Эндан так устал. Он так чудовищно устал, как будто все эти годы тащил пустой дом за собой, как гигантский плуг, цепляющийся за землю. Ради каждого шага вперёд — рвать корни, переворачивать камни. В его ногах вовсе не осталось силы, его плечи сплошь покрылись синяками от ремней, от канатов, привязывающих его к этому грузу. Эндан опустился на колени, скрученный сухим рыданием. Он не мог так продолжать. Но и избавиться от своей ноши не мог.
Муданжский похоронный обряд призывал к очищению. Тело покойного в огненной колыбели отправляли в Подземное царство, и все вещи, которые наследники не собирались использовать, надлежало бросить в огонь, чтобы очистить живых от обязательств перед мёртвыми. Даже пепел развеивали по ветру, чтобы освободить и того, кто ушёл, и того, кто остался. И только раз в год, в День памяти мёртвых, можно было явиться в долину у подножия Короула, где грань между этим миром и тем истончалась настолько, что ушедшие могли слышать живых. Эндан туда не ездил. Он не хотел надоедать Яргуй в посмертии и беспокоить своими заботами. Он её погубил и не смел больше приближаться.
Зазвонил телефон.
Эндан нажал на приём не глядя, даже не задумавшись, кто это мог быть.
— Брат, — зазвучал в трубке голос Экдала, слишком близкий, слишком громкий для пустого дома. — У тебя всё хорошо?
Эндан издал невнятный звук и в ужасе смолк. Хотя чего уж там бояться… Сейчас он не был уверен, что сможет подняться на ноги. Что не останется так и стоять на коленях перед открытым шкафом, словно распахнутыми воротами в Подземное царство, пока его туда не затянет.
— Эндан, — прошептал брат. В трубке было шумно, похоже, он шёл по улице. — Жена видела тебя неподалёку от «Лесного демона», это же… ты в доме твоей?
— М-м, — Эндан никак не мог заставить язык шевелиться, его колотила дрожь. — Да. Я… — он не знал, что хотел сказать, но что бы оно ни было, оно потонуло в новом приступе рыданий, растянувших его губы в мучительной пародии на улыбку.
На том конце повисла тишина, нарушаемая только уличным шумом. Наконец Экдал сказал:
— Я сейчас приду.
Звонок завершился. Эндан уронил руку с телефоном и с трудом заставил себя сесть на пол, отвернувшись от шкафа, и подтянуть колени к груди. Тёмные стены без гобеленов смотрели на него осуждающе и постепенно приближались, запирая его во всё более тесной камере. Когда распахнулась входная дверь и уличный свет из неё упал поперёк прихожей в гостиную, Эндан, кажется, впервые за это время вдохнул.
Фигура брата приблизилась, чёрная против света, словно кто-то из богов пришёл в ответ на вопль отчаяния. Так ли слаб Эндан, что уже боги откликаются?
Экдал присел рядом с ним на одно колено, почти касаясь его руки своим локтем. Как любые нормальные муданжцы, они не трогали друг друга без нужды — ни в качестве приветствия, ни для какой другой цели, но сейчас Эндану внезапно захотелось чего-то такого… хоть подраться. Почувствовать свою связь с миром живых. Когда она успела так истончиться? Он даже посмотрел на свою ладонь, чтобы убедиться, что она не прозрачная.
— Что случилось? — тихо спросил Экдал.
— Духовник, — просипел Эндан и зажмурился, выдавливая из глаз и голоса слёзы. Стало немного легче говорить. — Сказал ото всего избавиться. Я не могу. Брат, я не могу!
Экдал, похоже, что-то понял о его состоянии и накрыл его руку своей, холодной с мороза, чуть влажной и шершавой. Вот она, связь с жизнью.
— Ты не можешь её отпустить? — всё так же тихо сказал Экдал. На что был похож Эндан, что брат говорил с ним, как с напуганной лошадью?
Он мотнул головой.
— Я не могу уничтожить то, что от неё осталось. Понимаешь? У… у Алисы хотя бы есть песни. Есть записи. Люди помнят. Она может с кем-то вспомнить человека, которого потеряла. А Яргуй… — горло снова сдавило, и он обвёл комнату свободной рукой. — От неё есть только вещи. Если их сжечь, как понять, что она вообще жила⁈
Взгляд Экдала последовал за его жестом и остановился на открытом шкафу. Брат молча вынул телефон и стал что-то в нём набирать. Эндан не понимал, что происходит. Ему всё равно? У него что-то срочное на работе случилось? Он ведь пришёл помочь, Эндан был уверен. Они поклялись выслушивать друг друга, когда помирились. Они ведь и поссорились по молодости из-за того, что не слушали друг друга. Экдал встал в позу и заявил, что никогда и ни за что не будет иметь дела с джингошами, а Эндан тихо работал год за годом, чтобы втереться им в доверие и присоединиться к тому человеку, который наконец наберётся наглости их свергнуть. Когда они поссорились, у Эндана ещё была Яргуй. У него было самомнение размером с Короул, великая цель и надёжный тыл. Если Экдал отвернётся от него сейчас, Эндан просто не выплывет, потому что у него не осталось и гнилого полена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Брат вдруг повернул телефон экраном к нему. Там была открыта какая-то страница с главным храмом Имореи на шапке, а дальше шли контакты и какой-то текст, но сквозь слёзы Эндан не мог прочитать.
— Там полно беженцев, — пояснил Экдал. — Им всё время нужна одежда. Стиль у них немного другой, но несильно. Те же дили, жилеты похожие, застёжки такие же набок. Может, ты им что-то можешь отдать?
Эндан сморгнул и попытался вчитаться. Текст писал какой-то чиновник — куча пустых слов, из которых едва вычленяется смысл. Беженцы… живут во временных поселениях… по многу месяцев, прежде чем им находят постоянное жильё в других регионах.
— Им треники нужны, — выдавил Эндан. — И рабочие халаты. А не шёлковое шитьё.
Экдал помотал головой.
— Это им всё подвозят. Их содержат в комфорте. Но представь, они там до года сидят, это как деревни такие небольшие. Люди женятся, что-то празднуют. Они эти халаты из гуманитарной помощи красной глиной мажут, чтобы к празднику нарядиться. И когда они переселятся на постоянку, там тоже не императорская пенсия будет, на еду бы хватило.
Эндан нахмурился. Отдать вещи? Не уничтожать. Отдать. Он прислушался к себе. Он ведь отдал диль Яргуй Алисе — ох, а забрать-то забыл! Это же…
— Примета дурная, — выпалил он, схватив брата за руку в панике. — Вещи покойного к несчастью!
Надо было срочно её догнать, отобрать, он не хотел ей зла, только не опять, да что же такое…
— Это у нас, — спокойно сказал Эндан. — На Иморее нет такого суеверия. Да и на Земле почти нигде, я спрашивал Эсарнай. Она говорит, у нас это потому, что Мангуст целый гольп сидел взаперти и мёртвых в его царство отправляли кто ни попадя, не разбираясь. Так по одежде могли перепутать. Но даже у нас теперь уже бояться нечего, а на других планетах и подавно.
Эндан постарался это осмыслить. Отдать… Отдать, чтобы какая-то другая женщина вышла замуж не в трениках, измазанных глиной, а в ярком диле с шёлковыми лилиями на рукавах. Если кто-то посмотрит на работу Яргуй и обрадуется. Если кто-то будет ей благодарен. Кто-то будет её помнить, пусть не по имени, не по лицу, но по тому, во что она вложила труд и мастерство.
Он начал кивать ещё до того, как додумал эту мысль. Отдать. Да. Он слышал запах свободы, которым веяло от этого слова. Его путь лежал в ту сторону. Алтонгирел был прав — ему пришлось упасть, чтобы нащупать землю и сориентироваться. Пока он не упал, он никогда бы не попросил помощи у брата.
Вытерев глаза рукавами, Эндан поднялся с пола и снова упёрся взглядом в шкаф. Это надо как-то всё сложить… или сначала рассортировать? Или сначала связаться с Имореей? Или… Он снова почувствовал под собой безголовую лошадь, но теперь он знал, что делать.
Оторвав взгляд от шкафа, он посмотрел на спокойное и уверенное лицо брата.
— Ты мне поможешь?
Тот улыбнулся, как зеркальное отражение из лучшей жизни.
— Конечно. Я знаешь сколько лет жду, чтобы ты попросил?
Глава 10
Дома ничего не изменилось. Алиса зажгла свет и обошла свои две комнаты и ванную. Папа давно, ещё до рождения Алисы, купил этот дом с большим участком на одной из ближайших спальных планет, потому что ютиться в квартирке на Земле было ниже его достоинства, а купить дом там — это надо было иметь такой блат в ЗС, что уже тянет на государственную измену. Конечно, отсюда добираться до Земли приходилось телепортом, но у папы свободный график, что ему часы пик…
