— Вас зачем туда посылали? — по сусловской подсказке топал ногами Маленков.
— Для того, чтобы мы объективно разобрались в делах республики, — отвечал Черноуцан.
— Не занимайтесь демагогией.
Именно после этого эпизода Маленков и Суслов затаили неприязнь к Андропову, и его постепенное возвышение вызывало у Суслова настороженное и ревнивое отношение, а отнюдь не покровительство»[58]. О неприязни самого Андропова к Суслову писали позднее Бурлацкий и другие помощники и консультанты Андропова.
Об отношениях с Маленковым Андропов вскоре мог уже не думать. Не успел Юрий Владимирович завершить формирование своего отдела, как в Кремле произошло острое политическое столкновение группы Молотова, Маленкова, Кагановича, Ворошилова и «примкнувшего к ним Шепилова» с группой Хрущева. На июньском Пленуме ЦК КПСС в 1957 году Хрущев и его сторонники, в их числе и Суслов, одержали нелегкую победу. Вскоре после этого Молотов был направлен послом СССР в Монголию, а Маленков назначен директором одной из электростанций в Сибири. После июньского пленума вернулся в Москву и избран Секретарем ЦК КПСС и членом Президиума ЦК Отто Куусинен, с которым у Андропова давно сложились добрые отношения.
В 1950—1960-е годы у нас в стране не применялся термин «публичный политик». На такую роль могли претендовать тогда лишь несколько человек, и в первую очередь сам Хрущев. Заведующий отделом ЦК не имел ни возможности, ни права быть публичным политиком. Его влияние было велико, но он работал практически анонимно, принимая решения в тиши кабинета, а в более сложных случаях обращался с советами и рекомендациями к лидеру партии и государства. Андропов строго следовал этому правилу, и хотя работы у него всегда было много, о его деятельности в аппарате ЦК КПСС мы почти ничего не знаем.
У отдела, которым руководил Андропов, в 1957–1961 годах было не так уж много проблем с Болгарией и Чехословакией. Сложнее складывались отношения с Румынией, которая в начинающемся идеологическом конфликте с КПК все более открыто принимала китайскую сторону. К тому же у больного румынского лидера Г. Георгиу-Дежа появился заместитель и преемник — Николае Чаушеску, амбициозное и надменное поведение которого вызвало уже в конце 50-х годов ряд протокольных конфликтов. Существовало немало проблем и с Польшей, где новый лидер В. Гомулка занимал все более консервативные позиции в политике и идеологии и терял популярность в стране. Особенно много затруднений было в отношениях с Албанией и с Югославией. Сближение между Хрущевым и Тито, которое наметилось в 1955–1956 годах, оборвалось после ареста Имре Надя в Будапеште и речи Тито в городе Пуле, где он обвинил советских руководителей в вероломстве и назвал их всех сталинистами. И хотя дело не дошло до прежнего межгосударственного конфликта, идеологическое противостояние между КПСС и югославскими «ревизионистами» расширялось. Претензии Яноша Кадара были более скромными, и он к тому же больше зависел от Москвы. Однако он твердо заявил, что никогда не станет «марионеткой Москвы», и почти все дела внутри страны решал самостоятельно. Это явно не нравилось Н. С. Хрущеву, и он долго искал подходящую кандидатуру на пост посла СССР в Венгрии. В конце концов выбор пал на генерал-полковника и члена ЦК КПСС Терентия Фомича Штыкова. Однако попытки 52-летнего Т. Штыкова вмешиваться в дела Венгрии и давать советы Я. Кадару сразу же решительно пресекались. По стилю работы, по характеру и биографии Штыков был совсем другим человеком, чем Андропов. В конце 1930-х годов он занимал пост 2-го секретаря Ленинградского обкома партии. Как член Военного совета 7-й армии он участвовал еще в советско-финской войне 1939–1940 годов, а в Отечественную был членом Военного совета Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов. В конце войны генерал-полковник Т. Штыков входил в Военный совет 1-го Дальневосточного фронта, войска которого освобождали Северную Корею. После войны он занимал пост заместителя командующего войсками Дальневосточного округа и военного представителя Верховного советского командования в Корее. Именно Штыков помог выдвижению и укреплению власти Ким Ир Сена и формированию Трудовой партии Кореи. В 1949–1951 годах он занимал пост посла СССР в КНДР и при его участии решались многие вопросы самого острого периода войны в Корее. Штыков не был дипломатом и, по свидетельству одного из работников аппарата ЦК Георгия Туманова, во время одного из резких объяснений с Яношем Кадаром сказал: «Жаль, что тебя тогда не расстреляли»[59]. Хрущев немедленно отозвал Штыкова из Будапешта. Оставаясь еще членом ЦК КПСС и депутатом Верховного Совета, Штыков работал до своей смерти в 1964 году заместителем председателя исполкома города Калуги.
В ноябре 1957 года Юрий Андропов участвовал в подготовке и проведении Международного совещания представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран. Сразу же после этого совещания состоялось еще более широкое совещание представителей коммунистических и рабочих партий более чем 60 стран мира, прибывших на празднование 40-летия Октябрьской революции. Стенограммы этих совещаний не были опубликованы. Уже тогда между отдельными партиями или группами партий выявились разногласия, которые эти партии не хотели выносить даже на суд коммунистической общественности.
После июньского пленума ЦК и смещения маршала Г. К. Жукова с поста министра обороны СССР лидирующее положение и власть Хрущева значительно усилились. Однако в это же время, не без влияния драматических событий в Польше и Венгрии, произошло существенное изменение многих важных принципов, ранее регулировавших отношения между СССР и странами Восточной Европы. Степень свободы социалистических стран в решении внутренних и внешних проблем заметно возросла. Эти сдвиги должны были признать и многие из наиболее внимательных западных аналитиков. В одном из докладов Института исследований коммунистических стран при Колумбийском университете в США можно прочесть: «Попытки Хрущева создать в Восточной Европе жестко связанную и все же подвижную систему, как и отдельные его успехи в этом направлении, хорошо известны… Хрущев по-новому сформулировал теоретические принципы равенства между правительствами социалистических государств. Исходя из этих принципов, он рассматривал Варшавский Договор и Совет Экономической Взаимопомощи как орудия обеспечения более прочной "жесткой связи" как между СССР и странами Восточной Европы, так и между ними самими. В то же время Хрущев более энергично по сравнению с его предшественниками и преемниками подчеркивал необходимость подвижности стран Восточной Европы, которую считал столь же важной для достижения советских целей, как и "жесткую связь"… Несмотря на противоречия между концепциями Хрущева и его необычными методами, следует признать, что он все же старался оживить коммунистическую систему, сделав ее более привлекательной и более устойчивой. Ломая жесткие рамки сталинской системы, Хрущев проводил такую же политику непосредственно в СССР. И это косвенно влияло на внутриполитическое положение стран Восточной Европы. Влияние хрущевских мероприятий в странах Восточной Европы было огромным — как в области межгосударственных отношений, так и во внутренней политике. Восточноевропейские государства постепенно начали приучаться защищать свои права… по крайней мере эти страны могли отстаивать свои отличия в масштабах, которые при Сталине были немыслимы. При Хрущеве возник климат, благодаря которому руководство стран Восточной Европы могло добиться в отношениях с Советским Союзом определенной автономии. Тем самым восточный блок приобрел некоторые типичные черты межгосударственных союзов — он мог оказывать давление на своего основного партнера — СССР, мог вести с ним переговоры. Достигнутая странами Восточной Европы автономия стимулировала перемены в их внутренней политике»[60].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
