ног, он спросил:
– И что ты думаешь?
Я попробовал усмехнуться, но сомневаюсь, что произвел впечатление.
– Думаю, – сказал я, – критический момент в этом расследовании настанет где-то через месяц или недель через шесть максимум, когда мы встанем перед выбором: все прекратить и выставить счет к оплате или потянуть еще немного. Решение будет зависеть от двух вещей: насколько остро мы будем нуждаться в деньгах и долго ли «Нейлор-Керр» захочет оплачивать отсутствие результата. Такова дилемма, стоящая перед нами, и нам придется как-то ее решать.
– Значит, ты не считаешь, будто мистер Мур был убит.
– Этого я не знаю. Убить его вполне могли по меньшей мере двести человек. Если кто-нибудь из них убил и существует способ выяснить, кто именно, у меня, понятно, есть свои предпочтения. Я уже упоминал Пайна. Его кандидатура мне нравится. Вывести на чистую воду упертого обманщика всегда приятно. А ведь это отчаянный блеф: сперва убить, а затем нанять вас для расследования собственного преступления. Но если этот тип спокойно позволяет жене заводить двуногих питомцев только потому, что та владеет пакетом акций компании, выплачивающей ему жалованье, что могло толкнуть его на убийство? В любом случае Мура она уже бортанула. Так что я готов поставить на Керра Нейлора.
– Вот как?
– Да, сэр. Из соображений чистой психологии. Погодите, еще встретитесь с ним в понедельник! В десяти последних воплощениях он был котярой и раз за разом ставил мировые рекорды в играх с мышью. Прибавьте сюда давно известную тягу убийцы к исповеди. И что мы имеем в результате? Дело давно легло на полку как случайный наезд на пешехода. Виновника не нашли и вряд ли уже найдут. Однако сознаться так хочется. И вот Нейлор решает сообщить всему миру, включая заместителя комиссара полиции, о совершенном убийстве. Это ничего ему не стоит, избавляет от зуда и продолжает славные традиции кошачьей родословной. Просто потеха! В данном случае мышью оказываются его подчиненные, президент фирмы, совет директоров, копы – все, только не он сам. Да уж, Нейлор – подозреваемый номер один.
– Еще кто-нибудь?
Я собирался отмахнуться, но плечо выразило решительный протест.
– Сколько угодно. Дикерсон, блюдущий честь секции. Розенбаум, прикипевший к мисс Ливси и желающий спасти ее от происков дрянного Казановы. И далее по списку. Но это все чисто академический интерес. В своих теориях мы можем прийти к какому-то выводу, и что тогда? Волны прибоя давно смыли с песка все следы. Хочу повториться: тайна, которую нам надлежит раскрыть, всего одна – когда признать поражение и попросить расчет. К счастью, меня сможет утешить жена. Я намерен помочь мисс Ливси забыть ее ненаглядного Уолдо.
– Проклятье! – Вулф потянулся к пивному бокалу и обнаружил, что тот пуст. Поднял бутылку – и там пусто. Смерил их ненавидящим взглядом. – Полагаю, нам обоим следует отдохнуть. Боль сильная?
– Боль? Какая боль? Я думал, мы еще немного посидим, поболтаем. Распутать такое сложное дело ох как непросто.
– Может, и так. Завтра днем я хотел бы увидеться с миссис Пайн. Пусть подъедет к одиннадцати или после ланча. Муж поможет организовать встречу.
Засим Вулф обеими руками ухватился за край своего стола – знакомая прелюдия к подъему на ноги.
Зазвонил телефон. Я развернул кресло (без стона) и поднял трубку:
– Кабинет Ниро Вулфа. Арчи Гудвин у аппарата.
– Алло, мистер Гудвин? Муж рассказывал мне о вас. Это Сесили Пайн.
– Да, миссис Пайн?
– Я только что вернулась домой после ужина в кабаре, и муж рассказал мне про ваше расследование обстоятельств смерти Уолдо Мура. Я готова помочь, если это в моих силах, и не думаю, что подобные вещи стоит откладывать надолго, так что приеду к вам прямо сейчас. Адрес у меня есть.
Только чудом мне удалось сохранить в голосе деловитость и дружелюбие.
– Боюсь, лучше будет перенести это на завтра, миссис Пайн. Час уже довольно поздний, и мистер Вулф…
Но он все испортил. Схватил трубку на своем аппарате и бесцеремонно вмешался в разговор:
– Говорит Вулф. Буду рад, миссис Пайн, если вы сможете подъехать немедленно. Блестящая мысль! Адрес у вас имеется?
Она ответила, что адрес есть, и что она уже выезжает, и что ехать всего ничего – с Шестьдесят седьмой улицы. Мы с Вулфом положили свои трубки.
– Такая жалость! – сказал Вулф. – Тебе давно пора в кровать, но твое присутствие может понадобиться. Будешь делать заметки.
– И вовсе я не хочу спать, – процедил я сквозь зубы. – Сидел и надеялся, что она позвонит.
Глава 14
После всего, что слышал, я едва поверил своим глазам, когда открыл гостье дверь и впустил ее в дом. Возможно, подсознательно я ожидал встретить кого-то вроде Хеди Ламарр[5], какой та станет, когда годы согнут ее стан и покроют лицо сетью морщин, а потому испытал настоящий шок при виде розового, гладкого, цветущего лица и вполне приличных ножек, чуточку полноватых, как и подобает состоятельной замужней даме, но отнюдь не толстых.
– Вы Арчи Гудвин, – произнесла она низким, поставленным голосом.
Я признал, что именно так и называюсь.
Она просто поедала меня глазами, даже шагнула ко мне, чтобы рассмотреть получше.
– Боже мой! – ахнула она. – Что у вас с лицом? Сплошь синяки и царапины!
– О да. Я подрался с одним типом, и он ударил меня кулаком. Двумя кулаками.
– Господь всеблагой! Картина просто ужасающая! У вас найдется сырая говядина?
Сомневаюсь, чтобы миссис Пайн хоть раз доводилось прибегать к подобному средству. Наверняка она вычитала это из книг, учитывая то, что мне известно о ней. Я успокоил ее, заявив, что все не настолько плохо, чтобы пожертвовать куском вырезки по девяносто центов за фунт, и прозрачно намекнул, что если в чем и нуждаюсь, то лишь в продолжительном ночном сне. Вслед за чем проводил ее в кабинет.
Вулф был на ногах, не иначе как вставал потянуться и размяться. Миссис Пайн подошла пожать ему руку, отвергла красное кожаное кресло, поскольку предпочитала прямые спинки, одобрила принесенный мною стул, позволила мне избавить ее от шубки из меха платиновой рыси, а может, алюминиевого соболя или другого пушного зверя, и чинно уселась.
– Вам обязательно нужно сделать что-то с лицом, – сказала она мне.
Самое забавное, эта ее настойчивость ничуть меня не раздражала. Миссис Пайн ясно давала понять, что мое незавидное состояние доставляет неудобства ей самой. Так на что было обижаться? Мы с интересом обсуждали мои синяки, пока Вулф наконец не вмешался, воспользовавшись короткой паузой:
– Насколько я понимаю, вы искали встречи со мной, мадам?
