Продолжая чтение, Лутрель и компания узнают, что инспектора обнаружили один миллион в ящике буфета. И что комиссар Маттей благодарит за эту находку Кристина Борона. Лутрель легко представляет себе сцену: бледный от страха, дрожащий, как левретка, Борон все выложил. Жозеф Ферран при очной ставке со своим управляющим вознес руки к потолку, затем выгнул дугой брови и заявил полицейским, записывающим его показания:
— Что я могу добавить? Честное слово, ничего. Все сказано. Это не признание, это роман-эпопея!
Ноди складывает газету. Лицо Лутреля становится прозрачным. Хорошо знающий его Корнелиус испытывает легкую дрожь. Жозеф Ферран допустил неосторожность, посвятив в свои дела служащего. Ставка известна: жизнь за ошибку.
Не скрывая своей озабоченности, пятеро мужчин медленно садятся за стол в саду. Корнелиус разливает анисовый ликер. Лутрель залпом выпивает свою рюмку, затем наполняет ее снова дрожащей рукой и снова выпивает.
— Успокойся, старина, — пытается урезонить его Ноди.
Но ничто не может остановить Лутреля, когда он идет на поводу у своих инстинктов. Он берет бутылку в руку, подносит ее к губам и пьет большими глотками. Его щеки постепенно розовеют, глаза наливаются кровью. Он поднимается из-за стола, шатается, но продолжает пить. На его лбу выступают капли пота. Он ставит наконец бутылку на цветочную клумбу и начинает дико хохотать. Рэймон и Корнелиус подходят к нему в надежде успокоить его. Но Лутрель пьян и безумен. Он сует руку в карман жилета и достает пистолет тридцать восьмого калибра.
— Пьер, успокойся, — умоляет Корнелиус.
Но Лутрель не слышит его, как и никого другого в моменты психического кризиса.
— Пьер, убери свой пистолет, — говорит Корнелиус, не спуская с него глаз.
В ответ он слышит дикий хохот и выстрел. Лутрель стреляет в бутылку, стоящую в двух шагах от него. И он промахивается. В его глазах сверкает злобный огонек оскорбленного самолюбия. Он стреляет снова и снова промахивается. Пошатываясь, он готовится выстрелить в третий раз, но подошедший сзади Аттия хватает оружие. Он ставит подножку Лутрелю, и тот во весь свой рост растягивается на земле.
— Что происходит?
Все головы одновременно поворачиваются к двери кухни. Инспектор Ашиль с рюмкой в руке смотрит на присутствующих.
— Вы ведете себя неосмотрительно, — говорит он.
На берегу Марны рыбаки и гуляющие едва обратили внимание на выстрелы. В мире вообще и у Корнелиуса, в частности, происходит столько странных вещей, что это уже никого не удивляет. Однако инспектору Ашилю это не нравится. Как быстро он забыл о щедрых подношениях своих благодетелей! К нему снова вернулись апломб и ворчливые манеры полицейского. Бакшиш — это хорошо, но он не хочет рисковать своей карьерой. Жуя сигарету, инспектор приказывает:
— Уведите его. А вы пройдите туда, мне нужно с вами поговорить.
Аттия уводит Лутреля, продолжающего сопротивляться. Фефе помогает ему. Они направляются к лестнице, ведущей в спальни. Остальные следуют за Ашилем к бару. Корнелиус выпроваживает официанта на кухню, заходит за прилавок и разливает по рюмкам анисовый ликер.
— В чем дело, инспектор? — интересуется Ноди, недоверчиво глядя на Ашиля.
Полицейский наклоняется вперед, убеждается, что никто больше не слышит его, и тихо сообщает:
— Вам нужно вести себя тихо!
— Почему? — спрашивает Корнелиус.
— Потому что запахло жареным. Повсюду. В комиссариате мы получили инструкции: министр внутренних дел приказал прочистить весь сектор.
— Но это не впервые, — замечает Ноди с озабоченным видом.
— Нет, такой план, распространяющийся на всю территорию, разработан впервые, — возражает Ашиль. — Поэтому сидите тихо.
Полицейский поднимает рюмку, выпивает ее, ставит на место, поправляет свой китель цвета хаки, купленный на Блошином рынке.
— Я вас предупредил. Если узнаю что-нибудь новенькое, сообщу.
— Скажите, инспектор, когда вы снова заглянете к нам? — спрашивает Корнелиус, намекая на конвертик.
— Когда все немного утрясется, — резко отвечает Жюль Ашиль.
Согнув спину, полицейский удаляется на своем велосипеде с севшими шинами. Корнелиус машинально вытирает губкой прилавок, убирает пустую рюмку, наполняет другие. Ноди нарушает молчание:
— Ты думаешь, это действительно серьезно?
Хозяин «Кислицы» отвечает не сразу. Он качает головой, затем вздыхает.
— Если он отказывается от денег, значит, это действительно очень серьезно, — заключает он. — Фараоны готовятся к войне, надо быть начеку.
— Подождем, когда Пьер придет в себя, и примем решение, — говорит Ноди, проводя рукой по своим черным блестящим волосам.
Проходят часы. Аттия, Фефе и Ноди, угрюмые и молчаливые, обедают в зале ресторана. Шум и болтовня клиентов, элегантных и богатых людей, в большинстве своем парочек, приехавших провести день на берегах Марны, которые спокойно оплачивают счета, предъявляемые им Корнелиусом, раздражают их. Ноди, собиравшийся прогуляться с Пьереттой, начинает терять терпение. Он кружится по комнате, в которой сейчас Аттия и Фефе равнодушно играют в карты.
На берегу юноши и девушки в туфлях на толстых пробковых подошвах, с загорелыми лицами и руками голосят песни. Раздраженный Корнелиус выпроваживает бродягу, сбившего его в подсчетах. Атмосфера остается по-прежнему напряженной, когда в дверях появляется Лутрель. Его волосы взъерошены, в глазах красные прожилки, рубашка вылезла из бежевых габардиновых брюк. Он уверенно подходит к бару и просит у Корнелиуса чашку черного кофе.
— Мне плохо, — говорит он сиплым голосом.
— Сейчас сварю тебе кофе, — отвечает Корнелиус, включая кипятильник в розетку.
Лутрель с трудом делает глоток.
— Я ничего не помню!
Как бы желая утихомирить боль, от которой разрывается его голова, он обхватывает ее руками. Чашка кофе дрожит в его руке. Он подходит к столику, за которым сидят Аттия и Фефе, и садится на стул.
Ноди и Корнелиус в свою очередь придвигают стулья. Рэймон без вступления резко вводит Лутреля в суть разговора с Ашилем. Пьер, несмотря на недомогание, слушает внимательно и не перебивает.
— На некоторое время придется затаиться, — предлагает Аттия, надеясь воспользоваться случаем, чтобы спокойно вернуться в семью и заняться своими делами.
Его надежда не оправдывается.
— Нет, — говорит Лутрель сухим тоном. — Нет! Наоборот, мы будем совершать налет за налетом. Если фараоны хотят войны, они ее получат со всеми прелестями.
Дрожащей рукой он подносит чашку к губам, отпивает маленькими глотками горький кофе без сахара, ставит чашку на место. «Невероятно! — думает Ноди с восхищением. — Он уже полностью пришел в себя». Дурные новости действительно быстро протрезвляют Лутреля, хотя выглядит он неважно: его веки опухли, черты лица осунулись, он бледен. Но его мозг снова активно работает.
— Мы переходим в наступление! — сообщает Чокнутый.
Наступление заканчивается поражением. Нападение на банк драгоценных металлов проваливается из-за каких-то пятнадцати секунд. Это случается первого августа. Сведения получены совершенно точные. В восемь часов пятнадцать минут Лутрель и компаньоны проникают во двор литейного завода на улице Даро. Именно здесь банк плавит золото, полученное от ювелиров, и превращает его в золотые слитки для французского банка.
Незадолго до вторжения Лутрель, Ноди, Аттия и Фефе видят, как фургон, перевозящий благородные металлы, въезжает во двор здания. Сопровождающий его моторизованный эскорт тотчас же уносится. Чокнутый ударом приклада оглушает охранника, затем устремляется к фургончику с остальными компаньонами. Поздно! Фургон пуст. Пятьдесят килограммов золота находятся в надежном месте. Квартет упускает триста миллионов франков! Лутрель в ярости выбегает со двора. Аттия рыдает по своей уплывшей доле, позволившей бы ему безмятежно жить до конца своих дней.
— Не плачь, Жо! — говорит Лутрель хриплым голосом. — Мы еще возьмем реванш!
В то время как полиция прочищает Париж, гангстеры аннексируют часть берега Марны. Они часто обедают в Шампини, в заведении под названием «Таверна», посещаемом актерами. Хозяин «Таверны» — толстяк Марио Прост. Новая штаб-квартира расположена на расстоянии двух километров от «Кислицы». Но Лутрель отдает сейчас предпочтение «Марронье», бистро на другом берегу реки, хозяином которого является не кто иной, как Андре Финкбаймер, прозванный Рукавом. Однажды вечером его приятель бросил гранату с вынутой чекой в тулузском кафе «Радуга». Финкбаймер поймал ее. Он хотел бросить ее подальше, но она разорвалась в его руке. Он был награжден военным орденом. В «Марронье» Чокнутый чувствует себя как дома. Он пьет, играет в карты и в шары, стреляет по пустым бутылкам, выстроенным в ряд в саду.
