Между тем мое веселое и радостное — радостное за Витальку — расположение духа постепенно перешло в состояние глубокого удивления. Ведь и Виталька, и его отец так активно расписывали мне близость отношений семьи Вьюнцов и Беккеров, а тут вдруг оказалось, что на день рождения Витальки, на котором собрались, как было сказано, самые близкие для беккеровского семейства люди, Ксения и Олег Станиславович не явились. Только теперь они решили выразить свои чувства. Это мне казалось весьма странным. Значит, не настолько уж близкие и доверительные между Беккерами и Вьюнцами отношения, раз последние не решились или не захотели присутствовать среди прочих на вечеринке в Виталькину честь.
Выяснять подробности я сейчас не стала, дабы не омрачать общее настроение, но взяла данный вопрос тоже себе на заметку, чтобы позже поговорить с Валерием Павловичем или его сыном и еще раз попытаться обратить их внимание на личность Олега Станиславовича. Разговор, конечно, может быть чреват не самыми приятными последствиями, поскольку Беккер-старший очень эмоционально в прошлый раз отреагировал на мое упоминание о возникших насчет Вьюнца подозрениях, тем не менее я от своего отступать не собиралась.
— А подарок-то обмыть полагается! — воскликнул Беккер-старший, потрясая в воздухе рукой с вытянутым указательным пальцем.
— Отец! — с укоризной в голосе заметил Виталька.
— Чего — отец? — недовольно пробурчал Валерий Павлович. — Юлия, а ну-ка сообрази что-нибудь.
— Сейчас-сейчас, — отозвалась Юлия Николаевна, которая в принципе полностью была согласна с тем, что гостей следует приветствовать хорошим ужином, но слова мужа насчет «обмыть» ее, конечно, озаботили.
— Я помогу? — предложила Юлии Николаевне Ксения.
— Если не трудно, — ответила хозяйка дома, — так просто быстрее будет.
— И я, — подойдя ближе к матери, сказал Виталька.
— Умница мой, — умилилась Юлия Николаевна и погладила сына по голове, едва дотянувшись до нее.
Втроем они удалились на кухню, оставив меня в обществе Беккера-старшего и его приятеля.
— Курите? — обратился ко мне Олег Станиславович минуту спустя.
— Курю, — вздохнув, призналась я.
— Составите компанию?
— Пожалуй, — сказала я, пожав плечами, а сама посмотрела на Валерия Павловича, подумав о том, что не имею права оставлять его в одиночестве.
Между тем Вьюнец уверенно стал подниматься на второй этаж, жестом пригласив меня с собой. «Похоже, он хорошо ориентируется в доме», — отметила я про себя еще один нюанс, а вслух спросила:
— Куда вы?
— На балкон, — удивленный моим неведением, ответил Олег Станиславович. — Вы разве не знаете, что в этой семье нет курящих, поэтому в гостиной гостям курить воспрещается?
— Знаю, — ответила я и обратилась к Беккеру:
— Подышать свежим воздухом не желаете?
— Почему не желаю? Очень даже желаю, — ответил тот, довольный вниманием, проявленным к нему, и поднялся с дивана.
Мы стали подниматься по лестнице, а затем зашагали по узкому коридору, который привел нас в просторную гостиную, имеющую выход на балкон. Вдоль одной стены в этой комнате стоял диван, вдоль другой — два кресла. По углам — два высоких фикуса в красивых керамических горшках.
А возле окна, рядом с маленьким журнальным столиком, расположилось кресло-качалка, сидя в котором можно было любоваться великолепным видом из окна — видом на сад. По-видимому, кресло именно эту функцию здесь и выполняло.
Валерий Павлович сразу опустился в кресло-качалку, а в ответ на мой вопросительный взгляд сказал:
— Я здесь посижу. Думаю, тут будет куда свежее, чем между двух дымососов.
— Как ты ласково а нас! — с нарочитой обидчивостью произнес Вьюнец. — Не хочешь — не надо, на балконе все равно места мало, а ты у нас не худенький!
Олег Станиславович заботливо обнял меня за талию и увлек за собой. Простора на том, что в этом доме называлось балконом, на самом деле, не было. Мы вдвоем едва умещались здесь, и если бы сюда вышел кто-то третий, мы вряд ли смогли бы свободно двигаться. Дверь на балкон осталась открытой, так что я прекрасно видела Валерия Павловича, мерно покачивающегося в кресле.
По профессиональной привычке я окинула местность взглядом и, только убедившись, что все в порядке, глянула на Вьюнца, который уже полминуты стоял с протянутой сигаретой в руке.
— Угощаете? — спросила я, беря сигарету.
— Угощаю, — ответил тот и щелкнул зажигалкой.
— Благодарю, — ответила я, испытывая приятные чувства от столь чуткого внимания. Вьюнец вел себя как подлинный джентльмен, и в одно из мгновений у меня даже пронеслась невольная мысль о своей не правоте и чрезмерной подозрительности на его счет. Однако другие мысли, ворвавшиеся в сознание в следующий момент, заставили завести не совсем приятный разговор. — Вы умеете выбирать хорошие подарки, — как бы невзначай отмочила я. А через пару минут добавила:
— Правда, с опозданием.
Беккер прекрасно слышал наш разговор, и его реакцией на мои слова было недовольное покашливание. Однако я проигнорировала его бессловесное замечание. Вьюнец ответил:
— Виноват, — и пожал плечами.
— Позвольте поинтересоваться, что помешало вам явиться к Беккерам в назначенный день? Я слышала, вы очень дружны…
— Да, дружны, — ответил мой собеседник спокойно. — Причина моего отсутствия — непредвиденные обстоятельства.
— Какие, если не секрет? — не отставала я.
— Хм, несмотря на столь нетрадиционную для вашего пола профессию, вы любопытны, как все женщины, — усмехнувшись, заявил Олег Станиславович.
— И все же? — продолжала я, пропустив его колкость мимо ушей.
— Вас во все тонкости посвящать или как? — спросил Вьюнец теперь уже с иронией.
— Ну… — настаивала я, — дайте хотя бы поверхностное описание. Мне жутко интересно!
— Да в командировке он был! — послышался изнутри дома недовольный голос Беккера.
— Ну вот, — пожал плечами Олег Станиславович, — за меня все сказано.
— И что же это за командировка?
— В Стокгольм. По общему с Валерием Павловичем делу. Ксения со мной ездила, отдыхала, знакомилась со страной.
— Вот как? Завидую белой завистью, — сказала я, — я ни разу не была в Швеции.
— По-моему, Женя, вы считаете, что, пропустив очередное семейное торжество в доме Беккеров, я совершил ужаснейшее преступление… — задумчиво проговорил Вьюнец.
— Да нет, что вы! — воскликнула я с деланным испугом. — Это я так, из любопытства…
Но думала я в этот момент о другом. Выяснилось, что у Олега Станиславовича твердое и непоколебимое алиби. Никто не мог предъявить к нему лично какие бы то ни было претензии, поскольку на момент совершения преступления его не было не только в городе, но и в стране вообще. Однако меня это обстоятельство еще больше насторожило: на самом ли деле дальняя командировка являлась столь необходимой именно теперь? Почему не поехал в Стокгольм сам Беккер? Разные вопросы одолевали меня в минуту молчания, установившуюся на балкончике. Хотя реальных доказательств какой-то вины Вьюнца сейчас, как и ранее, я не имела, но что-то в беккеровском компаньоне мне не нравилось и заставляло настораживаться.
Мы какое-то время еще постояли молча, а когда сигареты были докурены, Олег Станиславович спросил:
— Идемте?
— Да, конечно, — кивнула я. Вьюнец двинулся вперед, а вот мне пришлось задержаться, поскольку Беккер жестом остановил меня, сказав другу:
— Ты иди, она сейчас спустится.
— Что ты из мухи слона-то делаешь? — раздраженным шепотом начал он, приблизившись ко мне вплотную.
— Вам ваша жизнь дорога или нет? Вы для чего меня наняли? — тем же тоном ответила я.
— Дорога-то дорога, только вот ты…
— А если дорога, — заметила я, не дав Беккеру договорить, — тогда не мешайте мне осуществлять заботу о ее безопасности!
— Да ты в каждом его шаге теперь будешь видеть преступление!
— Я просто буду предусмотрительно относиться к любому шагу каждого, кто станет к вам приближаться! — заявила я. — И давайте не будем больше об этом.
— А если ты окажешься не права? Ты ведь мне испортишь отношения с лучшим другом!
— Они и без меня уже испорчены. Так что непредвиденной трагедии не случится, — огрызнулась я.
Беккер зашагал к выходу из гостиной, и я направилась вслед за ним.
Спустившись по лестнице, наш раненый плюхнулся на свой диван и застыл на нем, не меняя недовольного выражения лица.
Вьюнец сделал вид, что ничего не заметил, и стал болтать со мной на разные отвлеченные темы, которых люди обычно касаются, когда им не о чем больше поговорить.
Через некоторое время появился Виталька и пригласил нас к столу. Решено было сесть в кухне, так как накрывать по-настоящему праздничный стол в гостиной Юлия Николаевна посчитала кощунством. Причем произнесла она это таким тоном, как будто ее супруга уже не было в живых. Никто не стал перечить хозяйке, да и оснований на то не нашлось: мы вполне хорошо разместились на кухне, за большим обеденным столом, наполовину окруженным мягким уголком. Мне, правда, пришлось сесть на табурете напротив четы Беккеров.
