мысли и благодаря своей энергии.
— Ну вроде ничем не удивил. Я и так об этом знаю.
Ван Ваныч недовольно нахмурился.
— Знает он всё… Вот ещё молниями можешь стрелять из пальцев. Это ты тоже знал?
— Этого не знал, — пожал плечами Борис. — Но у меня в другом проблема. Я на что ни посмотрю, всё до чего не дотянусь, всё сгорает. Любая аппаратура.
— Так ты нежнее, как с женщиной, — назидательно поднял палец дед. — А то если, как дурак будешь силы не соизмерять, то и в туалете краник оторвёшь с непривычки.
Борис тоже хмуро посмотрел на Ивана Ивановича.
— А поточнее не скажете? Может, совет какой дадите?
— Да какой совет? Я же не терапевт! — хохотнул тракторист. — Учись, студент! Давай следующий. Иди сюда, драчун, — поманил Ван Ваныч Порохова, потеряв всякий интерес к Борису.
Да уж, тот ещё помощничек, подумалось мне. Помощи от него не то что бы и много. Зато лишних слов наговорил и только с толку сбил всех нас.
Порохов осторожно уселся в кресло, в пол оборота и подозрительно поглядел на старика.
— Что ты на меня пялишься? Опять драться полезешь? — спросил он.
— Зависит от ваших ответов, — строго проговорил младший лейтенант.
Ван Ваныч принялся водить руками над головой Порохова. Причём, что удивительно, вокруг головы командира было не зеленое свечение, а слегка голубоватое.
— Такс! Вот это интересно! Видел таких тварей, как ты. Ух, какой! Задавить бы тебя в младенчестве ещё.
— Чего сказал? — Порохов аж подпрыгнул на месте.
— Ты мне тут не скачи, а слушай, что старшие говорят. Я абы что не говорю. Не собака лает, да не ветер языком метёт, а Ван Ваныч говорит, вот и слушай.
В глазах Порохова вспыхнул огонь, но он удержался и, последовав примеру Анны, тоже промолчал. Через пару секунд, получив ещё пару острых эпитетов, снова вспылил.
— Да вы уже скажете мне, что у меня там за способность такая?
— Способность у тебя, окаянный, кукловодом быть. Ну или не кукловодом, а командиром полка.
— Ну это рано или поздно и так должно случиться, если начальство повышение подпишет, — расправил плечи марш лейтенант.
— Да я тебе не о том, глупый. Можешь ты существ всяких набирать себе в отряд и подчинять своей воле. Но это безмозглые помощники получатся. А если приручишь кого-то, или те по своей воле станут за тобой ходить, то будет у тебя армия расти, и очень сильная. И ты за счёт них будешь усиливаться. И они благодаря тебе будут становиться сильнее. И чем больше твои подчинённые будут тебе доверять, тем более сильный союз у вас будет.
— Что ты такое несёшь? — удивился Порохов. — Я вон раны умею заживлять.
— Да, раны — это побочное, — продолжал дед. — Генерал должен быть защищен. И твоя задача правильные приказы раздавать, да беспокоиться о своих солдатах. А то, что твоё тело само лечится — это дополнительная защита, чтобы ты тушку свою при любых обстоятельствах сберёг. А даже если не сбережёшь, то твои подчинённые тебя откуда угодно вытащат.
Порохов тяжело вздохнул.
— Вот знаешь, Ван Ваныч, вот ты вот сейчас много чего сказал, но я нихрена не понял. Кто-нибудь вообще понял, что он несёт? — посмотрел он на нас.
Мы все дружно помотали головами.
— Ах так? Вот за это, я больше тебе ничего не скажу. Что видел, то и сказал. Чё там? Всё, все извелись? Кого-то ещё надо смотреть?
Порохов поднялся с места.
— Переводчика тебе надо найти, — наконец заключил он.
— Сам ты переводчик, — отмахнулся Ван Ваныч. — Такс, всё, все свободны. Я пошёл.
— Как это все свободны? — вдруг спросила Ольга. — А как же наш Федя? У него-то что? Его ты ещё не обзывал, — заявила она.
— А он меня в прошлый раз смотрел, — успокоил девушку Фёдор.
— Так, нам же интересно, что там у тебя интересного?
— Ну, это секретная информация, — неуверенно покашлял Разводной.
— Что значит секретная информация? Ты, значит, про нас слушал, а про себя рассказывать не хочешь? Чё там у него, память хорошая? Ну-ка, что там у него за память? Рассказывай нам, дед.
— Тебе бы, внученька, розги прописать, а не дедами командовать, — тут же ответил Ван Ваныч.
— Рассказывайте уж, — махнул рукой Федя. — Если, конечно, вспомните, что там у меня.
— Я хоть и старый, но склерозом ещё не страдаю, — хмыкнул дед. — Ваш этот Федя может воспроизвести всё что угодно, если ему детали рассказать.
— Это как? — удивились мы все разом.
— Ну вот, покажите вы ему какую-нибудь картинку, как, например, немцы наступают. А он, опираясь на детали, сможет восстановить те события. И будет ему казаться, что он это вспомнил. Но на самом деле, он это увидел. Вернее, смодулировал.
— Смоделировал, — поправил его Федор.
— Ну да, смоделировал. Создал, значит, модель. Только не ту, что по подиуму ходит, а такую, как модельеры-конструкторы собирают. И в своей голове, а не по-настоящему. Вот, значится…
Тут Анна переполошилась.
— Точно! Вы ведь не могли помнить о том, что было в вашем раннем детстве.
— Да-да-да, точно, — вдруг подскочил Федя. — Я тоже об этом думал и понял, что я и вправду не мог помнить того, как ходить учился. А просто смоделировал эту ситуацию и увидел её воочию. То же самое со всем остальным. Просто какие-то детали запомнил, а всё остальное мой мозг сам достроил. Хотя как это происходит непонятно.
— Это ты с пространством умеешь общаться. И подключаться к памяти вещей, что тебя окружали. Вот так это и происходит, — сделав заумное лицо, сказал Иван Иваныч.
— Чё, серьёзно? — удивился Порохов.
— Да не, брешу я. Так выдумал просто, чтобы покрасоваться перед вами умными словами, — махнул он рукой.
В общем, сказать, что Ван Ваныч ввёл нас в ступор, значит ничего не сказать. Мы все недоуменно переглядывались, не понимая, что делать с полученной информацией. Больше всего у нас ступор поверг Федя с его моделированием ситуации. Что это ещё такое? Вот хорошая память, это понятно. А моделирование ситуации, это что вообще? Как это применять?
— Ладно, бойцы. У меня на вас времени больше нету. Дел своих по горло. Мне ещё трактор новый принимать. А вы давайте делами своими занимайтесь, — заявил Ван Ваныч. — И где обещанная канистра спирта?
Порохов лишь усмехнулся.
— Ну что, ребята, физподготовка? У нас сегодня важная тренировка, — заявил он.
Глава 8
Манекены
— Что значит важная тренировка? — спросили мы хором, переглянувшись.
— У меня ещё дел по горло, — заявил Федор.
— Подождут твои дела. У нас остались последние часы светового дня. Потом будет долгая ночь, — заявил Порохов.
Точно. А я об этом не подумал. Ведь до этого, благодаря тому, что здесь время течёт иначе, чем снаружи, за территорией зоны, мы жили в рамках
