Оценки и домыслы
Вокруг событий 1956 года в Венгрии и роли в этих событиях Андропова накопилась большая литература, в которой можно найти не только много фактов, разнообразных оценок, но и явных домыслов. Сам характер этих событий оценивался в разное время по-разному как в венгерской, так и в российско-советской литературе. Вот некоторые из этих оценок.
1. Между 23 октября и 4 ноября 1956 года в Венгрии происходил антисоветский контрреволюционный мятеж, направляемый империализмом.
2. Между 23 октября и 4 ноября 1956 года в Венгрии вспыхнуло демократическое народное движение, направленное на реформу социализма.
3. Демократическое народное движение, направленное на реформу социализма, переросло в антисоветскую контрреволюцию.
4. Осенью 1956 года в Венгрии шла гражданская война.
5. Осенью 1956 года в Венгрии началась национально-освободительная революция.
Я не ставлю своей задачей анализировать эти и другие версии. Как и во всякой народной революции, в Венгрии осенью 1956 года сплелись разные политические движения. Здесь действовали политические группы, ставившие разные цели, к тому же характер движения искажался вмешательством с Востока и с Запада. «Чистых» революций, как известно, не бывает. В истории отношений между СССР и Венгрией имеется немало страниц, которыми не может гордиться ни одна, ни другая сторона. Но все же главными идеями, которые воодушевляли в 1956 году молодежь, интеллигенцию, солдат и рабочих Венгрии, были идеи свободы, демократии, национальной независимости и гуманного социализма. Поэтому в историческом сознании венгерского народа события 1956 года занимают место рядом с событиями 1848 года.
Одним из видных участников восстания в Венгрии был Бела Кирай. Этот офицер хортистской армии сотрудничал в 1945–1951 годах с режимом Ракоши и занимал пост начальника военной академии Венгрии в 1950–1951 годах. В 1951 году генерал-майор Б. Кирай был, однако, арестован и приговорен к пожизненному заключению. Его освободили в сентябре 1956 года, и в октябре он возглавил революционный комитет обороны, а также национальную гвардию. Имре Надь назначил его комендантом Будапешта. После поражения Кирай бежал в США и только в 1989 году вернулся в Венгрию. В одной из своих многочисленных публикаций времен эмиграции он писал: «Андропов использовал дипломатическую неприкосновенность, чтобы оставаться в нервном центре революции и дезинформировать венгерское правительство. Его обманные заверения держали венгров до самой последней минуты в неведении относительно советских намерений. Советский посол был даже хуже пирата. Капитан пиратов поднимает черный флаг перед нападением, чтобы жертвы знали, что им предстоит. После того как советские войска подавили революцию, Андропов оставался в Венгрии еще в течение года. Он был советским губернатором и руководил разгулом террора, не имеющим аналогии в новейшей истории Восточной и Центральной Европы. Он являлся верховным инквизитором современного аутодафе»[46]. В этих словах слишком много явных преувеличений. Ни в октябре, ни в ноябре 1956 года Андропов не был главным действующим лицом венгерской драмы, хотя его роль была отнюдь не малозначительной. Все же не он принимал решения и не он проводил главные из них в жизнь. Тем не менее нельзя считать Андропова и простым советником или посредником, который собирает информацию и передает ее в МИД или в ЦК КПСС. Основная обязанность посла — защита интересов своей страны в стране пребывания, и выполнять эту обязанность в Венгрии в 1955–1957 годах было крайне сложно. Как и многие авторы, Б. Кирай явно преувеличивает масштаб репрессий после поражения восстания в Венгрии. Вопреки ожиданиям и прогнозам многих западных политологов новая власть в Венгрии утвердилась быстро, хотя при этом было арестовано около 10 тысяч человек и почти 200 тысяч эмигрировало. Однако ряд последовавших скоро амнистий смягчил политическую напряженность. Режим Кадара не стал новой тиранией и мало чем напоминал режим Ракоши. Янош Кадар сумел быстро стабилизировать экономическое положение, провести важные реформы, успокоить страсти и в результате добился даже значительной популярности в Венгрии и в странах Восточной Европы. Венгрию называли на Западе страной «гуляш-социализма»; по сравнению с Советским Союзом и другими странами здесь был относительный материальный достаток и даже некоторые элементы гласности. Я. Кадар возглавлял коммунистическую партию Венгрии, получившую название Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП), более 30 лет. Он не помогал, однако, выдвижению новых ярких политиков, и все более громкие требования перемен, которые стали раздаваться после 1985 года, уже не смог реализовать. В результате в Венгрии начал развиваться новый экономический и политический кризис и отношение к Кадару стало меняться. Янош Кадар был освобожден от всех постов в мае 1988 года и умер год спустя в возрасте 77 лет. В своем «Завещании» он писал: «Трагедия Имре Надя — это и моя личная трагедия». Но в этом же документе Кадар заявлял, что не испытывает сожалений о своей роли в событиях 1956 года. «Мы сделали то, что диктовала наша совесть. Кому-то ведь надо было брать на себя ответственность. Я тогда считал и сейчас думаю, что мы действовали в интересах венгерского народа»[47].
Некоторые из авторов явно преувеличивали близость Яноша Кадара и Андропова, полагая, что именно Андропову Кадар был обязан своим выдвижением. Однако еще в мае — июне 1956 года у Андропова имелись на этот счет некоторые сомнения. Хрущев выдвигал в это время кандидатуру Ференца Мюнниха, участника гражданской и Великой Отечественной войн, которого Никита Сергеевич знал еще в 1920—1930-е годы. Мюнниха назначили в 1956 году министром внутренних дел Венгрии, и позднее он стал ближайшим сподвижником Я. Кадара, Председателем Совета Министров. Яноша Кадара поддерживала значительная группа венгерских коммунистов, и он обязан своим выдвижением прежде всего себе самому, он не являлся «чьим-то человеком», это был прирожденный и умный лидер — Андропов это понял и осенью 1956 года решительно поддержал Кадара. Сергей Семанов утверждает в своей книге, что именно Андропов настоял на избрании Яноша Кадара главой нового революционного правительства и лидером новой партии. «Глава нового правительства, — пишет Семанов, — был выбран Андроповым исключительно удачно: Янош Кадар, коренной венгр, рабочий, подпольщик в годы фашизма, подвергся репрессиям со стороны Ракоши, три года отсидел в тюрьме, только что реабилитирован, молод — 44 года! Лучше для московского ставленника придумать трудно! Главное же, что Андропов в это напряженное время не только нашел нужного человека, но и сумел убедить его в единственно правильном действии — свергать Надя силой, чтобы спасти социализм в Венгрии. Кадар оказался не только верным союзником, но и твердым, решительным руководителем»[48]. Эти утверждения искажают реальные дела и отношения. До осени 1956 года Кадар и Андропов почти не встречались друг с другом. Более того, сам Янош Кадар относился тогда к Андропову не лучшим образом. Наибольшей поддержкой за пределами Венгрии Кадар пользовался в Югославии, а мнение Тито было в эти недели крайне важным. У некоторых советских лидеров существовали сомнения насчет Кадара, и тот знал об этом, считая, что посольство неправильно информирует Москву о его позиции и политическом облике. Свое недовольство Андроповым Янош Кадар высказывал и Хрущеву. Бывший заведующий международным отделом ЦК ВСРП, личный секретарь и переводчик Кадара в 1956–1957 годах К. Эрден рассказывал позднее, что после 4 ноября 1956 года Хрущев лично развеял подозрения Кадара в отношении Андропова, дав указание ознакомить венгерского лидера с секретными телеграммами советского посла из Будапешта за 1956 год. Доверие между Кадаром и посольством было восстановлено[49]. Решение о выдвижении и поддержке Кадара принималось Хрущевым, к которому Янош Кадар не перестал хорошо относиться и после октября 1964 года. Кадар был единственным из лидеров социалистических стран, присылавшим Хрущеву поздравления по случаю советских праздников и юбилеев самого Хрущева, уже смещенного со всех своих постов. В декабре 1956-го и в начале 1957 года Янош Кадар и Юрий Андропов встречались уже очень часто, и между ними возникли теплые неофициальные отношения. Когда летом 1957 года Кадар в первый раз приехал в Москву с официальным визитом, Андропов был болен. В заключительной беседе с Хрущевым Кадар сказал при всех участниках этой встречи, что он многого не успел сделать во время визита и прежде всего не смог навестить в больнице советского посла Андропова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
