– Ты что, с ума сошла?! Сейчас же прекрати истерику! – Маленький огонек фонарика-брелока впился мне в зрачки. – Успокойся. Что ты себе навоображала? А? Что я тебя сюда завел, чтобы заживо замуровать? Да еще и вместе с собой? Не ожидал от тебя …
В тоне Крешина чувствовалось окончательное разочарование в умственных способностях женского пола.
– Вы можете открыть? – только и смогла выдавить я, передергиваясь от нутряного озноба.
– Конечно, могу!
Пятнышко голубоватого света перестало слепить меня, и переместилось на встроенный в стену железный рычаг, которого я в панике не заметила. Ухватившись за него, Крешин навалился сверху всем весом, и под терзающий уши скрип металлический прут с натугой двинулся вниз. А потом вдруг заупрямился, замер в секундной неподвижности, и под громкое ругательство напрягшегося олигарха обломился в пяти сантиметрах от основания.
– Мама дорогая… – прошептала я, прислоняясь к шершавой стене и покрываясь сакраментальным холодным потом. – Роди меня обратно…
Мы сидели у замуровавшей нас стены, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться в незаметно подкравшемся холоде. Сколько времени прошло с момента нашего пленения оставалось тайной не меньшей, чем тайна «золота партии». Сотовые давным-давно разрядились в тщетных попытках связать нас с внешним миром, ненадолго пережив фонарик-брелок. Чертовы китайские батарейки! И Крешин тоже хорош! Денег, что ли, на японские пожалел, миллионер хренов?..
– А нас точно не услышат? – наверно в сотый раз переспросила я, чтобы только избавится от тишины, давящей не хуже могильного камня.
– Точнее не бывает, – устало отозвался Крешин. – Здесь абсолютная звукоизоляция, можешь поверить…
– Верю. Как вождю всех времен и народов верю, Витенька. Но лучше бы ты ошибался…
– Конечно лучше, кто ж спорит.
Мы перешли «на ты» почти сразу. Как только поняли, что шансов выбраться отсюда, у нас нет никаких. Согласитесь, что перспектива совместного протягивания ног сближает куда сильнее, чем питье на брудершафт.
– Господи, и зачем только я…
Не успела я перечислить все то, что мне не следовало бы делать сегодня, и в течение последних нескольких лет, как почувствовала, что меня прерывают самым наглым образом. Ужом вывернувшись из крепких мужских объятий, я отбежала вглубь коридора, всего несколько раз стукнувшись о бетон, и с безопасного расстояния предупредила:
– Не доводи меня до греха, Витенька!
– В каком смысле? – Тихие шаги медленно, но верно приближались.
– В таком, что могу нечаянно шею тебе свернуть. Ненавижу, когда меня используют!
– Всех нас используют. Такова жизнь.
– В таком случае, предпочитаю, чтобы меня использовали по прямому назначению, – опрометчиво заявила я, все дальше углубляясь в недра невидимого коридора.
– Так я вроде и собирался, – чернота рассмеялась голосом Крешина.
– А по-моему, ты меня как лекарство от страха использовать собирался, – возразила я не сбавляя шага. Левая рука легко касалась стены, и только царапавшая пальцы шершавая поверхность убеждала, что это – не кошмарный сон.
– И куда ты собираешься убежать? Там тупик. Я же говорил…
– Говорил он… А на хрена тогда такой подземный ход, если он тупиком заканчивается?!
– Не знаю. Наверное, достроить не успели.. Думаю, здесь планировали сделать бункер на случай ядерной войны… Послушай, Ника. Кончай эти кошки-мышки. Я прекрасно знаю, что ты можешь меня морским узлом завязать. Так зачем эти гимназистские штучки? Врежь мне, если ты против. Только учти, что нам осталось от силы несколько дней. И совсем невеселых. А посему положительные эмоции ни тебе, ни мне не помешают.
Я уже открыла рот, чтобы высказать этому озабоченному типу все, что думаю, как мой лоб, издав металлический звук, врезался в возникшую впереди преграду. Надо же! Я-то думала что выражение «железный лоб» употребляется только в переносном смысле, а у самой… Однако быстрое ощупывание тупика убедило меня в том, что со лбом моим все в порядке. Просто я со всего маху врезалась в перекрывшую коридор от стены до стены металлическую дверь… Дверь?! Тогда какой же это тупик?
– Ничего не понимаю, – пробормотал Крешин после того, как все-таки довел меня до греха, и получил удар ниже пояса, сопровождаемый рассказом о моей находке. – Ничего не понимаю. Я прекрасно помню – тут была глухая стена. А теперь…
– А теперь не глухая. Значит, будем надеяться, что за ней люди тоже не глухие, – заявила я, и что есть сил забарабанила в дверь, наполняя коридор жутким грохотом.
Мы стучали. Стучали долго. А в ответ, как и положено, – тишина. Ни вопроса «Кто там», ни лязга открываемых замков, ни недовольного ворчания «ходят тут всякие»… Потом на мгновенье мне показалось, что тишина за дверью из равнодушной стала задумчивой, как будто решала впустить незваных гостей на эту сторону, или оставить умирать по ту. А в следующий миг дверь поддалась, и резко распахнулась. Яркий, ударивший по привыкшим к темноте глазам, свет ослепил, заставляя прикрыться отбитой о железо рукой.
– Виктор Николаевич? Вот так сюрприз! – Сухой старческий смешок заставил меня опустить руку.
Передо мной стоял невысокий, почти совсем седой человек; на первый взгляд – безобидный дедушка из тех, что с упоением забивают козла в городских парках. На первый взгляд. А второй я бросить не успела, потому что Крешин подался веред, как будто собирался закрыть меня от распахнувшего дверь пожилого мужчины. Наверное, он сам не осознавал что делает, но со стороны это выглядело именно так.
– Точно сюрприз, дядюшка. – В голосе олигарха удивление мешалось с настороженностью. – А я-то думал, что про этот ход только мне известно… Вот, Нику Валерьевну на экскурсию повел, да не сумел обратно вывести. Механизм сломался, и…
– Ясно, – отрезал странный дед.
Дед… А ведь Павла из ресторана тоже какой-то «дед» на разговор вызывал. Интересно…
– Пойдемте, я провожу вас, – сухо и равнодушно, как будто ничего необычного не произошло, приказал «дед». И, лишнего раза не обернувшись, пошел по залитому светом коридору. Быстро переглянувшись, мы с Крешиным поспешили за ним.
Ничего интересного, кроме немыслимого числа поворотов, изредка попадавшихся навстречу людей в белых халатах, а также массивных дверей (некоторые с круглыми как на подводных лодках вентилями), я не увидела. И кроме работающей вентиляции и приглушенных прорезиненным покрытием шагов ничего интересного не услышала. Пока наш невозмутимый проводник не нарушил молчание:
– Хотите знать, где находитесь, госпожа Евсеева?
– Не отказалась бы.
– Это лаборатория комбината. Как вы понимаете, секретная. Не так давно нам был сделан правительственный заказ, который в случае успеха повысит обороноспособность страны в десятки, если не в сотни раз. Верно, Виктор Николаевич?
– Верно, Анатолий Васильевич. – Крешин вымученно улыбнулся. – Я только не подозревал, что с другой стороны лаборатория примыкает к «моему» подземному ходу…
– О, мы совсем недавно поставили эту дверь. Площадей не хватало. Вот и пришлось у твоего коридорчика немного отхватить…
– Понятно.
– А вам, госпожа Евсеева, понятно… – Анатолий Васильевич резко остановился и уперся в меня тяжелым взглядом. – Что это – государственная тайна? И от вашего молчания зависит…
– А? Что? Где? – Я дико завращала глазами. – О чем это вы? Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не…
– Вот и отлично! – «Дед» снизошел до похлопывания моего плеча. – А теперь не пора ли вам на свежий воздух?
Возражений не последовало.
Глава пятая
На свежий воздух мы выбрались, поднявшись по железной лесенке, миновав пост бдительной охраны и проскользнув через несколько металлических дверей разной степени ржавости. Двери Анатолий Васильевич отпирал самыми обыкновенными «амбарными» ключами, болтающимися на общей связке. С последней дверью возни было куда больше. Электронный замок, встроенный в стену, дождался пока тонкие пальцы «деда» наберут десятизначный шифр, и с легким щелчком отворил нам путь к свободе. Очутившись в старом заброшенном цеху, я закашлялась, захлебнувшись морозным воздухом, и едва не подвернула ногу в кромешной темноте. Зимняя ночь глядела на меня сквозь дырявую крышу равнодушными звездами, рождая единственную членораздельную мысль: «Мама дорогая, я же опоздала на поезд! Теперь Павел меня точно убьет…»
С этой мыслью я тряслась на заднем сидении знакомого джипа, поглядывая на затылок угрюмого шофера, одной рукой вертевшего баранку. Ну, как я им все объясню?.. Особенно если поклялась молчать про секретную лабораторию…
Вот и почти родной подъезд. Одолев три последние ступеньки, я замерла перед нашей квартирой, и робко поскреблась в дверь.
– Кто?
По голосу Павла запросто можно было предположить, что он стоит перед дверью с АКМом и готов пристрелить любого, чей ответ ему не понравится.
