Не отразилась на устойчивости его положения и смена в июле 1912 г. П.П.Заварзина новым начальником охранки полковником А.П.Мартыновым, ранее возглавлявшим Саратовское районное охранное отделение. Полковник считался тонким ценителем искусства — искусства организации провокационной деятельности в том числе. Все, что касается «Портного», заявил он подчиненным, превосходно ему известно из переписки охранного отделения с департаментом полиции. Малиновский утверждал на суде, что «просто боялся» Мартынова. Но Мартынов не предъявлял ему никаких претензий, также считая, что новый секретный сотрудник справляется с «двойственной ролью». Несомненно, за это время была по достоинству оценена и способность «Портного» приспосабливаться к обстоятельствам, и актерский талант, и прекрасная память[145].
Все это заставляет усомниться в том, что было заявлено Малиновским на суде: в начале службы он-де почти ничего не сообщал или сообщал ложные сведения — «не потому, что меня совесть мучила», а потому, что «тогда знал очень мало», а также, чтобы отомстить «за то, что я сам переживал», — «мне люди были жалки как личности». Вопрос о душевном его состоянии оставим пока в стороне. Объем сообщаемых им сведений был на самом деле не так уж мал. Но из этого не следует что можно ручаться за абсолютную достоверность и точность всех без исключения его донесений: большевики, знакомившиеся уже в советское время с тем, как отражалась их деятельность Малиновским, считали, что он был информатором «с тенденцией, во-первых, и с фантазией, во-вторых»[146].
Охранка не оставляла его своим вниманием и как видного социал-демократа, активного участника легального движения — преимущественно кооперативного и культурно-просветительного. 13 ноября 1910 г. он был задержан на неразрешенном собрании в помещении союза деревообделочников, но через три дня освобожден как обычно, вместе с другими арестованными. 30 декабря по требованию Петербургского охранного отделения его обыскали на квартире в Сокольниках — однако не сразу; получив из Петербурга предписание об аресте, В.Г.Иванов 17 декабря ответил: «Войдет в общую ликвидацию, до каковой обыск его безусловно невозможен». По собственной инициативе московская охранка провела еще два обыска — 14 апреля и 16 ноября 1911 г., также без последствий[147].
В первый период предательства Малиновский использовал в качестве главного канала информации свои связи с меньшевиком Василием IIIером. Активный работник профсоюзного движения В.В.Шер еще до 1905 г. принимал участие в создании первого профсоюза в Москве — нелегального «Союза московских типографских рабочих для борьбы за улучшение труда». В 1905—1907 гг. он работал в Москве и Петербурге, где познакомился с Малиновским; одно время редактировал журнал петербургского союза металлистов, в 1907 г. организовал в Финляндии Всероссийскую конференцию профсоюзов печатников. На Штутгартском конгрессе Второго Интернационала Шер входил в небольшую группу представителей российских профсоюзов. Вернувшись в 1908 г. в Москву, Шер подготовил в семинарии Московского университета и сумел издать солидный труд но истории профессионального движения московских печатников — первое в России научное исследование такого рода[148].
Появление в Москве административно высланных петербургских рабочих вселило в Шера надежды на активизацию рабочего движения, прежде всего через легальную его сферу, и, конечно, не случайно с легкой руки именно Шера Малиновский прослыл «русским Бебелем». Принадлежавший Шеру дом в 1-м Зачатьевском переулке был местом встреч и меньшевиков и большевиков. Здесь проживал большевик Г.К.Голенко, которого навещал наезжавший в Москву Фрумкин. В январе 1911 г. Малиновский сообщил охранке о посещении квартиры Голенко депутатом III Государственной думы рабочим-большевиком Н.Г.Полетаевым, рассказавшим о предстоящем свидании с В.И.Лениным и о намерении побывать по поручению Ленина в некоторых южных городах с целью восстановления партийных связей и организаций[149].
И Малиновский жил одно время в этом гостеприимном доме. Когда Ногин предложил ему войти в ЦК, он прежде всего посоветовался с Шером, которого «глубоко уважал». Шер не отговаривал, ведь речь шла о единой РСДРП.
Летом 1910 г. впервые возникла мысль выдвинуть кандидатуру Малиновского на предстоявших в 1912 г. выборах в Государственную думу. Видимо, ободренный этой перспективой Малиновский стал убеждать большевиков взять в свои руки проведение петиционной кампании. Между гем идея сбора подписей под петицией в Думу о «свободе коалиций» была сугубо ликвидаторской, большого сочувствия среди рабочих она пе встретила. Насторожило и неумеренное любопытство Малиновского по поводу участия социал-демократов в дополнительных выборах в Думу, проходивших в Москве в конце 1910 г.
Правда, теперь Малиновского повсюду сопровождал снова появившийся на московском социал-демократическом небосклоне «Кацап» — Андрей Поляков («интеллигентного вида рабочий с длинной бородой, фигурой апостола», — так описывал его Фрумкин). Поляков был членом правления Общества разумных развлечений, Малиновский также бывал здесь. Вместе они посетили Тулу, где с августа жил под видом частного преподавателя английского языка Атясова бежавший из ссылки Виктор Ногин[150]. Относительно Полякова тоже имелись подозрения: отсидев после ареста в октябре 1909 г. семь месяцев в Таганской тюрьме, он получил, несмотря на серьезные улики, удивительно мягкий приговор — год крепости с зачетом предварительного заключения[151]. Но в таком случае было непонятно, кто кого обхаживает — Поляков Малиновского или наоборот.
В конце концов Ногин и Фрумкин решили все же отстранить Малиновского от партийной работы под предлогом его «проваленности». Заодно решили отстранить и Полякова, его подозревали больше. Но 28 февраля 1911 г. Фрумкин был арестован, а 26 марта в Туле арестовали Ногина и всех, кто был с ним связан, снова разладив возобновившуюся работу по созданию русской части ЦК РСДРП. Отметим, что Малиновскому Ногин опять предлагал войти в ЦК, но тот, как и в первый раз, отказался. Провал в Туле был делом рук и Малиновского и Полякова. Но действовали они независимо друг от друга.
Фрумкина отправили в военно-окружной суд в Петербург (за ним было старое дело об участии во время революции в военной организации Петербургского комитета РСДРП), и там он попросил большевика Н.Н. Крести некого, пришедшего в качестве. присяжного поверенного на свидание, передать, кому следует, что Малиновский не заслуживает доверия. Было ли поручение выполнено? Сведений на этот счет нет. Стоит только учесть, что Крестинский знал Малиновского в лучшую его пору, работая юрисконсультом петербургского союза металлистов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
