— У меня уже вода остыла, — сказала Ксения, намекая на то, что нам следует заканчивать разговор.
Я отлично поняла ее, поэтому в ту же минуту повесила трубку, пожелав болтушке всего доброго. Мне до невозможности хотелось сейчас же разбудить Беккера и выложить ему все. Во-первых, он понял бы, как я была права насчет его приятеля, и хотя бы тем потешить свое самолюбие.
Но одно обстоятельство смущало меня: даже если мы уличим Вьюнца в какой-нибудь махинации, покушение на Беккера по-прежнему оставалось нераскрытым. Однако я вовсе не считала молчание Олега Станиславовича подготовкой к преподнесению сюрприза, поэтому свои действия была склонна считать мостиком к прояснению ситуации вокруг нападения на Валерия Павловича.
Разбуди я его теперь, он скорее всего рассердится. А если начну твердить о Вьюнце — разгневается, ведь спросонья суть моих слов он вряд ли полностью осознает. Так что в лучшем случае просто рискую нарваться на пару отнюдь не ласковых слов.
Я прилегла на свое спальное место, но потом все-таки, мучимая избытком новой информации, шепотом позвала:
— Валерий Павлович!
Беккер не откликался. Впрочем, это было неудивительно: он ни разу не пошевелился в течение всего моего разговора с Ксенией.
Так что ожидать от уставшего, не оправившегося от ранения человека реакции на шепот было просто глупо.
Я повертелась в кресле-кровати еще какое-то время, но вскоре, даже несмотря на последние новости, довольно быстро уснула, одну руку положив на пистолет за поясом, а другую — под подушкой.
Глава 9
Я проснулась от какого-то легкого, но между тем назойливого дуновения. Машинально стиснув рукой оружие, приоткрыла глаза: надо мной сидел Виталька и дул мне в лицо. Он посмеивался, так как я, наверное, просыпаясь, строила смешные гримасы.
«Ничего не случилось», — первым делом подумала я. А потом вдруг поймала себя на мысли о том, что начинаю терять профессионализм. Ведь Виталька подошел ко мне вплотную, а я не проснулась. Но тут мой взгляд невольно упал на его ноги: он был в пуховых носках.
— Ты чего? — хриплым спросонья голосом спросила я, удивившись столь нетрадиционному для летнего времени виду.
— Чтобы никого не разбудить. В них я ступаю бесшумно, — хихикнув, пояснил он.
— Блин, тебе бы в шпионы! — довольно резко выпалила я. — Какой талант пропадает, а…
Я обвела взглядом комнату: Валерий Павлович еще спал.
— Как младенец, — сказала я, кивнув на него Витальке.
— Пусть отдыхает, — серьезно ответил тот, — ему сейчас так полагается.
Но вопреки желанию Витальки, Беккер зашевелился и приоткрыл один глаз.
— Сколько времени? — первым делом осведомился он.
Потом, глянув на часы, Валерий Павлович воскликнул:
— Черт, пора вставать! — и сделал резкое движение, после которого сразу же схватился за раненое плечо.
— Осторожно! — несколько запоздало обеспокоился Виталька.
— Ерунда, — отмахнулся Беккер-старший, хотя гримаса боли говорила об обратном.
В этот момент меня осенило: я вспомнила, что узнала ночью и что так пламенно желала сообщить обоим Беккерам. Но как .лучше это сделать? Виталька что-то говорил, но я его не слышала, думая о своем.
Внезапно мне пришла мысль взять его в сообщники, то есть ему первому рассказать новость и заручиться его поддержкой для общения с Валерием Павловичем. В конце концов отношения его с Олегом Станиславовичем далеки от горячей дружеской привязанности, а дела отцовские он знал, так что сразу должен был сориентироваться в возникшей ситуации.
Все сложилось таким образом, что я легко смогла осуществить свой замысел в ближайшее время. Покряхтывая, Беккер-старший поднялся с дивана и отправился куда-то в глубь дома, объявив:
— Приведу себя в порядок.
Я опередила Валерия Павловича, заглянула в туалет и ванную, убедилась, что никакой опасности нахождение клиента там не представляет, и вернулась назад, к Витальке.
— У меня к тебе дело, — тихо и взволнованно сообщила я, как только присела рядом с ним.
Виталька сначала испуганно поглядел на меня, а потом, как бы не найдя в моем взгляде особых причин для собственного беспокойства, пожал плечами и спросил:
— Какое?
— Обещаешь не перебивать?
— Обещаю, — ухмыльнувшись, ответил Беккер-младший.
— Разговор касается Олега Станиславовича. Вернее — тайны, которую, как оказалось, он имеет от твоего отца.
— Ты опять за свое! — отвернувшись, недовольно воскликнул Виталька.
— Ты, кажется, обещал не перебивать! — строго заметила я. — Разве мужчина не должен выполнять своих обещаний?
— Должен, — против собственной воли сквозь зубы пробормотал мой друг. — Но ты все же сумасшедшая! И что тебе в голову втемяшилось? Ну и насты-ырная… Отец будет вне себя от бешенства.
— Я все же позволю себе продолжить, — перебила я Витальку и стала торопливо излагать все, что поздним вечером узнала из разговора с Ксенией.
Беккер-младший сначала с недовольным видом смотрел в сторону, затем обратил свой взгляд на меня и стал слушать более внимательно, хотя и старался скрыть, что моя информация его всерьез заинтересовала. Когда же повествование достигло кульминационного момента, Виталька, забыв обо всем, ошарашенно прошептал:
— Ничего себе! Подожди… Дай все обдумать…
Я и не настаивала на том, чтобы он сразу же мгновенно все осмыслил и приступил к каким-либо активным действиям, поэтому замолчала. Спустя несколько минут я осторожно спросила:
— Я могу считать тебя своим единомышленником?
— Так трудно в это поверить… — будто сам с собой разговаривая, пробормотал Виталька. — Надо во всем разобраться… Обязательно…
— Но ты должен быть осторожен, — напомнила я.
Я знала, что Виталька ни за что сразу не бросится горячо обвинять Вьюнца. Его характер не таков. Беккер-младший должен сначала во всем лично разобраться, а потом уже, сделав собственные выводы, осуществлять действия, основанные на них.
Впрочем, на его месте любой здравомыслящий человек поступил бы так же, ибо нелегко поверить в нечестность того, кому ты долгие годы доверял, как самому себе. Тем более что ситуация, возникшая вокруг Вьюнца, на самом деле требовала обстоятельного исследования.
Тем не менее я знала, что теперь не одна буду зорко всматриваться во все движения Вьюнца и вслушиваться во все его слова.
Несмотря на некоторую зыбкость Виталькиного мнения об Олеге Станиславовиче, я теперь чувствовала определенную поддержку, отчего мне еще больше хотелось побыстрее добраться до истины.
— Не будем ничего пока говорить отцу, — шепнул Виталька, когда послышались шаги Валерия Павловича.
Я утвердительно кивнула и, приняв непринужденную позу, стала напевать одну из популярных мелодий.
— Завтракать! — командным голосом заявил Беккер, приглаживая руками мокрые волосы.
— Иду! Иду! — послышалось сверху.
По-видимому, проснулась Юлия Николаевна. Для меня было несколько необычным то, что женщина в этом доме покидала постель позже всех остальных. Либо она любила с утра поспать подольше и была, что называется, по природе своей «совой», либо, проворочавшись в переживаниях большую часть ночи, она засыпала только под утро, поэтому и появлялась из спальни последней.
— Доброе утро, — улыбнувшись, поприветствовала нас Юлия Николаевна и, посмотрев на мужа, спросила:
— Как ты?
— Нормально, — сухо ответил тот, — с голоду умираю, сообрази что-нибудь поскорей!
— О-о-о! — с интонацией восхищения протянула я. — Возвращение аппетита — признак поправки.
Юлия Николаевна, не скрывая своей радости, поспешила на кухню и загремела там посудой. Виталька сидел молча и нахмурившись, чем сразу же привлек внимание своего отца.
— Ты плохо спал, сынок? — спросил он с необыкновенной заботливостью, как будто говорил с пятилетним ребенком.
— Н-нет… То есть да, — торопливо ответил Виталька и поспешил сменить тему.
Говорил он о какой-то ерунде, периодически задумываясь, а потом спрашивая: «На чем я остановился?» Мне было понятно, что не теми мыслями, которые Беккер-младший излагал, а совершенно другими была занята его голова, а вот Валерия Павловича поведение Витальки удивило.
— Ты не заболел, сынок? Как себя чувствуешь? — осторожно спросил он.
На лбу у Витальки выступила легкая испарина, и на самом деле можно было подумать, что он болен.
— Все в порядке, — ответил Беккер-младший и, встав с дивана, пробормотал:
— Пойду маме помогу.
Валерий Павлович хмыкнул, пожав плечами в знак недоумения по поводу Виталькиного поведения.
— Я виновата, — вздохнув, пояснила я, решив выставить себя виновницей Виталькиных «странностей».
— Что? — удивленно переспросил Беккер.
— Ну, — замявшись, пояснила я, — я ему вчера отказала.
— Вон оно что! — заколыхавшись от беззвучного смеха, воскликнул Валерий Павлович. — Эх, молодость, молодость!
