не осмотрел это место как следует, а может, мне так хотелось оказаться в одиночестве, что глаза просто отказались что-то подмечать. Что, если она увидела меня? А что, если она звонила в Париж и меня с уткой уже поджидала злобная толпа? Маршрут нашего поезда проходит через множество станций. Остановки не предполагались, но в каждом вагоне был стоп-кран. Мне оставалось только надеяться, что женщина не попытается дернуть его на следующей станции. Я боялся даже представить, что ждет меня, но было нетрудно предположить, что будет с моей птицей.
Закончив говорить, незнакомка вернулась на свое место, не обратив на меня никакого внимания. Чуть позже она встала, чтобы пройти в расположенный между вагонами туалет. Это была молодая женщина лет тридцати, довольно симпатичная. Я почувствовал на себе ее взгляд, когда она проходила мимо, и притворился, что смотрю в окно, хотя там была кромешная тьма. Мне показалось, что она пробыла в туалете подозрительно долго. С каждой секундой мое предчувствие подтверждалось: она откуда-то знала. Должно быть, она видела меня на платформе. Я не знал почему, но чувствовал, был уверен, что меня разоблачат. Я догадывался, что, когда она будет возвращаться на свое место, подойдет ко мне. Нет ничего более ясного и более загадочного, чем инстинкт.
~~~
— Простите…
Я ожидал, что она заговорит со мной, но ее голос меня испугал. Я поднял на нее глаза. И, сам того не желая, крепко сжал корзину. Я хотел бы раствориться вместе со своей уткой в застилающей поезд темноте.
— Простите, я вижу, что беспокою вас… Но мне кажется, я вас знаю. Вы живете недалеко от Монпарнаса?
Прошло некоторое время, прежде чем мне удалось сфокусироваться на ее лице. Оно было красиво и необычно, и у меня возникло ощущение, что я уже видел его раньше. Но где?
Конечно, это была она! Та девушка в длинном черном пальто — я встретил ее утром. Я попытался сказать ей это уверенным голосом, с обаянием, которое использую, когда обращаюсь к женщинам.
Но я мог только заикаться. Я — и заикаться… Такого со мной не случалось с тех пор, как я вышел из подросткового возраста. С тех пор как это пернатое существо появилось в моей жизни, я совершенно изменился, до такой степени, что перестал быть собой! Что случилось с моей уверенностью в себе, с холодностью сердца и ума, которые я считал своим шармом и силой? Теперь я стал ничтожеством. Сам превратился в какую-то очень хрупкую птицу с подрезанными крыльями.
— Я знаю, что вы прячете в корзине, — сказала она. — Вы не боитесь, что я сообщу куда следует?
— Да… Но я не могу заставить себя не доверять вам. Может быть, это глупо, но у меня сложилось впечатление, что вы здесь, чтобы мне помочь.
Молодая женщина подняла брови. Поезд, не останавливаясь, проехал первую станцию. Я увидел силуэты машущих руками мужчин. В окно полетели камни. Ничего страшного не произошло. Снова вернулись тишина и умиротворение. Незнакомка пристально смотрела на мою корзину.
Она осторожно подняла плетеную крышку, и я даже не успел пошевелиться.
— Спит, — прошептал я.
— Милая утка. Выглядит спокойной. Куда вы ее везете?
— Завтра утром, если погода у моря будет ясной, я ее выпущу.
Женщина помолчала.
— Вы надеетесь, что она долетит до Ла-Манша… Да? А почему вы уверены, что она найдет дорогу? Что не вернется на побережье? И потом, посмотрите на ее состояние… Она вряд ли сможет пролететь больше ста метров.
До этого момента я отказывался представлять себе худшее. Но она была права. Я понял, что девушка хочет сказать мне что-то еще. Несколько секунд спустя она наконец решилась:
— Я убегаю в том же направлении. Собираюсь отправиться на корабле в Новую Ирландию. С утра пораньше, прямо завтра.
— В Новую Ирландию? Но это безумие!
— Вы ошибаетесь… Я слышала, что новые ирландцы очень дружелюбны. Это правда, что южные острова, Внутренние Гебриды, перенаселены, но на других островах, к северу, они более мелкие, так вот, там живет гораздо меньше людей. Я спокойно все исследую. Гримсей, Барра, Бенбекьюла… Я видела фотографии в одном старом журнале. Не помню, на каком острове, но там есть маленькая белая церковь, она стоит у бирюзовой воды в бухте с черными скалами. Я знаю только Париж, так что вы можете меня понять…
Я решил не спрашивать, остались ли у нее родственники или родители. В наше время не принято задавать такие вопросы, и я боялся услышать ответ. Эта молодая женщина казалась отрешенной от всего. В сто раз больше, чем я. Она знала, что такое одиночество, в этом не было сомнения. Я ничего не сказал и продолжал слушать ее рассказ о Гебридах. И она говорила о них с энтузиазмом:
— Там до сих пор много пустующих домов. Остается лишь выбрать один… Рыбацкую хижину, например; их специально строили так, чтобы внутри было тепло и чтобы ветер не задувал. Может, даже и в церкви пожить.
— Ну уж, в церкви… А почему бы сразу не в замке?
— Жизнь там не может быть хуже, чем здесь, — беспечно сказала женщина. — Конечно, я буду скучать по Парижу. Сегодня я с утра до вечера гуляла по городу, как бы с ним прощаясь. И день как раз был подходящий, большинство улиц были пусты, и все благодаря вашей утке! Завтра утром у меня назначена встреча на пляже с лодочником. У него есть небольшая рыбацкая лодка. Если все пойдет хорошо, через два дня мы будем в Порт-Эллене. Там я найду другую лодку. И поеду дальше на север.
— У вас с собой нет вещей?
— Нет. Даже документов нет. Только вот это пальто. И немного денег. Путешествую налегке.
— Вы сумасшедшая.
— А вам просто смелости не хватает! — обиженно ответила она. — Чтобы вот так уехать, просто в никуда. Я думаю, это вы сумасшедший, вы со своей уткой. Вам не следовало ввязываться в это. Вы многим рискуете. Тюрьмой и еще чем похуже.
— Возможно, безумие и смелость различаются меньше, чем вы думаете… В конце концов, вы свободны, и я вас не знаю. Но скажите, не хотите ли вы мне помочь?
— Помочь?
— Да, возьмите с собой эту корзину. И освободите утку, когда доберетесь до своей лодки. Вы можете это сделать? Доставить ее к берегам Мертвого острова…
При этих словах женщина слегка вздрогнула. Просить о помощи тоже было неправильно, особенно у незнакомого человека.
— Что вы, нет, я не могу! Мертвый остров… Я не
