Но даже если переводческая деятельность человеку очень нравится (в конце концов, о вкусах не спорят), через некоторое время такой нужды в переводчиках, как сейчас, вполне вероятно, не будет. Системы автоматического распознавания речи вскоре станут общедоступными. А затем в наш обиход могут прочно войти и системы интеллектуального перевода. Это будет просто компьютерная программа, которая моментально переложит иностранную речь на нужный язык. Причем не коряво, как сейчас, а с вполне приемлемым качеством. Все это дело ближайшего будущего. "Так что сегодня делать долговременную ставку на карьеру переводчика, просто глупо", — сказали мои собеседники, профессионально занимающиеся стратегическим планированием в области образования.
В заключение скажем: не усердствуйте в раннем обучении детей иностранному языку. Мало того, что это может вызвать задержку речевого развития и открыть в детском сознании шлюзы для проникновения чужих ценностей, зачастую противоположных ценностям нашей культуры, так еще и чуждый интонационный строй способен разбалансировать неокрепшую детскую психику, пагубно повлиять на эмоциональную сферу ребенка. Русская речь интонационно плавная, раздумчивая. Английская — гораздо более нервная, напряженная, фразы интонационно рваные, голос чуть ли не на каждом слове поднимается вверх. Для ребенка, который в силу своих психофизиологических особенностей более чувствителен к подобным вещам, нежели взрослый, это серьезная нагрузка.
Детям с логопедическими проблемами особенно вредно привыкать к чужой артикуляции, не освоив свою. А поскольку логопед определяет норму лишь после того, как ребенку исполнится 4 года, до этого возраста лучше вообще не ставить лингвистических экспериментов. Хотя нынче порой можно увидеть английские слова и буквы, пришпиленные к стене над кроваткой даже полугодовалого младенца. (По принципу "пусть привыкает".)
Но лучше не забегать вперед, а сызмальства прививать детям любовь к родному языку: читать побольше народных сказок (конечно, в адаптированном варианте, без обилия страшных подробностей, доставшихся нам в наследство от язычества), учить пословицам и поговоркам, разучивать народные песни. Последнее особенно важно, поскольку музыкальный фольклор создает у детей надежный культурный иммунитет, защищая психику от стрессов и невротизации.
Портрет омбудсмена в школьном интерьере
Может, это закон парных случаев, может, еще что-то? Буквально в течение суток две наши знакомые женщины (но при этом незнакомые друге другом) позвонили и рассказали, как школьные поборники прав детей испортили им отношения с детьми. У одной девятилетний сын, ссылаясь на преподанную ему Конвенцию о правах ребенка, заявил, что не будет ходить в церковь, так как никто не смеет навязывать ему религиозные убеждения. Другой, пятиклассник, убежден, что на детей нельзя давить, и поэтому он бросает музыкальную школу. А есл^ мать попробует его заставить, он пожалуется в милицию, и ее посадят в тюрьму.
Когда приводишь такие случаи, люди часто смеются, воспринимая их как нелепые детские выходки, из которых ровным счетом ничего не следует. Дескать, до чего ж они забавны, эти маленькие петушки! Любят похорохориться…
Ну, ничего, пойдут, как миленькие, куда мать скажет. А заартачатся — получат на орехи.
Правда, в последнее время так в основном реагируют или те, у кого дети давно выросли, или вовсе бездетные. В общем, люди, живущие вчерашними представлениями о власти родителей над детьми. Матерям же, которые нам позвонили и которые вполне ощущают "свежий ветер перемен", было не до смеха. Им и так-то нелегко приходилось со своими ребятами, а после того, как мальчиков в школе вооружили знаниями о правах, мамы и вовсе оказались перед весьма сомнительным выбором: или надо дискредитировать учителя-правоведа, или, чтобы не ронять авторитет школы, пойти у сыновей-бездельников на поводу. Ведь в данных конкретных случаях отказы объяснялись именно ленью: одному ребенку было неохота рано вставать, а другому хотелось поиграть не на пианино, а на компьютере. И они фактически получили в школе правовую поддержку своей лености.
Но то ли еще будет, если примут закон о ювенальной юстиции, то есть о юридической защите прав детей, и в каждой школе воцарятся официальные правозащитники-омбудсмены, наделенные властными полномочиями! Тут не то что будет не до смеха, а впору завыть.
На самом деле ювенальное законодательство уже частично существует, хотя закон о ювенальной юстиции еще не принят. Например, Семейным кодексом, утвержденным в ельцинскую эпоху, когда вся жизнь наспех перекраивалась по либеральным лекалам, предусмотрено, что для защиты своих прав ребенок может самостоятельно обратиться в органы опеки, а по достижении 14 лет — в суд.
Закон об образовании выглядит еще интересней. "Применение методов физического и психического насилия по отношению к обучающимся, воспитанникам не допускается", — гласит ст. 15, п.6. Конечно! Кто ж с этим поспорит? Но формулировки закона позволяют подверстать под насилие и множество вполне заурядных дисциплинарных мер, без которых не только воспитание, но и образовательный процесс невозможен. Судите сами. Комментарий к ст.56, п.4.2.
"Физическое насилие — это применение физической силы к ученику".
Значит, если, к примеру, ученики затеют драку, учителю не стоит их разнимать. Ведь без применения физической силы это далеко не всегда получается. И если ученик кинется с кулаками на самого учителя (а такое сейчас бывает, поскольку стало гораздо больше возбудимых, расторможенных и одновременно плохо воспитанных детей), самооборона — дело для педагога весьма рискованное. В Америке именно поэтому в такой ситуации вызывают полицейских, чтобы разбушевавшиеся хулиганы не могли обвинить учителей в физическом насилии.
Вариантов тут может быть довольно много, но, ограничившись этими двумя примерами, перейдем к психическому насилию. Итак, цитируем закон дальше, выделяя его текст курсивом, а ниже даем свои пояснения.
Формами психического насилия являются:
— угрозы в адрес обучающегося;
Это опять-таки можно трактовать расширительно; например, фразы типа "если то-то и то-то — вызову родителей, пойдешь к директору, останешься на второй год и т. п." тоже являются угрозами.
— преднамеренная изоляция обучающегося; Фактически это запрет выгонять учеников из класса,
который реально уже действует во многих школах страны. Первый омбудсмен России Ляля Неповиннова в интервью газете "Известия" так прямо и заявила: "Выгнать ученика с урока нельзя ни при каких обстоятельствах — это запрещено "правилами внутреннего распорядка школы" (Известия. 2006, 20 мая). Что ж, в западных школах, с которых придется брать пример, учителя уже давно примирились и с распитием на уроках разных напитков, и с ругательствами, произносимыми вслух, в том числе и в их адрес. Даже "интим" на уроках стал возможен, за это тоже нельзя выгнать из класса. Но пойдем дальше.
— предъявление кучащемуся чрезмерных требований, не соответствующих возрасту.
Поскольку сейчас немало детей с задержкой психического развития, эта норма даст "ювенальщикам" возможность оправдать такое, скажем, нередко сейчас встречающееся проявление инфантилизма, как сидение под партой. Физически учитель вытащить "сидельца" не может — это насилие. Грозить тоже запрещено. А теперь выясняется, что он ни в какой форме не смеет выразить своих претензий, потому что может быть обвинен ом-будсменом в некомпетентности. Раз ученик сидит под партой, значит, его психологический возраст меньше реального и к нему нужно было найти индивидуальный подход, чтобы "малышу" не было скучно слушать объяснения. Ну, а то, что еще полкласса, видя безнаказанность "инфантила", уползло под парту, а другая половина над этим потешалась и урок был сорван — это опять-таки проблемы учителя.
