— Прости меня, пожалуйста. Мне без тебя так плохо… Вы ведь все — моя единственная семья… Ты мне гораздо больше, чем подруга… Я так хочу все вернуть, но понятия не имею, как… Что сделать и что сказать… Мне так страшно, что я вас потеряла. Самое дорогое… Вы мое самое дорогое…
Я чувствую, как Луиза всхлипывает. Делает это почти беззвучно, но дрожь в ее теле невозможно игнорировать. Ее ладонь задевает мой позвоночник, и это становится сигналом к тому, чтобы разрыдаться. Потому что в этот момент я точно знаю, что между нами не все потеряно, и мы только что сделали шаг навстречу друг другу.
20
— Может все-таки поярче глаза выделить? — Радмила угрожающе заносит кисточку над моим лицом. Даже неосторожный взмах ресниц будет расценен как призыв к действию.
— Нет, не нужно. С тонной теней и с таким декольте я буду выглядеть как отчаявшаяся проститутка.
Радмила тяжело вздыхает, выражая свой молчаливый протест,но покорно отступает назад. В подготовке ко дня рождению Луизы она выступает моим персональным стилистом и визажистом. По неясной причине я до последнего откладывала запись в салон, а когда наконец решилась, свободного времени не оказалось. К счастью, Радмила отлично справилась: уложенные плойками локоны красиво рассыпаны по плечам, а макияж полностью гармонирует с моим внутренним состоянием. Вот уже две недели оно… сдержанное.
Разговор с сестрой дал мне освобождение, и вместе с ним я обрела подобие спокойствия. То, что я в себе ощущаю, едва ли можно назвать легкостью, но и душевного надрыва больше нет. Это позволило мне сосредоточиться на текущих делах: например, записаться в студию живописи вместе с Катей, сдать анализы, ходить к стоматологу и самое главное — выбрать квартиру. Я думала, что ее поиски растянутся на несколько месяцев, но вышло иначе. Когда на очередной встрече с риэлтором я переступила порог просторной светлой двушки, то сразу поняла: это мое. Большие окна с видом на кофейню, в которые с наступлением весны прольется много солнечного света, просторный зал, по модному объединенный с кухней, и кремово-бежевые стены, излучающие уют, — во всем этом я смогла представить свою будущую жизнь.
— А Арс в курсе, что ты выбрала себе квартиру? — осторожно уточняет Радмила. Она знает обо всем, что случилось со мной за последние месяцы.
—Нет, наверное. Если только Петр ему сказал.
Две недели я не ездила в Одинцово. Не хотела и не могла. Я едва обрела почву под ногами и стало страшно ее потерять при встрече с ним. Хотелось себя беречь. А еще хотелось дать себе и Луизе время, чтобы пережить наши откровения. Мой второй страх — столкнуться с ее отстраненной вежливостью и обнаружить, что наш разговор так и не смог ничего починить.
Но сегодня моему комфортному незнанию суждено быть прерванным и этого не изменить. День рождения сестры я не стала бы пропускать ни по какой причине. И Арсений его конечно тоже не пропустит.
— Зажги там с кем-нибудь, чтобы этого мудака пополам скрючило, — с жаром советует Радмила. — Пусть знает, что тебе и без него по кайфу.
Я не пытаюсь ей возражать. Однажды я пробовала это сделать, и «скрючило» тогда лишь меня. Разыгрывать никому не нужный спектакль ценой душевных сил, которых у меня и так немного, — на такое я вряд ли снова решусь.
— Постараюсь хорошо провести время, — обещаю я, обматывая платок вокруг шеи. — Спасибо большое за помощь.
— Обращайся, — самодовольно хмыкает Радмила и тут же по-детски выпячивает губы: — Может, все таки накрасим глаза поярче?
Это один из немногих моментов за последние пару месяцев, когда я смеюсь, не прилагая усилий. Хороший знак. Несмотря ни на что, жизнь продолжается.
************
Дождавшись, пока Луизу освободят очередные дружеские объятия, я подхожу к ней. С досадой чувствую поднимающееся волнение. Я была спокойна все время, проведенное в такси по дороге к ресторану, и очень рассчитывала, что так все и останется.
Луиза выглядит как и подобает имениннице: затмевает всех своим ослепительным совершенством. Волосы забраны в высокий хвост, сияющий нюдовый макияж — самое настоящее произведение искусства. На ней белый удлиненный пиджак, подчеркивающий бронзовый загар, и атласные туфли, делающие ноги поистине бесконечными. Я выгляжу гораздо проще, но мне совсем не обидно. Сегодня так все и должно быть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— С днем рождения! — я протягиваю ей бумажный пакет, в котором лежит сертификат в недавно открывшийся спа-центр «Аюрведа». С открывшейся тягой ко всему полезному, сестре должно там понравиться.
Луиза, следуя канонам вежливости, заглядывает внутрь, после чего смотрит на меня с улыбкой. Я пока не могу понять, искренняя ли она или же является обязательным атрибутом праздничной атмосферы.
— Спасибо, — она обнимает меня одной рукой, окуная в аромат незнакомых духов. — Я про него слышала, и как раз думала туда наведаться. Проходи за стол. Я никого специально не рассаживаю, все занимают места, где хотят.
Раздавшиеся позади голоса намекают на то, что пора освободить место для других поздравляющих, поэтому я отступаю.
— Увидимся чуть позже, — я быстро касаюсь ее плеча и мысленно желаю себе удачи, перед тем как окунуться в многоцветную толпу гостей.
В каком-то смысле я собой горжусь. Наша первая встреча с сестрой после разговора прошла хорошо, а спокойствие и сдержанность по-прежнему остаются оо мной. Главное, помнить, что в любую секунду я могу увидеть его рядом с Инессой. Это данность, которую необходимо принять, и тогда боль не будет ощущаться такой сокрушительной.
Вера, Ралина, Андрей, Миша, Глеб, Макар, Даша, Володя… Кому-то я просто машу рукой, к кому-то подхожу перекинуться парой фраз. Данила здесь конечно нет. Грустно, но правильно. Арсений… Арсений есть. И да, он сидит рядом с Инессой.
Силой вытолкав из памяти картину их поцелуя, я вежливо ему улыбаюсь. И его спутнице тоже. Интересно, она обо мне знает? Возможно. Едва ли Лиана сказала о нашем свидании только Луизе. Чего Инесса точно не знает, так это того, что своими отношениями с ним она частично обязана мне.
Арсений быстро окидывает меня взглядом и наклоняет голову в знак приветствия. Он все сильнее кажется мне другим, не таким, каким был раньше. Возможно, потому что теперь я знаю о нем больше, или потому что он старается быть другим. Тупая боль разливается в груди, но она уже не так страшна. Смирение имеет обезболивающий эффект.
— Я сяду рядом с тобой, если ты не против, — шутливый голос Миши не дает мне слишком погрузиться в самоанализ. — Вера успела выпить два коктейля и настойчиво пытается сделать из меня своего главного собутыльника.
Я тихо смеюсь. Не по-настоящему, а скорее потому, что Миша мне нравится.
— Конечно. Садись.
Луиза — настоящая звезда вечера, как впрочем, и всегда. Если бы две недели назад она не плакала у меня на глазах, я бы подумала, что ее жизнь — череда сладкой ваты, по которой она беззаботно плывет.
— Арс, давай ты! — покачивая бокал в руке, она обличительно тычет в него пальцем. — Хочу, чтобы мой обожаемый бычара сказал мне тост.
Над столом проносится всеобщий смех. Не только меня приводит в восторг та легкость, с которой Луиза общается со своим грозным старшим братом.
Я затаиваю дыхание, глядя, как Арсений поднимается. Моя сдержанность терпит удар. То, что он возвышается над столом, дает мне повод пожирать его глазами и в тысячный раз осознавать то, что и без того давно знаю: Арсению очень идет черный цвет, и он невероятно красивый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Его рука, держащая стакан с соком, поднимается вверх, натягивая свитер на плече. Я слежу за ним так жадно, что даже чувствую его запах. Иланг-иланг, хвоя и чистая кожа.
— Ты, главное, будь счастлива, а со остальным как-нибудь разберемся.
Такая короткая и, на первый взгляд, банальная фраза, но это ведь Арсений. Он ничего не говорит просто так. Он только что пообещал своей сестре сделать все, чтобы ее путь к счастью был безоблачным.
