Итак, тому, кто хочет истинно служить Богу, следуя Христу, остается один путь, путь примирения с братом. Кто идет к слову и трапезе с непримиримым сердцем, тот получает через это свой суд. Он убийца перед ликом Божьим. Итак, «пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой». Путь, которого Иисус требует от Своего последователя, труден. Он связан с большим смирением и позором. Но это путь к Нему, Распятому Брату, и оттого это путь, исполненный благодати. Во Христе едино — служение самому малому брату и служение Богу. Он пойдет и примирится с братом, и затем принесет ту, истинную жертву Отцу — самого себя.
Еще время милости, ибо еще дан нам брат наш, еще мы «на пути с ним». Впереди перед нами суд. Мы еще можем услужить брату, мы еще можем отдать долг тому, у кого мы в долгу. Грядет час, когда мы будем преданы Судье. Тогда это будет поздно, тогда предъявится право на взыскание всех долгов до последнего. Постигнем ли мы, что для учеников Иисус стал братом не по закону, но по благодати? Это благодать — быть обязанным исполнить просьбу брата, отдать ему свое право; это благодать, что мы можем примириться со своим братом. Брат
— это для нас милость перед судом.
Так может говорить нам только Тот, Кто Сам стал нашим Братом и нашей благодатью, нашим примирением, нашим спасением перед судом. Братская милость дарована нам в человеколюбии Сына Божия. Чтобы ученики Иисуса смогли ее хорошенько обдумать!
Служение брату, благосклонность к его просьбам, дающие ему право на жизнь, — это и есть путь самоотречения, путь на крест. И нет большей любви, чем любовь тех, кто свою жизнь отдаст за друга своего. Это любовь Распятого. Так исполняется этот закон — Крестом Господним.
Женщина
«Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную. А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует».
(Матф.5:27–32)
Связь с Иисусом Христом не дозволяет свободной страсти, лишенной любви, но, наоборот, отказывает в ней воспоследовавшему. Поскольку следование есть самоотречение и полная связь с Иисусом, то личная любострастная воля ученика не может быть предоставлена самой себе. Такая похоть, пусть даже она возникнет в какой-то краткий момент, уводит от следования Христу, ввергает все тело в геенну. Человек продает с ней свое небесное первородство за чечевичную похлебку любострастия. Он не верит Тому, Кто за отказ от любострастия может вознаградить его радостью во сто крат большей. Он не доверяет незримому, предпочитая срывать зримые плоды любострастия. Так он падает с пути следования, отделяясь от Иисуса. Нечистота страстного вожделения есть неверие. Единственно поэтому она отвергаема. Никакая жертва, которую он способен принести свободе от этого любострастия, не будет слишком большой. Глаз меньше, чем Христос, и рука меньше, чем Христос. Если глаз и рука служат любострастию и мешают телу следовать в чистоте, то ими следовать пожертвовать прежде, чем Иисусом Христом. Выигрыш, приносимый любострастием, ничтожен в сравнении с ущербом: получая похоть от глаза или руки на мгновение, ты теряешь тело в вечности. Твой глаз, служащий нечистому стремлению, не может узреть Бога.
Не следует ли теперь в этом месте действительно разрешить вопрос о том, как понимает Иисус Свою заповедь: дословно или в переносном смысле? Не зависит ли от ясного ответа на этот вопрос и вся наша жизнь? И не дан ли уже ввиду твердости учеников и ответ? Наша воля советует нам избежать разрешения этого вопроса, кажущегося убийственно серьезным. Но сам этот вопрос лжив и зол. Ему не подыскать ответа. Будь и вправду сказано, что, естественно, этого не следует понимать дословно, то мы отшатнулись бы от серьезности заповеди; но если бы было сказано, что, естественно, это надо понимать дословно, тогда обнаружилась бы не только основополагающая абсурдность христианского бытия, но и заповедь, лишенная силы. Именно в том, что для нас нет ответа на этот основополагающий вопрос, мы оказываемся целиком и полностью заключены в заповедь Иисуса. И никаким боком не сможем мы увернуться. Мы там, и надо повиноваться. Христос не принуждает Своих учеников к нечеловеческим судорогам, Он не запрещает им глядеть, но Он поворачивает взгляд ученика к Себе и знает, что тут взгляд остается чистым, пусть он направлен и на Женщину. Итак, Он возлагает на учеников не непереносимое иго закона, но милосердно помогает им Евангелием.
Иисус не призывает последовавших: за Ним вступать в брак. Но Он освящает брак по закону тем, что Он признает его нерушимым, и там, где одна половина отделяет себя прелюбодеянием, другой отказывает в повторном браке. Такой заповедью Иисус освобождает брак от порочного устремления, препровождая к служению любви, каковая только в следовании Ему и возможна. Иисус порицает не тело и его естественные потребности, но отвергает неверующего, который укрылся там. Так что Он не отменяет брака, но укрепляет и освящает его верой. Так что последовавший и в браке утверждает свою связь с Христом опять же повиновением и самоотречением. Христос — Господин Своего брака. Что при этом брак учеников что-то иное, нежели гражданский, есть в свою очередь не осуждение брака, но как раз его освящение.
Может показаться, что Иисус Своим требованием о нерушимости брака будто бы противоречит ветхозаветному закону. Но Он Сам дает понять (Мф 19:8) о Своем единстве с законом Моисея. «По жестокосердию вашему» была позволена израильтянам разводная грамота, т. е. чтобы предохранить их сердце от большего неповиновения. Намерение же ветхозаветного закона созвучно Иисусу, так что речь идет о браке, незапятнанном только в Нем Одном, о браке, который управляется верой в Бога. Но эта чистота, т. е. целомудрие, сохраняется в единении с Иисусом, в следовании Ему.
Так как Иисус совершил это единственно во имя совершенной чистоты, т. е. целомудрия своих учеников, т. е. поэтому Он должен сказать, что будет прославлено и полное отречение от брака ради Царства Божия. Иисус не превращает брак или безбрачие в какую-то программу, но освобождает Своих учеников от πορνεία, от распутства в браке и вне, которое есть, не только прегрешение против своего тела, но прегрешение против Тела Христова (lKop. 6:13–15). И тело ученика также принадлежит Христу, делу следования Ему; наши тела суть члены Его тела. Поскольку Иисус, Сын Божий, нес тело человеческое и поскольку мы приобщены к Его телу, то распутство, есть грех против тела Иисуса.
Тело Христа было распято. Апостол говорит о сторонниках Христа, что они распяли плоть со своими страстями и похотями (Гал. 5:24). Единственно истинное исполнение этот ветхозаветный закон находит в распятом, измученном теле Иисуса Христа. Созерцание этого тела и единение с ним, которое дано им, есть для учеников сила целомудрия, к которой зовет Иисус.
Правдивость
«Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого».
(Матф.5:33–37)
Интерпретация этих стихов в христианской Церкви вплоть до настоящего времени чрезвычайно неопределенна. Толкователи еще со времен ранней Церкви расходятся: от ригористского отбрасывания любой клятвы как греха до мягкого отклонения легкомысленной клятвы и клятвопреступления. Дальнейшее признание в ранней Церкви нашло толкование, что хотя клятва и должна быть запрещена «совершенным» христианам, но для слабых она в известных границах допустима. Бл. Августин среди прочих представил и такое толкование. В оценке клятвы он созвучен таким языческим философам, как Платон, пифагорейцы, Эпиктет, Марк Аврелий. Здесь клятва признается недостойной благородного человека. Реформаторские Церкви в своих учениях как само собой разумеющееся рассматривали требуемую светскими властями клятву и не сближали ее со словами Иисуса. С самого начала главными аргументами было то, что клятва допускалась в Ветхом Завете, что Иисус клялся перед судом, а апостол Павел многократно использовал клятвоподобные формулы. Для реформаторов здесь имело решающее значение различение духовного и мирского царства наряду с непосредственным указанием Св. Писания.
