— Ты поняла? — спросила фройляйн Роттенмайер.
Хайди смотрела на нее с некоторым сомнением, однако дама смерила ее таким взглядом, что Хайди не осмелилась сказать, что не очень-то ее поняла.
Глава X. БАБУЛЕНЬКА
На другой день к вечеру в доме Зеземаннов началась суматоха ожидания и приготовлений. Сразу чувствовалось, что ожидаемая дама имеет вес в доме и все относятся к ней с величайшим почтением. Тинетта надела новый чепчик, а Себастиан повсюду, где только можно, расставил скамеечки для ног, чтобы старая дама, где бы ей ни вздумалось сесть, могла бы поставить ноги на скамеечку. Фройляйн Роттенмайер расхаживала по дому, наблюдая за приготовлениями и держась очень прямо, словно хотела намекнуть, что, хотя скоро в доме появится вторая хозяйка, ее собственная власть на этом не кончится.
И вот к дому подкатила карета, и Себастиан с Тинеттой ринулись вниз по лестнице. Фройляйн Роттенмайер последовала за ними, но медленно и с достоинством, ибо знала, что обязана встретить госпожу Зеземанн у дверей. Хайди велено было сидеть в своей комнате и ждать, когда ее позовут. Госпожа Зеземанн наверняка сначала пойдет к Кларе, и им захочется побыть наедине. Хайди сидела в уголке и твердила про себя, как ей следует обращаться к бабушке Клары. Но это длилось недолго, вскоре в дверь просунулась голова Тинетты, и горничная как всегда резко проговорила:
— Быстро в классную!
До сих пор Хайди не доводилось слышать каких-то иных обращений, кроме «госпожа» или «господин» такой-то, с добавлением фамилии. Но домоправительница в разговоре с Хайди обронила какое-то странное слово «сударыня». Переспросить ее Хайди не решилась. А впрочем, ничего тут нет страшного. Едва девочка приоткрыла дверь классной комнаты, как госпожа Зеземанн встретила ее приветливыми словами:
— А вот и наша девочка пришла! Подойди ко мне поближе, дай на тебя посмотреть!
Хайди подошла и звонким голосом проговорила:
— Добрый день, госпожа сударыня!
— А почему бы и нет! — рассмеялась бабуленька. — Это в ваших краях так говорят? Ты у себя в Альпах это слышала?
— Нет, у нас так никто не говорит, — серьезно ответила Хайди.
— У нас тоже, — опять рассмеялась бабуленька и ласково потрепала Хайди по щеке, — так никто не говорит. Дети зовут меня бабуленькой, и ты тоже можешь меня так называть. Запомнила?
— Да, запомнила, — заверила ее Хайди, — я еще раньше так говорила.
— Понятно, понятно, — сказала бабуленька и весело кивнула. Она пристально разглядывала Хайди, время от времени кивая головой.
Хайди серьезно смотрела ей прямо в глаза, потому что в глазах бабуленьки было столько сердечной теплоты, что у Хайди сразу полегчало на душе. Да и вообще, ей так понравилась бабуленька, что девочка глаз с нее не сводила. У бабуленьки были красивые седые волосы и чудесный кружевной чепчик. По бокам чепчика свисали две широкие ленты, которые все время трепетали, словно бабуленьку обвевал легкий ветерок, что показалось Хайди странным.
— А как тебя зовут, деточка?
— Меня зовут просто Хайди, но вообще-то мое имя Адельхайда, и я должна следить…
Хайди запнулась, она чувствовала себя немного виноватой из-за того, что еще не привыкла откликаться на имя Адельхайда. Она никак не могла усвоить, что это и есть ее имя. А тут как раз в комнату вошла фройляйн Роттенмайер.
— Госпожа Зеземанн несомненно одобрит меня, — вставила вошедшая, — за то, что я предпочла имя, которое можно произносить не стыдясь. Хотя бы ради прислуги.
— Дражайшая Роттенмайер, — возразила госпожа Зеземанн, — если человека все зовут Хайди и человек к этому привык, то я так и стану его называть. И никак иначе!
Для фройляйн Роттенмайер было мучительно слышать, что госпожа Зеземанн обращается к ней просто по фамилии, но что поделаешь! Если уж бабуленька что-то решила, она ни перед чем не остановится. К тому же с возрастом она не утратила ни одного из пяти чувств и прекрасно поняла, что происходит в доме, едва переступив его порог.
На следующий день, когда Клара, как обычно, прилегла после обеда, бабуленька села в кресло рядом с внучкой и на пять минут закрыла глаза. Потом она поднялась — пяти минут ей хватило, чтобы вновь обрести бодрость, — и вышла в столовую. Там никого не было.
— Похоже, она спит, — проворчала себе под нос старая дама, направилась прямиком к фройляйн Роттенмайер и довольно энергично постучала ей в дверь.
Немного погодя дверь открылась, и домоправительница, испуганная неожиданным визитом, даже отшатнулась.
— Роттенмайер, где в это время находится ребенок и что он делает? Я хотела бы это знать, — проговорила госпожа Зеземанн.
— Она у себя в комнате, где могла бы заняться чем-то полезным, имей она к этому хоть малейшую охоту. Госпоже Зеземанн следует знать, какие ужасные вещи иной раз выдумывает это испорченное существо. Я бы не решилась даже говорить о них в приличном обществе.
— А я бы тоже так себя вела, если бы целыми днями сидела взаперти, как эта девочка. И я бы еще посмотрела, как бы вы в приличном обществе рассказывали о моих проделках! Приведите девочку ко мне в комнату. Я дам ей чудесные книги, которые привезла с собой.
— Да ведь в том-то и беда! — всплеснула руками фройляйн Роттенмайер. — Что ей делать с книгами? Да она за все это время даже буквы не выучила. Этой девочке совершенно невозможно внушить хоть какие-то понятия. Спросите господина кандидата! Не обладай сей превосходный человек поистине ангельским терпением, он бы уже давно отказался от этих занятий.
— Однако это странно. По виду девочки не скажешь, что она не в состоянии запомнить буквы, — сказала госпожа Зеземанн. — А теперь все-таки приведите ее ко мне, пусть хотя бы картинки посмотрит.
Фройляйн Роттенмайер намеревалась еще что-то сказать, но госпожа Зеземанн повернулась и быстро ушла к себе. Ее крайне удивил разговор о неспособности Хайди к учению, и она решила сама все выяснить. Но не у господина кандидата, чей ангельский характер она высоко ценила. Встречаясь с ним, госпожа Зеземанн всегда была весьма приветлива, однако тут же спешила уйти, чтобы не оказаться втянутой в разговор с учителем. Его манера выражаться чрезвычайно ее утомляла.
Хайди явилась в комнату госпожи Зеземанн и тут же широко раскрыла глаза при виде роскошных цветных картинок в книгах, которые перед ней выложила бабуленька. Они стали вдвоем смотреть картинки, бабуленька в очередной раз перевернула страницу, и вдруг Хайди громко вскрикнула. Горящими глазами смотрела она на открывшуюся ее взору картинку, и тут по щекам ее полились слезы. Она всхлипнула. Бабуленька удивленно смотрела на картинку. Что там такое? На картинке был изображен дивный зеленый луг, а на лугу резвились козы. Посреди луга, опершись на посох, стоял пастух. Все было залито золотистым светом, так как солнце как раз заходило за горизонт.
Бабуленька взяла Хайди за руку.
— Иди ко мне, деточка, — ласково проговорила она. — Не плачь, не надо слез. Я понимаю, тебе эта картинка что-то напомнила. Смотри, тут есть чудесная история, которую я расскажу тебе нынче вечером. В этой книжке много интереснейших историй, которые можно читать и потом пересказывать. Иди ко мне, нам с тобой надо кое-что обсудить. Вытри слезы, вот так, и подойди поближе, чтобы я тебя хорошо видела. Ну вот и славно, вот мы и опять повеселели!
Но Хайди долго еще продолжала всхлипывать. Бабуленька дала ей время прийти в себя, только иногда ободряюще приговаривала:
— Вот и славно, вот мы и опять веселые!
Когда девочка наконец успокоилась, бабуленька сказала:
— А теперь, деточка, ты должна мне кое-что рассказать. Как проходят ваши уроки с господином кандидатом? Ты уже что-то знаешь, умеешь?
— О нет, — со вздохом ответила Хайди. — Я знаю только, что ничему не могу научиться.
— Как это — ничему не можешь научиться? Что это значит?
— Читать вообще нельзя научиться, это очень трудно.
— Вот так-так! И откуда же ты это взяла?
— Мне Петер говорил, это очень трудно.
— Ох, уж этот мне Петер! Но знаешь ли, девочка моя, не нужно принимать на веру все, что говорит Петер. Надо самой попробовать. Я понимаю, с такими мыслями ты, конечно же, плохо слушала господина кандидата и лишь вполглаза смотрела на буквы.
— Это бесполезно, — проговорила Хайди тоном, в котором слышалась покорность судьбе.
— А теперь послушай меня, Хайди, — начала бабуленька, — ты до сих пор не выучилась читать только оттого, что поверила Петеру. Но теперь ты должна поверить мне, а я заявляю тебе твердо и определенно, что ты очень быстро научишься читать, как все дети, такие, как ты, а не твой Петер. И ты должна понять, что будет, когда ты выучишься читать. Вот, к примеру, ты увидала на картинке пастуха на прелестном зеленом лугу. Как только ты выучишься читать, я дам тебе эту книгу и ты сможешь сама прочитать историю этого пастуха так, словно кто-то тебе ее рассказал. Ты прочтешь о том, как он ходил за своими овцами и козами и какие странные вещи с ним случались. Ведь ты хотела бы это знать, правда, Хайди?
