- Куда-куда, ширнуться ему надо.
- Во-от! Сообразительный мальчик, а героин у нас пока не сильно распространен, слишком дорог.
- Значит, надо проехаться по предполагаемым точкам, где могут торговать наркотой?
- Вот именно - "предполагаемым". Но другого выхода я не вижу, - закончил рассуждения Колодников. - Фортуна одну точку знает. Сейчас поедем, заберем его.
Метров через триста они увидели у дороги знакомую фигуру Фортуны. Машина притормозила, и грузный капитан забрался в "уазик", сразу же спрессовав оперативников своим объемным телом.
- Я одну точку раскопал, сегодня только мне про него соседи рассказали. Наркотой там торгуют, точно, но ходят к ним не доходяги, народ почище. Живут русские, значит, наверняка героин.
- Ну что, может, сначала туда и сгоняем? - спросил Колодников.
Они мчались по ночному городу, но вскоре ожил динамик рации.
- Всем патрульным машинам, выстрелы на улице Фрунзе, дом сорок.
- Черт, это как раз тот дом! - стукнул кулаком по спинке сиденья Фортуна.
- Значит, опоздали, - решил Колодников.
Коттедж на две семьи сиял всеми окнами. Фортуна подошел к калитке, - она оказалась открытой - и милиционеры беспрепятственно прошли во двор. Первое, что они увидели на бетонированной дорожке, ведущей к дому, труп здоровущей овчарки, а чуть подальше, у крыльца, под фонарем завалился в неестественной позе седой человек в зеленой армейской рубахе. Мазуров приподнял голову старика - вместо лица было кровавое месиво. Колодников нагнулся к кусту с опадающими пионами и вытащил за ремень двустволку. Показав ее остальным, Андрей вернул свою находку на место. Фортуна сразу метнулся куда-то за дом и исчез в темноте. Дверь в дом оказалась заперта, и на стук никто не реагировал. Но открылось окно в соседней половине коттеджа, и высунувшийся лысоватый мужчина заявил:
- Это я вас вызвал. Тут так сильно стреляли.
- Давно стреляли? - спросил Колодников.
- Минут десять назад.
- Сколько раз?
- Три. Сначала два раза во дворе, а потом в доме.
Колодников обернулся к Мазурову. В это время их окликнул Астафьев:
- Не надо ломать, идите сюда!
Одно из окон оказалось приоткрытым. В дом первым пробрался лейтенант, вслед за ним оба майора. Держа пистолет наготове, Астафьев осторожно продвигался вперед. Миновал зал, заглянул в спальню, но лишь на кухне увидел то, что и предполагал. На полу лежало тело пожилой, грузной женщины. Свинорез и ей выстрелил в лицо, так что лишь мельком взглянув на хозяйку, Астафьев отвел в глаза в сторону. Осмотревшись, он поставил пистолет на предохранитель и сказал вошедшему вслед за ним Мазурову:
- Он ушел. Вон, и здесь окно открыто.
Сквозняк прощально трепал белую занавеску, выбрасывая ее в черноту ночи.
- За что он их? - спросил Мазуров, разглядывая труп. Колодников в это время диктовал в микрофон рации адрес, и подробности происшествия.
- По идее денег у него не было, так что геры они ему могли и не дать, - предположил Юрий.
- Да, но кайфануть он не успел, - сказал Колодников, пряча рацию. - Спугнули мы его. Теперь Свинорезу надо будет искать нычку для укола.
Оглядевшись по сторонам, Астафьев сказал:
- Слушай, а неплохо жили пенсионеры.
В самом деле, дом этот никак не походил ни на притон наркоманов, ни на жилище обыкновенных пенсионеров. Мебель хотя и не очень модная, но добротная, в доме было все для комфортной жизни: телевизор, огромный холодильник, швейная машинка, новенькая стиральная - все предметы в импортном исполнении. В полированной стенке блестел хрусталь, на стенах висели ковры.
- А ты что, думаешь, наркоту они продавали из любви к искусству на общественных, так сказать, началах? На наркоте разбогатели, но из-за нее и погибли, - заключил Мазуров.
В открытое окно кухни вломилось что-то огромное, и оперативники невольно вздрогнули. Но это был всего лишь капитан Фортуна.
- Он ушел к железной дороге, его видели бегущим в ту сторону, - сообщил он.
- Черт, похоже, он идет в Гусинку! - вырвалось у Колодникова.
Оперативники толпой вывалились из дома.
- Серега, аллюр три креста! - крикнул Колодников своему шоферу.
"Уазик" надсадно взревел и на своей максимальной скорости - пятьдесят километров в час - рванулся вперед.
- Он сдурел, что ли, идти домой? - прокричал Астафьев своим друзьям.
- Ему сейчас не до этого, его ломка корежит, - отозвался Андрей, а Михалыч лишь согласно кивнул.
- Сейчас бы сюда спецназ с брониками и сферами, - сказал он со вздохом.
- Ага, сейчас ты у нас и будешь изображать спецназ, папку сунь под куртку, а нимб над головой будет вместо сферы, - хохотнул Колодников.
Мазуров засмеялся, а Юрий улыбнулся через силу. Его начинала колотить нервическая лихорадка предстоящего задержания. С теми тремя беглецами было все неожиданно, а потому просто. Юрий даже не успел испугаться, но сейчас где-то впереди ждал Свинорез с пистолетом и полным отсутствием тормозов. Беспощадный убийца и наркоман.
Метров за триста до дома Быковых они увидели щуплую фигурку, отчаянно размахивающую руками. Это оказался Андрей Мысин.
- Слава богу, вы приехали, а я уж думал, мне одному Свинореза брать придется! - заглянув в кабину, сказал он возбужденно.
- Он дома?
- Да, сосед его сейчас ко мне прибегал, шепнул, что видел, как тот прошел огородами.
"Вот она, деревня. Как там в песне? "От людей на деревне не спрятаться..." - мелькнуло в голове Астафьева. А Мысин продолжал:
- Я за рацию, давай вызывать хоть кого-нибудь, и чувствую, что меня никто не слышит. Батареи опять сели. Когда мне новую рацию дадут?! Эта меня заколебала!
- Как думаешь, он кольнуться успел? - спросил Мазуров участкового.
- Да хрен его знает, а что? - спросил Мысин.
- Лучше, если он ширнется, поспокойней будет.
- Ну не скажи, брат, - возразил Колодников. - Под кайфом ему все будет по фигу, на автоматы с песней пойдет.
Обсуждение этой проблемы быстро закончилось, предугадать действия наркомана все равно было невозможно. Срочно начали распределять роли. В лобовую атаку решили идти Мазуров, Колодников и Фортуна, молодым, как всегда, достался огород и постройки.
- Извини, Юр, но я не думаю, что со своими избитыми ребрами ты захочешь прыгать через забор, - сказал Михалыч.
Астафьев с Мысиным пробирались к задам усадьбы Быковых. Андрей, несмотря на темноту, вел своего напарника уверенно. Отворив небольшую калитку, он пошел по узким тропинкам большого, как футбольное поле, огорода, лавируя между грядок и парников. Юрий же ни черта не видел в этой темноте, пару раз наступил в мягкую почву грядок, поскользнулся в лужице, оставшейся после полива, и с невольно вырвавшимся матом запутался в остро пахнущей помидорной ботве.
- Тихо ты! - свистящим шепотом выругал его участковый. - Что ты как слон!
- Как ты здесь ориентируешься, я ни черта не вижу! - прошипел Астафьев.
- Очки купи! - свирепо посоветовал Мысин.
- Да у меня стопроцентное зрение, - нервозность лейтенанта перешла в неконтролируемую болтливость. - Правда, восемь процентов дальтонизма, меня за это даже в милицейскую школу брать не хотели.
- Лопай больше витаминов.
Со двора донесся истеричный собачий лай.
- Пошли быстрей, - уже в голос приказал участковый и рванулся вперед.
В кармане Юрия щелкнула рация, и голос Мазурова сообщил:
- Все, мы готовы!
Медлить было нельзя, и Астафьев побежал за Мысиным.
Майоры были и правы, и не правы в своем споре. Валерий Павлович Быков-Сергеев по кличке Свинорез был опасен в любом состоянии, как при ломке, так и под кайфом. Бывшего майора внутренних войск Игоря Михайловича Семенова, хозяина коттеджа на Фрунзе, он пристрелил с ходу, так как знал, что тот откажется дать ему дозу героина бесплатно. Валера хорошо знал упрямый характер бывшего заместителя начальника исправительно-трудовой колонии строгого режима. Перепрыгнув через забор, он сразу выстрелил в овчарку, а затем за пару секунд опередил выскочившего на крыльцо с ружьем хозяина. Ворвавшись в дом, Свинорез под пистолетом заставил обезумевшую от страха жену Семенова отдать всю отраву, что имелась в доме, а после этого застрелил и ее. Животный инстинкт самосохранения заставил его тут же покинуть дом, а к себе в Гусинку Быков пришел только потому, что мозг от жуткой боли отказывался работать, и ноги сами понесли его по знакомой дороге.
Когда злобно, явно на чужих залаяла собака, он как раз испытал первый прилив кайфа. Но Валера сразу понял, что это пришли по его душу. Беспричинная, дурная веселость заставила его расхохотаться. Прикрыв колпачком шприц, он сунул его в карман куртки и взглянул на жавшихся в углу кухни мать и жену.
