Что такое клятва? Это открытое взывание к Богу как к Свидетелю высказывания, которое я делаю о прошлом, настоящем или будущем. Всеведущий Бог должен покарать за неправду. Как эта клятва могла быть названа Иисусом «от лукавого», έκ ίού πονηρού, «сатанинской»? А потому, что у Иисуса речь идет о полной правдивости.
Клятва — доказательство того, что в мире есть ложь. Если бы человек мог обойтись без лжи, клятва была бы не нужна. Таким образом, клятва есть хотя бы некая преграда лжи. Но именно этим-то ложь и поощряется; ибо там, где лишь клятва претендует на исключительную правдивость, тем самым предоставляется пространство для лжи, ей предоставляется определенное право на жизнь. Ветхозаветный закон отвергает ложь — при помощи клятвы. Иисус же отвергает ложь, запрещая клятву. И тут и там речь идет о едином и целом, об уничтожении неправды в жизни верующих. Клятва, которую Ветхий Завет выставляет против лжи, сама была захвачена ложью и поставлена ей на службу. Лжи удалось сохраниться и утвердиться в своем праве благодаря клятве. Итак, ложь должна быть выявлена Иисусом там, где она скрывается, — в клятве. Таким образом, клятва должна была пасть, поскольку стала щитом для лжи.
Посягательство лжи на клятву могло происходить двояким образом: либо она утверждалась в клятве (клятвопреступление), либо инкорпорировалась в клятвенные формулы. В этом случае клятвенная ложь взывала не к Богу Живому, но к какой-либо мирской или божественной власти. Ложь так глубоко проникла в клятву, что полной правдивости можно было добиться, только запретив клятву.
Да будет слово ваше: да — да, нет — нет. Этим самым слово ученика не лишается ответственности перед всеведущим Богом. Более того, именно в том, что имя Господа призывается не категорическим образом, абсолютно каждое слово ученика подразумевает присутствие всеведущего Бога. Поскольку слов, говоримых не перед Богом, вообще нет, то ученик Иисуса и не должен клясться. Каждое его слово должно быть ничем иным, как правдой, чтобы никакого подтверждения клятвой не требовалось. Ведь клятва ставит все прочие его слова под сомнение. Так что это «от лукавого». Ученик же в каждом своем слове должен быть ясен.
Если клятва устранена для этого, то понятно, что речь здесь идет лишь об одной цели — о правдивости. Само собой разумеется, заповедь Иисуса не терпит исключений, и ее применение от аудитории не зависит. Но равным образом следует сказать, что сам по себе отказ от клятвы может служить для сокрытия правды. Если же где случается так, что клятва приносится ради правдивости, то это нельзя решить вообще, а нужно решать исходя из частного случая. Реформатские Церкви держатся того мнения, что любая клятва, требуемая светской властью, как раз и есть этот случай. Является ли такое общее решение допустимым, пусть останется под вопросом.
Но несомненно, что там, где такое случается, клятва может быть дана, если, во-первых, имеется полная ясность и незатуманенность насчет того, в чем она заключается; во-вторых, надо различать принесение клятвы, которое относится к известным нам прошлым или теперешним обстоятельствам, от того, которое имеет характер торжественного обета. А поскольку христианин никогда не бывает свободен от ошибок в знании прошлого, то взывание к всеведущему Богу не подтверждает для него сомнительное высказывание, но служит чистоте его знания и совести. И поскольку христианин также не распоряжается своим будущим, то обет, например, клятва верности, чреват для него с самого начала большой опасностью. Ибо христианин не держит в руках своего будущего, тем более — будущего того человека, с которым он связывается клятвой верности. Итак, невозможно — во имя правдивости и следования Христу — приносить такую клятву без того, чтобы поставить условия для Божьего всеведения. Христианину не дано абсолютизировать земную связь. Клятва верности, которая норовит связать христианина, будет ему ко лжи, она «от лукавого». Взывание к имени Божьему в такой клятве никогда не может быть подтверждением клятвенного обещания, но единственно и однозначно проявлением того, что, следуя Христу, мы связаны с волей Божьей, что любая другая связь во имя Христа обусловлена этим. Если в сомнительных случаях это условие не выражено или не признается, тогда клятва принесена быть не может, поскольку именно этой клятвой я ввожу в заблуждение того, кто ее от меня принимает. Но да будет слово ваше: да — да, и нет — нет.
Заповедь о полнейшей правдивости есть лишь еще одно слово о полноте следования. Лишь тот, кто связал себя с Иисусом и следует Ему, пребывает в правдивости. Тому нечего скрывать от Господа. Он живет перед Ним открыто. Узнанный Иисусом, он пребывает в правде. Как грешник, он открыт перед Иисусом. Не он открыл себя Иисусу, но Иисус открыл его Своим призывом, и он смог раскрыться перед Иисусом в своем грехе. Полнейшая правдивость только вызволяет нас из открытого греха, который также прощен Иисусом. Кто, сознавая свои грехи, истинно предстает перед Иисусом, тот не стыдится правды и только правды там, где она должна быть высказана. Правдивость, которой требует Иисус от Своего ученика, состоит в самоотречении, которое не покрывает греха. Все открыто и ясно.
Поскольку в связи с правдивостью речь идет, как ни взглянуть, о раскрывании человека во всем его бытии, о его злобе перед Богом, то эта правдивость вызывает сопротивление грешников, потому ее гонят и распинают. Правдивость ученика единственную основу имеет в следовании Христу — Он, находясь на Кресте, открывает нам наш грех. Один только Крест, будучи Божьей правдой о нас, делает нас правдивыми. Кто знает Крест, тот больше не пугается никакой другой правды. Кто живет под сенью Креста, для того покончено с клятвой как законом установления справедливости; ибо он пребывает в совершенной правде божьей.
Не существует правды перед Иисусом без правды перед людьми. Ложь разрушает единение. Правда, разламывая фальшивое единение, основывает чистое братство. Не бывает следования Иисусу без жизни в открытой правдивости перед Богом и людьми.
Возмездие
«Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся».
(Матф.5:38–42)
Иисус согласовывает здесь высказывание: око за око, зуб за зуб — с приведенными ранее ветхозаветными заповедями, то есть и с запретом убивать, входящим в десять библейских заповедей. Он признает, таким образом, и то и другое в качестве несомненных заповедей Божьих. Одна не подлежит отмене, как и другая, но должна быть исполнена до последнего. Нашей классификации ветхозаветных заповедей в пользу Десяти заповедей Иисус не признает. Для Него заповедь Ветхого Завета едина, и Он указывает ученикам исполнять ее.
Последовавшие за Иисусом живут ради Него, отрекшись от личных притязаний. Он нарекает их, кротких, блаженными. Захоти они, после того, как отказались от всего ради Него, встать на такую позицию, то они перестали бы следовать Ему. Итак, здесь нет более ничего, кроме дальнейшего наречения блаженства.
Ветхозаветный закон берет право возмездия под божественную защиту. Никакой злодей не должен остаться без возмездия. Ведь речь идет об установлении правильного единения, о преодолении и изобличении зла, о его устранении из единства Божьего народа. Этому служит право, сохраняющееся в силе через возмездие.
Иисус принимает эту волю Божью и подтверждает силу возмездия — изобличить и одолеть зло и хранить сообщество учеников как истинный Израиль. Через правое возмездие должно быть устранено попрание права, а ученик должен блюсти себя в следовании Христу. Такое правое возмездие заключается, по слову Иисуса, единственно в том, что не следует противиться злому.
Этим словом Иисус изымает свою общину из политико-правовых порядков, из национального обличья народа Израилева и превращает ее в то, что она есть в действительности, а именно: в общину верующих, не связанную ничем национально-политическим. Если по воле Божьей возмездие среди богоизбранного народа Израиля имело одновременно и политический характер (ответ ударом на удар), то для общины учеников, которая уже не может иметь притязания ни на что национально-правовое, оно состоит в претерпевании ударов, чтобы к злому не прибавлялось злое. Вот так была основана и сохранена община.
Здесь становится ясно, что воспоследовавший, если ему причинена несправедливость, более не апеллирует к своему праву как к собственности, которую надо защищать при всех обстоятельствах; но что, будучи полностью освобожден от всякой собственности, он связан единственно с Иисусом Христом, и именно в этом он выказывает эту связь только с Иисусом, связь, которая творит единственно приемлемую основу единения и предает грешников в руки Иисуса.
