Старался вызвать в памяти образ… Кроша. И не получалось, хотя я и рассматривал отчаянно его всю дорогу, что мы ехали от клуба до их дома. Он словно ускользал от меня. Кажется, мальчик был похож на Ольгу, только очень маленький. Аня вроде бы была покрупнее в его возрасте. Глаза ещё помнил. Зелёные. Смышлёные и слегка насупившиеся.
Мой ребёнок. Мой сын. Мой Сергей.
Ольга сбегает от меня, чуть ли не кубарем вываливаясь из автомобиля. И… это было к лучшему. Потому что с каждой секундой, проведённой в одном пространстве, я всё сильнее и сильнее проваливался во мрак. Ей тоже плохо. И я даже из чувства мести не могу этим насладиться. Потому что какая к чёрту месть?! Что же мы наделали?!
Она стоит у подъезда, уткнувшись лбом в дверь. До ломоты в костях хочется подойти к ней, сгрести в охапку и… и не знаю. Не могу видеть её… и в то же время, не могу не смотреть на неё.
Дверь открывается, и она почти сбегает.
-Ты же понимаешь, что это ещё не конец?! – вырывается само собой. И совершенно не моим голосом. Она замирает в дверном проёме. Секунда, две… и тяжёлая металлическая дверь разделяет нас на сотни тысяч километров друг от друга. Как-будто нам прежних расстояний было мало…
Она ушла. А я остался. Наедине со своим бессилием, яростью, одиночеством и… первыми отблесками надежды. Где-то под всем этим, погребённое под толщами желчи и тьмы, начинало теплиться маленькое и от этого робкое счастье. У меня есть сын.
Глава 12
Глава 12.
Вечер прошёл нервно.
Сначала Аня. Уставшая, всё ещё больная и виноватая. И я вроде как злая, но не на неё же. Но она всё видит, и, конечно, всё на себя тащит. А я и разобраться толком в своих мыслях не могу. Ругаться на неё за телефон или нет? Впрочем, она сама себя и так без этого накрутила. Аж температура вновь подскочила. Напоила лекарствами, уложила в постель, поцеловав в горячий лоб.
Потом был долгий и обстоятельный разговор с Крошем. В итоге ребёнок надулся на меня из-за того, что я не оценила его сюрприза. А может быть, всё дело было в том, что я старалась сдерживать себя, а надо было дать волю чувствам… чтоб испугался? В памяти сразу всплыло воспоминание детсва, когда матушка один единственный раз подняла на меня руку. Я тогда, будучи мелкой соплячкой, упёрлась в гости, никого не предупредив. Искали всем двором. Нашли. Наорали. Всыпали. Ревела. Зато на всю жизнь в подкорке засело, что нельзя.
Но то ли я была более мягкотелой, то ли во мне уже всё что можно было за сегодня перегорело. Поэтому разговоры. И как факт – детская обида. Этого тоже спать уложила, лишив телевизора и сладкого. Да, я очень оригинальна.
Проверила ещё раз Аню. Температура немного спала, но лоб горячий. Она зашевелилась под одеялом, продрав затуманенные глаза.
-Всё хорошо, - шепчу ей в полумраке комнаты. – Спи.
-Мам… А папа?
-Дома уже, наверное, - вру я, не имея ни желания, ни возможности, угадывать, где сейчас Сергей.
-Как он на Кроша отреагировал?
Открываю рот… а сказать ничего не могу. Просто перемыкает и всё. Дочь по-своему интерпретирует моё состояние.
-Я ему ничего не говорила… честно. Никогда. Он иногда спрашивал… как ты. Очень отдалённо. Но я про Кроша не рассказывала.
-Почему? – еле слышно.
-Когда была маленькой, злилась, ревновала. Ты на Кроша почти всё время своё тратила, мне казалось, что любишь его больше…
-Аняяя…
-Знаю. Но тогда казалось так. Нам потом психолог в школе однажды рассказывала, что это нормально. Ты не подумай, я мелкого люблю. Просто… мне хотелось больше внимания для себя. А с папой… В общем мне тогда нравилось думать, что он только мой папа. Его же в первые годы после отъезда и не так много было, только по телефону.
Собственные ногти с силой впиваются в ладонь, всё, что угодно, лишь бы опять не разреветься.
-А потом?
-Потом…. Знаешь, вы с папой очень похожи. Оба морозиться начинаете, он тоже замыкается, когда ему про тебя говоришь и… наоборот.
-Не повезло тебе с родителями, - грустно усмехаюсь я.
-Да, нет. Нормально. Я вроде как не жалуюсь… Просто. Просто может быть стоит ему уже про Кроша сказать?
-Он уже сам всё понял, - еле выговариваю я, чувствуя, как собственный язык меня подводит.
-И что?
-Не знаю.
Дочь с недоверием смотрит на меня.
-Ань, правда, не знаю. Мы…
-Поругались?
Растягиваю губы в подобии улыбки. Всё-таки у меня очень догадливый ребёнок.
-Скорее да, чем нет.
-Наверное, это к лучшему…
Молчу. Потому что не знаю и боюсь своего же незнания и отсутствия всякой возможности предугадать события.
-Знаешь, мне кажется, что он захочет быть его папой.
Задумчиво киваю головой, не в состоянии никак это прокомментировать.
-Обязательно захочет, - продолжает Анютка. И я слышу в её голосе… надежду. При чём надежду не только насчёт Кроша, но и всего остального тоже.
Хочется закрыть глаза и потрясти головой. Нет, дочь, нет. У меня с Сергеем все мосты сожжены. Но я так не делаю.
-И ты не будешь ревновать? – спрашиваю я хоть что-нибудь.
-Нет. Я же уже взрослая… А Крошу… Ему папа нужен.
Сглатываю. Болезненно. На какой-то миг, мне кажется, что во мне застрял тяжёлый ком и сейчас, я просто-напросто задохнусь. Но не случается. Я всё ещё здесь. И всё ещё дышу.
-И в кого ты у меня такая умная? – из последних сил выдавливаю я улыбку.
Она фыркает.
-В вас?
-Нет, Анют, мы с твоим папой очень глупые, как оказывается…
-Это вы по отдельности глупые. А когда вместе были… Ничего так получалось, - пытается шутить. Но надежду в её голосе уже не скрыть ничем. А у меня не хватает смелости, сказать правду. Что между мной и Сергеем… Чёрная дыра, и никак нам её не преодолеть.
Глажу её по голове, перебирая спутавшиеся пряди волос, не замечая того, как Аня всё-таки засыпает.
Ложусь я спать давно за полночь.
Завтра в ночь. А мне не по себе. Ото всего. Мой упорядоченный чёткий мир рухнул в одночасье, стоило Измайлову пересечь черту этого города. Или же нет… И я просто запустила… себя, детей жизнь. Я так надеялась на свою самостоятельность. Нравилось считать, что мы втроём нерушимая константа… которой всё под силу. Мне нравилось чувствовать, что я стала меньше зависеть от мамы, нравилось видеть, как складывался этот пазл… И всё рухнуло. Потому что это не самостоятельность, а гордость? Гордыня?
Ну да, не зря же я Гордеева по жизни и Измайлова по какой-то неясной случайности.
Просто не могла я жить больше в ожидании. Не могла терзать себя пустыми надеждами. Это было моё излечение… Научиться полагаться только на себя. Необходимость почувствовать, что хоть что-то в этой жизни подвластно мне. Что я не бездарна, что я хоть чего-то стою. Это уже потом проснулись какие-то амбиции. Или они всегда были во мне? Мысли-мысли-мысли…. Ааааааа.
Но лучше так, чем о нём.
Лежу на кровати, прижимая колени к себе. Зря вспомнила. Теперь перед глазами выражение его лица. Перекошенное, дикое… раненное. И вопль этот нечеловеческий. И от этого тоже совсем не лучше. Легче, что наконец-то сказала. Легче. Но не лучше.
И ненавидеть больше не могу. Хочется, но не получается. А что тогда к нему чувствовать? Тоже не понимаю.
Ты же понимаешь, что это ещё не конец?!
До дрожи. До отчаянья. До паники. До ненавистной надежды… что он всё исправит.
Никакого облегчения и мудрости утро мне не принесло. Единственное, поняла, что не смогу отпустить сегодня Кроша от себя. Или не только сегодня…
Дети спали. А я сидела на кухне, пила обжигающий чай и гипнотизировала телефон, принимая решения. Ни один из промелькнувших вариантов меня не радовал. Хотелось головой об стол, да посильнее.
Минуты тянулись невыносимо долго, выводя меня из себя. Десять раз успела передумать, ещё столько же решить, что поступаю правильно.
