Лукин, обиженный, насупился.
Белов оставил друзей за привычной беззлобной перебранкой и пошел в спальню Лайзы.
Девушка спала, уютно свернувшись калачиком. Саша нагнулся и осторожно поцеловал ее в плечо. Лайза улыбнулась — еще во сне — и сладко потянулась, выставив из-под покрывала миниатюрные ступни с обворожительными пальчиками.
— Я медленно высвобождаюсь из объятий Морфея, — промурлыкала она.
— Он — единственный мужчина, к которому я тебя не ревную, — сказал Белов и поцеловал ее в чистый высокий лоб.
Лайза по утрам запрещала целовать себя в губы: боялась, что ночной запах изо рта отпугнет Александра. Для Белова она всегда была прекрасной — и днем, и ночью, и по утрам, — но разве можно не потакать маленьким женским слабостям? Он не приветствовал хитрости, не любил глупости и ненавидел подлости, но потакал слабостям, любил шалости и обожал прелести.
— С добрым утром, любимая!
Лайза откинула покрывало; тонкая ночная рубашка задралась, обнажив темный ежик коротко стриженных волос.
— Что с тобой творится? — задумчиво сказал Белов.
Лайза насторожилась.
— О чем ты?
— Ты ложилась спать красивой, а проснулась — прекрасной! Маленькое чудо, которое происходит ежедневно. И оно мне так нравится!
Девушка встала с кровати и подошла к зеркалу.
— Если ты имеешь в виду стоящие дыбом волосы и мешки под глазами, то это скорее не чудо, а кошмар! Не пойму, что здесь может нравиться?! — воскликнула она в притворном ужасе.
— Все! — ответил Белов и снова принялся ее целовать.
Он ласкал шею, плечи, гладил ее талию… Бархатистая спина и великолепная грудь также не могли пожаловаться на недостаток внимания. Белов выплескивал утреннюю порцию нежности и все время ожидал, что Лайза сейчас вздрогнет и скажет:
— Постой-ка! А что там случилось с призраком и этим жутким воем?
Но Лайза ничего не сказала, и Александр успокоился.
«Наверное, она и впрямь обо всем забыла. Прав был Ватсон — сработала защитная реакция организма. Память сама вытеснила ненужное воспоминание».
Однако с Федором ничего подобного почему-то не произошло. Но Белов отнес это на счет более тонкой и нежной организации женской натуры.
«В конце концов, основные различия между полами даже не анатомические, а психологические. Мы по-разному устроены, вот и все. И не надо мудрить».
Но все же Белов опасался — как бы Лайза не забыла слишком много. Поэтому он осторожно сказал:
— Мы сейчас позавтракаем…
— И поедем на аэродром, — закончила за него Лайза. — Сегодня — Праздник лета, помнишь?
— Конечно.
— И ты должен побеседовать с Иваном Пиновичем Рультетегиным. Не забыл?
— Забыть генерального шамана Верхнего мира? — притворно удивился Белов. — За кого ты меня принимаешь?
Александр шутил, но он даже не подозревал, что встреча с этим человеком перевернет всю его жизнь.
После недолгих споров Любочку решили тоже оставить. В помощь Федору или Федора в помощь ей — это уже вопрос формулировки.
Белов, Лайза и Ватсон сели в «тойоту», Витек устроился за рулем.
— Ну что? — Саша взглянул на часы. Была половина восьмого. — Стартуем! К полудню будем в Ильпырском!
Злобин завел двигатель; джип зашуршал широкими колесами по гравию подъездной дорожки и выкатился на трассу.
Аэродром, где базировались вертолеты, обслуживающие местные авиалинии, находился в десяти километрах к северу от города. Он представлял собой огромное поле, огороженное колючей проволокой; на краю скромно притулилась башенка авиадиспетчера.
Вылет в Ильпырский был запланирован на восемь ноль-ноль. Они добрались до аэродрома за четверть часа. Пятнадцать минут оставалось в запасе.
Белов заглянул в бумаги:
— У нас зафрахтован МИ-8, бортовой номер сорок один ноль восемь. Командир экипажа — пилот первого класса Николай Рудницкий.
— Ага! — Злобин свернул с шоссе на разбитую колею, ведущую к белой башенке.
Машину ощутимо тряхнуло. Лайза едва успела поймать портативный компьютер, так и норовивший вырваться из рук.
— Полегче, Витек! — сказал Белов и посмотрел в окно. — О, мы будем не одни!
Рядом с башенкой стояла оживленная толпа. Люди курили и о чем-то нервно разговаривали. Два человека держали профессиональные телекамеры; остальные были с рюкзачками за спиной, но род их деятельности также не вызывал сомнений — почти всех Белов видел вчера утром в аэропорту.
Невдалеке, метрах в ста, лениво раскинув повисшие лопасти, стояли три вертолета МИ-8, выкрашенные в темно-зеленый цвет. Вокруг них суетились техники и пилоты.
Из башенки авиадиспетчера вышел высокий человек в камуфляже. У него были горделивая осанка и красиво зачесанные волосы с благородной сединой.
— Хорошая подбирается компания, — сказал Белов. — Чувствую, скучать не придется.
Лайза повернула голову в том же направлении, — куда смотрел Белов.
— Зорин? — Она нахмурилась. — И он здесь!
— Это выглядит забавно, — заметил Ватсон. — Вы теперь с ним в одной упряжке. Вопрос в том, кто придет первым?
Журналисты подбежали к Зорину, но он шутливо помахал рукой, потом показал на небо.
— Хочет подождать до Ильпырского, — догадалась Лайза. — Правильно, там любое заявление будет выглядеть более эффектно. И эффективно, — добавила она после паузы.
Витек остановил джип рядом с черной «Волгой». Белов вылез из машины; репортеры мгновенно повернулись к нему, но какой-то человек с круглым лицом и бегающими глазками за узкими стеклами очков осадил их. Саша понял, что именно он был дирижером предстоящего действа.
«Ну что же? Пусть так!» — Он взял документы об аренде воздушного судна и зашагал к вертолету, на борту которого белой краской были нарисованы цифры «4108».
Он шел быстро и размашисто; Лайза, Витек и Ватсон едва поспевали за ним. Каким-то обостренным чутьем Белов понимал, что, если поблизости появился Зорин, добра не жди.
Так оно и вышло. Он даже не удивился, когда Николай Рудницкий, грузный мужик с густыми рыжими волосами, мельком взглянув на бумаги, коротко пробурчал:
— Ничего не выйдет. Летное задание отменено.
— Как отменено? — ахнула Лайза. — Но мы же…
— Подожди, — остановил ее Белов. — Николай… Можно на «ты»? — Он получил от пилота утвердительный кивок и продолжал: — Кто отменил летное задание?
Рудницкий пожал плечами. Было видно, что вся эта история ему не по душе, но, к сожалению, от него ничего не зависело.
— Диспетчер, — ответил пилот и, предвидя дальнейшие расспросы, добавил: — А ему позвонили из авиационного комитета. А им тоже наверняка позвонили. И так далее, и так далее. Говорят, что машина нуждается в срочной проверке. Двигатель выработал установленный ресурс моточасов. Но машина в порядке, сам проверял. Хочешь — убей меня. Получается, я оказался крайним… — Рудницкий достал из нагрудного кармана летной куртки мятую пачку «Родопи» и закурил. Сделал несколько быстрых затяжек и с ожесточением затоптал сигарету.
— Нет, скорее крайним в этой ситуации оказался я… — произнес Белов.
Он оглянулся на толпу, стоявшую у башенки. Внимание журналистов было приковано к Саше и его спутникам.
От пилота бесполезно было что-либо требовать. Он просто выполнял приказ старшего, и никто не мог его в этом упрекнуть.
— Знакомый почерк, — сказал Белов. — Ничего, мы что-нибудь придумаем…
Он развернулся и направился к башенке. Человек в камуфляже, не отрываясь, следил за каждым его движением.
— Здравствуйте, Виктор Петрович! — сказал Белов, подходя к Зорину.
— Александр Николаевич! — деланно обрадовался Зорин и сделал вид, словно только сейчас заметил Белова. — И вы здесь!
Зорин протянул руку, и Белов, был вынужден ее пожать. Защелкали фотокамеры; корреспонденты торопились запечатлеть встречу главных соперников в борьбе за губернаторское кресло.
— Вы, случайно, не в Ильпырский собрались? Уж не на праздник ли? — Зорин насмешливо окинул взглядом Белова и его команду.
— Туда, туда, куда же мы денемся, — в тон ему ответил Александр. — Да вот случилась маленькая незадача. Говорят, вертолет мой неисправен.
— Что вы говорите? — Зорин сочувственно покачал головой. — Бывает же такое. Вы заметили, что вертолеты вообще — не самый счастливый вид транспорта для губернаторов? Вспомните генерала Лебедя. Уж на что орел был, а как трагично кончил?
— Да, это уж как повезет, — кивнул Белов, — но я все равно должен быть там. Вы же знаете: если я что задумал, обязательно сделаю.
— Ну-у-у… — Зорин издевательски развел руками. — Тогда желаю вам удачи!
— Так, значит, Виктор Петрович, в вашей вертушке найдется несколько мест для меня и моих людей? — нимало не смущаясь, продолжал гнуть свою линию Белов.
