себя.
Когда последний из трех монстров испустил последний вздох, пила для костей выпала из ее руки и с грохотом упала на пол у ее ног. Ее лицо стало призрачно-белым, когда она, казалось, оправилась от своей кровожадной, кровавой бойни — того факта, что она ее устроила — и полностью погрузилась в себя.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я… я чувствую себя… — На ее лице отразилось смятение. — Хорошо. Слишком хорошо.
Я слишком хорошо знал выражение ее глаз. Она питалась их страхом. Из-за этого мой член затвердел, а яйца заболели. Она потрясающая. И ее трясет. Я хотел прижать ее к своему телу, но не доверял себе.
— У них были все намерения изнасиловать тебя, Мегера. Они заслужили свою судьбу.
— Я знаю это. Но это не делает меня меньшим монстром.
— Да, ты монстр. Однако не путай это с мыслью, что ты такой же монстр, как и они.
Ее подбородок качнулся в серии легких кивков.
— Ты прав. К черту их. Они могут гнить в аду вместе со своим другом-оборотнем.
— Они не будут. Он ушел навсегда.
— Что ты имеешь в виду?
— Я убил его. Когда я убиваю, независимо от того, смертный или бессмертный, душа уничтожается навсегда.
Ее глаза округлились.
— Ой. Окей, черт.
От нее исходила новая волна сладко-конфетного страха, плотно обвившаяся феромонами суккуба. Как я мог забыть, что моя маленькая демоница возбуждалась от страха, особенно от собственного? Блядь.
Моя жажда этой дерзкой маленькой полукровки была действительно опасной. Мне хотелось сожрать каждую ее частичку и вылизать чертову тарелку дочиста.
Между нами повисла горячая, кипящая тишина. В комнате царил непрекращающийся голод, и я не мог перестать представлять, как срываю с нее одежду, окутываю ее своей тенью и хороню свою холодную мертвую плоть в ее тепле.
Я был мертвой зоной для ее сил. Мэг не могла уловить мою страсть, но увидела, ее отражение на моем лице, судя по тому, что ее улыбка стала самодовольной.
— Ты смотришь на меня так, словно хочешь меня съесть.
Я сделал шаг к ней, не в силах противостоять себе.
— Я хочу тебя съесть.
Она отодвинула посеревшие останки в сторону, чтобы освободить место на столе, и запрыгнула на край, свесив ноги. Раздвинула бедра и подняла юбку, показывая мне, что под ней ничего нет.
— Тогда съешь меня.
Мэг была в таком блаженном неведении о монстре, скрывавшемся под моей поверхностью. Или она чувствовала опасность, в которой находилась, и была гораздо более заинтригована. Демонов секса больше всего привлекали другие демоны. Чем смертоноснее, тем заманчивее перспектива спаривания.
Какой опасный инстинкт для смертного суккуба.
— Я не могу.
Нахмуренная гримаса скривила ее лицо и коснулась губ.
— Почему?
— Ты знаешь почему. Я сказал тебе вчера вечером. Если трахну тебя в своей форме монстра, ты умрешь. Мне нужно больше попитаться, прежде чем я смогу даже подумать об этой мысли. И я отказываюсь сочетать тебя с этой недостойной смертной плотью.
— Кто сказал что-нибудь о том, чтобы трахнуть меня. Все, что я хочу, это поцелуй.
Она шевельнула бедрами, показывая, какие губы ей хотелось бы, чтобы я поцеловал.
Ебать. Черт меня побери, если я еще этого не сделаю.
В мгновение ока я оказался перед ней. Мне не следовало ее трогать. Не стоит поддаваться искушению, если мои темные побуждения вырвутся на свободу. Но все, что я обещал Демону, это держать член подальше от нее, пока либо не накормлюсь, либо не найду более мощную человеческую форму, которая удачно справится с сохранением моей тьмы.
Итак, я медленно опустился на колени. Я был настолько высоким, что моя голова находилась на одном уровне с ее центром. Руками обхватил ее колени и медленно двинулся вверх, пока не схватил ее пухлые бедра. Между растопыренными пальцами я увидел следы ее татуировки в виде пылающего циркового шатра. Мои прикосновения коснулись внутренней части ее бедер, и у нее перехватило дыхание, когда я проследил заживающие раны — имена, которые вырезали близнецы.
— Ты видел, как они это сделали, не так ли? Твоя тень была там.
— Видел.
Она искала на моем лице следы гнева.
— Ты не злишься на них?
— Как я мог злиться на них, когда это явно доставляло тебе столько удовольствия? Кроме того, раны заживут.
Я наклонился вперед, наслаждаясь тем, как она напряглась, когда я провел губами по струпьям. Я нанес серию медленных дразнящих поцелуев на ее бедро, каждый из которых приближался к ее вершине. Я посмеялся над ней, когда мурашки побежали по ее коже, и высунул язык, чтобы почувствовать их текстуру.
Ее голова упала на плечи, и с ее губ сорвалось хриплое «блядь», когда я, наконец, лизнул ее щель. Руки взлетели к моей голове, пальцами она зарылась в темные пряди моих волос.
Это первый раз, когда я пробовал самку, но каким-то образом знал, что она особенная. Ни одна другая женщина не имела такого вкуса, как она. Никакая киска не будет так хороша, как ее.
Я тихо выругался на инфернальном, заставив ее бедра дрожать вокруг моей головы, а мое пьянящее дыхание пронеслось над ее центром.
Я посмотрел на Мэг и обнаружил, что она смотрит на меня с мрачным почтением. Или, может быть, это была моя собственная преданность ей, отраженная в розовых глубинах ее глаз.
— Ты выглядишь чертовски великолепно, вся в крови проклятого, Маленький Демон.
Ее пульс участился. Ее дыхание стало прерывистым. Она кивнула, подбадривая меня. Не каждому хотелось бы быть съеденным самим дьяволом, но она так жаждала моего рта, что ее киска плакала от желания. Ее соки скользили по складкам и капали на стол, смешиваясь с кровью тела, которое все еще лежало в нескольких дюймах от нее.
Теневые щупальца появились из темных углов комнаты, извиваясь по ее коже, словно змеи, и обвились вокруг ее рук и рогов. Один зацепился за ее футболку и поднял ее, обнажая грудь. Восхитительный всхлип вырвался из ее уст, когда еще двое щупалец обвились вокруг мягких холмиков, а концы присосались к ее соскам. Металл пирсинга на ее сосках все еще можно было увидеть сквозь тени.
Мой язык обвёл ее клитор, и я поразился тому, насколько чувствительным оказался бутон плоти, судя по тому, как она корчилась и стонала.
О, я собирался повеселиться со своей любимицей.
Мои губы прижались к ее дырочке, и я почувствовал следы близнецов и Демона.
Было почти забавно, насколько я был собственником своих вещей. В каком-то смысле я все еще был им, но в тот
