В салоне уже сидело несколько человек, почти все – в обычных джинсах и кроссовках.
Варя почувствовала себя полной дурехой: «Черт меня дернул нарядиться таким чучелом!» Но через секунду девушка поняла: бригадир не зря обещал за кримпленовое платье преимущество в работе – все, кому не удалось раздобыть костюмы сорокалетней давности, с неприязнью посмотрели на Варин кримплен. Только парень в застиранной рубашке с надписями «Союз» – «Аполлон» взглядом пригласил девушку сесть рядом.
– Неплохая рубашка, – похвалила Варя. – Семидесятые?
– Вроде. Надо было, конечно, в Интернете глянуть, когда этот «Союз» с «Аполлоном» запускали? Но некогда было, у меня сегодня в двух местах съемка.
Варя не успела поразмышлять над активностью паренька – две съемки в день! – в автобус вошел мужчина в футболке с надписью: «Ну, заяц, погоди!» и брюках клеш. Все от зависти отвернулись к окнам.
Через минуту в автобус заскочил бригадир, обвел салон хозяйским взглядом и уперся в Вариного соседа:
– Ты чего напялил?
– «Союз» – «Аполлон», – промямлил парнишка.
– Ты бы еще в «Олимпиаде-80» притащился! Ведь всех предупредил: конец шестидесятых – начало семидесятых! – Бригадир дернул подбородком на Варю: – Все посмотрели на девушку! Как фамилия? Кручинина? Молодец! На Кручинину все посмотрели!
Массовка неприязненно глянула на Варю.
– Вот, человек готовился к работе, – вбивал бригадир. – Человек почитал свою сцену, походил по соседям, по помойкам и все нашел! Платье, сумку, даже брошку эту идиотскую! Все в контексте!
Он еще раз оглядел салон и крикнул водителю:
– Кого ждем?! Поехали!
Шофер захлопнул дверь, автобус проехал под сумрачной эстакадой и вскоре свернул на странную улицу: вдоль каждого здания здесь тянулась бетонная или металлическая платформа. К одной из платформ стала задом грузовая фура, и Варя догадалась: все здания – склады, а бетонные брустверы нужны для разгрузки.
Автобус нырнул в неприглядный, замусоренный грузовой двор, подпрыгнул на вросших в землю рельсах, миновал старый шлагбаум, и Варя с удивлением увидела: площадка за мрачными складами вплотную уставлена дорогими иномарками.
Водитель громко обругал владельцев припаркованных машин, крикнул в салон:
– Ближе не подъехать, не развернуться будет, выгружаемся здесь! – И, явно подражая бригадиру, прорычал: – Отъезд в пять и в шесть утра, кто опоздает – штраф!
Участники массовки заворчали, особенно сердито бубнил мужчина в брюках клеш. Вылезли из автобуса, пересекли двор по диагонали, гуськом потянулась в обшарпанные металлические двери.
По тому, как уверенно группа пошла к нужному входу, Варя поняла: большинство здесь не в первый раз. Но для Вари все было внове, поэтому такая мелочь, как лишние тридцать метров пешком, девушку совершенно не расстроили. Она шла последней, с любопытством глазела по сторонам и читала таблички и указатели: «Студия «Аль-медиа»; «В студию «Софит»; «Только для а/транспорта студии «Свет-Т».
Почти все бывшие склады оказались съемочными павильонами.
– Не отставай! – крикнул парень в рубашке «Союз» – «Аполлон» и скрылся за дверями.
Варя прибавила ходу.
Путь к славе выглядел неприглядно: бетонная лестница, на площадках разномастные стулья и банки с окурками.
Случайный человек засомневался бы и разочарованно подумал: и это фабрика киногрез?! Но Варя знала: на сцене всегда парчовый занавес, дворец, райский сад или озеро с лебедями, а за кулисами – пыльные доски, металлические лестницы и кирпичные неоштукатуренные стены. Театр, а тем более кино – всегда красивый обман.
Девушка помчалась через две ступеньки и нагнала группу на третьем этаже.
Бригадир прошел в небольшой, ярко освещенный холл без окон со следами давнего евроремонта.
«Во время съемки не входить!» – прочитала Варя на одной из дверей отпечатанное на компьютере объявление.
«А иначе Прохоров оторвет яйца!» – приписал кто-то от руки.
Дверь раскрылась. Варя увидела, что изнутри скотчем приклеено еще одно напечатанное жирным шрифтом распоряжение: «Во время съемки дверь держать запертой!» Внизу шариковой ручкой была приписана все та же угроза насчет Прохорова.
Девушка жадно оглядывала студию, но, честно говоря, особо рассматривать было нечего.
В углу холла стоял покосившийся, как Пизанская башня, кулер с холодной и горячей водой, под ним – рваный пластиковый мешок с использованными стаканчиками, на столе – чай в пакетиках, сахар, пластиковая одноразовая посуда. К трубе в углу стола на длинную веревку привязана чайная ложка, одна на всех. Веревка до середины намокла и потемнела от чая и кофе.
Девушка поглядела на мокрую веревку с одной алюминиевой ложкой для всей группы, засмеялась: здесь явно работала веселая, дружная команда, одна семья, и она, Варя, уже всех любила!
Из холла выходил один-единственный узкий коридорчик с дверями в душ, комнаты отдыха актеров, производственный отдел. По стене, на уровне глаз, от душевой до бухгалтерии тянулась длинная бумажная лента.
«График съемок», – прочитала Варя на ленте. – Ух ты! Вторник. Сцена во дворе. Массовка: две собаки, толстая дворничиха, пьяный сосед в майке, две школьницы, худенькая девушка. Среда. Сцена на танцплощадке».
«А сегодня – какой день? – задумалась Варя. – Вторник или среда?»
– Трехминутная готовность! – вдруг завопил над дверями душевой динамик.
Девушка присела от неожиданности.
– Всем занять свои места! – снова крикнул динамик.
Варя растопырила руки и напряглась: «Ой, сейчас все побегут на свои места, а я? А мне – куда?»
Однако вокруг никто никуда не торопился.
Артист с невероятно знакомым лицом – Варя видела его в каком-то сериале – помешал в стаканчике кофе и бросил ложку болтаться на веревке.
Звукооператоры рассказывали анекдоты.
Костюмер с грудой одежды в руках говорила по мобильнику, уговаривала кого-то утром обязательно разогреть и съесть котлету с пюре.
Из-за двери с надписью «Диспетчерская» тянуло яичницей с луком.
Наконец, наметилось какое-то движение: в холл влетела маленькая худенькая девушка в черном – бейсболка на обесцвеченных волосах тоже была черного цвета.
Девушка то прислушивалась к крошечному динамику в ухе, то кричала в микрофон, дугой огибающий щеку:
– Осветители! Где осветители? Вы где должны быть?!
После вопроса хрупкая сотрудница ввернула крепкое словцо.
Варя порозовела и беспомощно опустила глаза: она терпеть не могла мата!
– Викуша, кончай надрываться! Дай я тебя поцелую! – заявил артист со стаканчиком кофе в руке.
– Отвали! – приказала Вика, выдала еще одну словесную очередь в микрофон – и вдруг почему-то обратилась к Варе: – И на «Няне» работала, и на «Кадетах», нигде такого бардака не было! За две тысячи в месяц парюсь тут ночами как проклятая! Нет, все! На хрен!
