Как же это получилось, что Саня оказался за колючей проволокой? Вспомнилось…
— Светка, я чертовски рад, что ты поступила в институт, молодец!
— Учти, поступила сама, без помощи важной мамаши.
— Вдвойне молодец!
— А ты, Саня? Ты же не дурак, тоже мог бы поступить… И Владимир Сергеевич помог бы.
— Во-первых, помощь Владимира Сергеевича исключается, а во-вторых, два студента в доме — накладно, Светланка. Пока один учится, другой должен работать. До армии. Я нашел работу, буду охранять магазин. Бабки обещают нормальные, восемь тысяч, все они — твои.
— Можешь не сомневаться, я их потрачу, как надо. Сань, а как тебе удалось охранником устроиться? Ты же не служил в армии или в милиции, какой из тебя охранник?
— Хозяин магазина тоже так сказал, но я убедил его. Там у них менеджер здоровый парень и в карате кое-что смыслит. Я спросил: если побью его — примете? Ты бы видела ухмылку этого менеджера! Он прямо-таки сиял от удовольствия.
— Ты побил его?
— Не очень сильно. Он вовремя успел вякнуть — берем, берем, Игнат Васильич. И хозяин взял меня, завтра выхожу работать. Представляешь, моего хозяина зовут Игнат Полевик, такой занудный хмырь, но — Полевик! Как тебе такая фамилия, моя любимая студентка?
— Да никак, мой любимый охранник. Всякие бывают фамилии, к примеру, когда-то жил писатель Полевой, честно говоря, не знаю, что он такое написал.
— «Повесть о настоящем человеке», плохую повесть, но вполне устраивающую Советскую власть. Поэтому жил безбедно, могу добавить строчкой из Высоцкого: «и при деле, плыл, куда глаза глядели, по течению».
— Это Владимир Сергеевич тебе сказал?
— А ты думаешь, я сам изучал этих советских писателей? Отец много знает, как выпьет — и давай рассказывать. Одно время я не врубался, даже злился — ну зачем мне нужно это слушать? А потом понравилось. Получалось, садимся ужинать — и вроде как пару страниц энциклопедии прочитал.
— Мне тоже интересно с ним говорить. У него такое чувство юмора… Ну просто класс!
— А Полевик? — напомнил Саня. — Мне жутко хочется так и называть его — господин Полевик! Звучит, а? Не какой-то там лесовик или тундровик, а — Полевик!
— Не вздумай, Саня, он может обидеться и выгнать тебя.
— Да я и сам понимаю, Светланка. Но ведь хочется.
— Ты такой смешной, Санька… Да ну его, твоего Полевика. Лучше скажи, куда мы сегодня пойдем?
— Отец пошел прогуляться по Новому Арбату, часика два его не будет.
— Побежали!
— Как скажешь, моя принцесса…
— Почему ты так называешь меня?
— Не знаю. Ты для меня самая настоящая принцесса. Не потому, что мамаша крутая генеральша, а потому, что… принцесса. А что, не нравится?
— Очень нравится, Саня…
Светлана улыбалась, вспоминая август прошлого года. Все было так хорошо, так понятно — у нее есть Саня, она стала студенткой, а он нашел работу. Тогда ее занимала только одна мысль — выйти замуж сейчас и перебраться жить к Сане или подождать, пока он отслужит в армии? Ох, эта армия! Хорошо бы избавиться от нее, но как? Саня был приписан к воздушно-десантным войскам и не собирался отмазываться, Владимир Сергеевич полностью поддерживал его в этом. Но ждать два года его возвращения было так трудно! Если бы не армия, она бы не задумываясь вышла замуж и переселилась к Сане. С Владимиром Сергеевичем у нее были просто замечательные отношения, да и сам он как-то сказал: «Ребятки, вы красивая пара, приходите, когда вздумается, если мешаю — уйду, а если нет — сварганим что-то невероятное на кухне и устроим семейный ужин. Не стесняйтесь, все нормально. А ты, Света, можешь приходить сюда как домой. Сашка, надеюсь, не станет возражать?»
Конечно, Саня не возражал. И даже сделал для нее комплект ключей. И она с удовольствием приходила в эту уютную квартиру, иногда вместе с Саней, встречала его после дневного дежурства у магазина, иногда, если не успевала встретить, прибегала сама, и они с Владимиром Сергеевичем трудились на кухне, ожидая Саню. Какие блюда у них получались! Пальчики оближешь! Даже если и спорили: больше перца положить или меньше, кинзу или укроп добавить, — все равно это было прекрасно.
Каждая девушка ищет своего принца — чтоб и богатым, и красивым, и любящим был. Многие думают, что главное — богатство. Чтоб везде ездить, все иметь. А у нее был любимый парень, красивый, надежный, любящий ее, будущий свекор относился к ней как отец, во всяком случае, с ним общаться было куда приятнее и интереснее, чем с родной матерью. И квартира, где она чувствовала себя даже не как дома, а гораздо уютнее! О чем еще мечтать?
Но эта идиллия вдруг разбилась вдребезги. Светлана не сомневалась, что все устроила мать, которая терпеть не могла Саню. Что же она за злодейка такая?!
Светлана натянула одеяло на голову и всхлипнула. Прямо зверь какой-то! Что она хочет, эта жестокая прокурорша? Такого жениха, как этот дебильный увалень Багрянов?! Дура, дура!.. Слезы катились на подушку, тело девушки содрогалось от рыданий. И думала она в это мгновение о том, как хорошо было бы, если б у нее не было матери.
Конечно, это ужасные мысли, но это всего лишь мысли, разве можно их сравнить с поступками матери? Что же она натворила, зараза такая?!
Глава 11
Цех был небольшой и мало чем отличался от обычных заводских цехов — те же станки, грохот прессов, только на окнах были стальные решетки, у железной двери замер парень с автоматом. А так — все нормально, сиди себе работай, выполняй план. За это еще и деньги платят, не бог весть какие, но на сигареты хватает.
Малышев сидел у пресса, штамповал детали с затейливой конфигурацией, которые были необходимы для сборки электродвигателей. Процесс был крайне прост и утомителен — двигаешь лист железа, нажимаешь на педаль. Потом снова двигаешь, снова нажимаешь. И так до тех пор, пока не прозвучит сирена, на обед или означающая конец рабочего дня. Не выполнил норму — пеняй на себя, штрафы были драконовские, выполнил — молодец, перевыполнил — дурак, ибо завтра твой рекорд станет нормой. Вполне советская система труда, но тут о демократии никто и не заикался.
В работе Малышева все было отлажено до мелочей, он привык систематизировать свои действия. Норму почти выполнял за час до сирены, оповещающей о конце рабочего дня, а оставшиеся детали вырубал в замедленном темпе. Ходить и говорить с друзьями по несчастью не поощрялось, а вот думать и вспоминать никто не мог запретить.
