик. Он тщательно обследовал близлежащие воронки, но не нашел ничего подходящего. Все заслуживающее внимания зарылось глубоко в недра, а от прочего межзвездного хлама не осталось даже пыли.
Позабыв об угрожающей ему опасности, Тимофеев снова направил луч прибора в космос.
Некоторое время сохранялась зловещая тишина, затем сменившаяся страшноватым гулом и небесными знамениями. В дыму и пламени, на расстоянии протянутой руки от инженерного самородка, на землю пал раскаленный добела обломок чьей-то давно забытой ракеты-носителя. Тимофеев испытал сильнейший позыв бросить все и бежать прочь, но минутная слабость быстро сменилась холодным созерцанием.
В течение последующего часа многострадальный луг был бомбардирован несметными полчищами метеоритов, а также запчастями к искусственным спутникам и орбитальным станциям. Самое существенное, что нашел Тимофеев подходящего на роль подарка девушке Свете, имело вид неопрятной ноздреватой груши серо-стального цвета…
И тогда произошло следующее.
Посреди неестественно прояснившегося неба расцвел ярко-синий цветок, стремительно возраставший в размерах. Его трепещущие полупрозрачные лепестки заполнили собой тихую сельскую ночь, потом быстро увяли, сошли на нет, стянулись в пронзительно сияющую точку, плавно снижавшуюся на перепаханный метеоритами луг. Потрясенный Тимофеев увидел, как рядом с ним, без излишнего шума, без обычного в таких случаях грохота тормозных установок, опустилось летающее блюдце.
Дрожащей рукой он выключил диапроектор и на ватных ногах направился к месту посадки космического аппарата заведомо неземного происхождения. В голове у него крутились несвязные обрывки лозунгов наподобие: «Добро пожаловать на гостеприимную землю колхоза „Рассвет“ или „Все мы братья по разуму!“» Тем временем в борту летающего блюдца прорезался люк, и оттуда неторопливо, почти торжественно, выбрались двое пришельцев. Внешне они напоминали людей, хотя были гораздо выше Тимофеева, а цвет их кожи при тусклом лунном освещении был сходен с красным бархатом со сцены сельского клуба.
Завидя Тимофеева, чужаки переглянулись. Народный умелец неожиданно испытал странное чувство, будто кто-то залез острыми цепкими коготками ему в мозг и вытаскивает оттуда нечто сокровенное. «Набирают из моей памяти словарный запас», — догадался он и впоследствии оказался прав.
— Наш студенческий привет народам иных цивилизаций! — провозгласил он.
— Взаимно, — отозвался один из пришельцев, — Слушай, Тимофеевич, как ты, леший, исхитрился так лихо нас приземлить?
В речи инопланетянина Тимофееву почудились вполне привычные силуковские обороты, но он тут же догадался, что они почерпнули из его же памяти.
— Такое дело, — проговорил он смущенно, — я не хотел… Я испытывал прибор, своего рода ловушку для падающих звезд, точнее — для метеоритов…
— Погоди, Витенька, — вмешался другой инопланетянин, породив в тимофеевском воображении неожиданную ассоциацию с девушкой Светой. — Ты не подумай ничего дурного, мы не имеем к тебе никаких претензий. Ситуация несколько сложнее, нежели ты полагаешь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
