— Да, мне тоже так кажется. Подождите настоящего человека, Оливия.
— Я подожду, — заверила она его.
И только когда они опять были в машине, сидя бок о бок с ним, Оливия поняла, что ей нет нужды ждать настоящего человека. Он был уже здесь, рядом с ней.
5
Мистер Ван дер Эйслер перевел разговор на посторонние темы, и это помогло Оливии успокоиться. Ей нужно было тихое, спокойное место, где она могла бы привести в порядок свои мысли. Разумеется, она не должна больше видеться с ним, должна перестать думать о нем, и чем скорее, тем лучше. Он перебил ее мысли, небрежно бросив:
— Бекки приготовила обед. Надеюсь, вы пообедаете со мной, Оливия. Потом я отвезу вас домой.
Все ее добрые поползновения тотчас же улетучились, и она радостно ответила:
— О! Благодарю вас, это было бы замечательно! — Потом прибавила: — А это не помешает вашим делам?
— Ни в коей мере. До конца дня я свободен. — В его голосе звучало как раз столько беззаботности, сколько было нужно.
Потом он снова замолчал, и Оливия забеспокоилась о том, что он может подумать, будто ей нечего сказать. Погода показалась вполне безопасной темой, как, впрочем, и окружающий пейзаж, так что она некоторое время распространялась на эти две темы, а он, поняв, что по каким-то причинам она чувствует себя с ним неловко, помог ей, спокойным голосом вставляя иногда соответствующие замечания. Мало-помалу Оливия вновь обрела свою обычную сдержанную манеру поведения, и к тому времени, когда они остановились перед его домом, она уже держала себя в руках.
Мистер Ван дер Эйслер предупредил Бекки, что привезет к обеду гостью, поэтому, как только они подошли к двери, та распахнулась, и на пороге появилась пожилая женщина с широкой улыбкой на лице, что, однако же, не помешало ей окинуть Оливию острым оценивающим взглядом.
— Это Бекки, моя домоправительница, — сказал мистер Ван дер Эйслер. — Бекки, это мисс Оливия Хардинг. Она работает в школе Нел.
— Как замечательно, — заявила Бекки. — Наверное, мисс Хардинг хочет перед обедом привести себя в порядок. Я отведу ее в ванную комнату, а вы пока просмотрите почту, мистер Хасо.
Оливия, которой была не в диковинку такая ласковая тирания преданной прислуги, последовала за ней.
Мистер Ван дер Эйслер поджидал ее в гостиной, стоя возле открытой двери, выходящей в маленький, но прелестный садик. Комната тоже выглядела очень мило, обстановка представляла собой ласкающую глаз смесь старого и современного, чувствовалось, что комната хорошо обжита. Берти, кот Бекки, умываясь, сидел на маленьком столике и, оторвавшись от своего туалета, внимательно осмотрел Оливию. Мистер Ван дер Эйслер отложил письмо, которое держал в руках, и пригласил Оливию сесть возле окна.
— У нас еще есть время что-нибудь выпить. Шерри? Или вы предпочитаете что-нибудь другое?
— Шерри, пожалуйста. — Оливия огляделась.
Все стены были увешаны картинами — портретами, насколько она могла видеть. Несколько минут они поговорили на нейтральные темы, потом она рискнула спросить:
— Можно мне посмотреть картины? Это ваши предки?
— Да, английская линия. Моя бабушка была англичанкой и оставила мне эту квартиру со всем содержимым. Я часто бывал здесь мальчиком и позже, когда учился в Кембридже, поэтому чувствую себя здесь как дома.
Оливия кивнула.
— Так и должно быть, если вы были здесь счастливы. — Неожиданно она рассмеялась. — Вспомнить только, как Дебби беспокоилась, что вы одиноки в Лондоне.
— Она добросердечный ребенок. А вы тоже беспокоились, Оливия?
— Нет, не то чтобы беспокоилась. Мне было интересно, где вы живете в Лондоне. — Она торопливо добавила: — Просто из любопытства.
Пока что все идет не так уж плохо, подумалось ей. В ванной комнате она потратила несколько минут на то, чтобы урезонить себя, и пока ей удавалось вести себя должным образом, хотя, по правде говоря, желание броситься к нему на шею было весьма сильным. Оливия начала обходить гостиную, останавливаясь перед каждым портретом. Это были изображения пожилых джентльменов с густыми бакенбардами, молодых людей с волевыми подбородками, подпираемыми широкими белоснежными галстуками, невысоких, хрупкого сложения леди. Висело также несколько миниатюрных портретов детей. Она задержалась перед ними и вдруг обнаружила его рядом с собой.
— Мои бабушка и мать, они были так не похожи на остальных женщин в семье. Такие же высокие, крепкого сложения, как и вы, и столь же красивые.
Оливия пробормотала что-то неразборчивое и подумала про себя, не означает ли выражение «крепкого сложения» просто «толстые». Хотя женщины на портретах не выглядели толстыми, скорее, просто крупными. Она украдкой оглядела себя и отчаянно покраснела, когда мистер Ван дер Эйслер сказал:
— Нет, Оливия, я не хотел сказать «толстые». Вам нечего бояться, у вас прекрасная фигура.
Она не смотрела на него. Разговор, без сомнения, вышел далеко за рамки намеченной ею ничего не значащей дружеской беседы. Стараясь сохранять невозмутимость, хотя ее лицо горевало, она произнесла:
— У вас очень милые предки.
— Вам надо бы увидеть голландскую линию. У меня всегда было такое впечатление, что они полжизни проводили, позируя художникам.
— Они тоже были врачами?
— Почти все.
Оливия наконец-то подняла на него глаза.
— Имея таких предков, невозможно не быть умным.
На мгновение его тяжелые веки приподнялись, показав синеву глаз.
— Вы прекрасно все поняли, Оливия. Разумеется, я приложил все усилия, чтобы продолжить семейные традиции. — Он оглянулся на вошедшую в комнату Бекки.
— Этот противный Берти опять залез на ваш стол, ему тоже пора обедать. Если вы уже выпили, то я подам суп, мистер Хасо.
Дверь в столовую находилась в другом конце холла. Комната была не очень велика, с круглым столом из красного дерева, окруженным стульями с плетеными спинками, рядом с которыми находились столик с массивной утварью из серебра и камин времен Регентства, на полке которого стояли часы. На окнах висели тяжелые бархатные шторы фиолетового цвета, а пол был паркетным и хорошо натертым. В такой комнате приятно есть, подумала Оливия, принимая предложенную ей Бекки тарелку супа. Суп был хорош, как, впрочем, и последовавшие за ним бараньи котлеты с молодым картофелем, горошком и морковью. Поданные на десерт бисквиты со взбитыми сливками были вообще выше всяких похвал. Имеющая хороший аппетит и никогда не скрывающая этого, Оливия съела все до последнего кусочка.
Когда они вернулись в гостиную, чтобы выпить кофе, она смогла осмотреть ее более внимательно. Цветовая гамма здесь была более разнообразна: ковер, покрывающий паркетный пол, выткан в приглушенных сине-зелено-розовых тонах, длинные занавеси по обеим сторонам окон — из старинной светло-розовой парчи, а обивка кресел выдержана в тонах ковра. Стоящая вокруг мебель изготовлена из тиса и яблони, особенно выделялся шкаф из гнутого дерева с замысловатой инкрустацией.
