— Как я понимаю, Виктор Семенович, нашего господина Портновского в чем-то подозревают? — спросил Фрол.
— Не перестаю тебе удивляться, Валентин, — сказал Иванцов, переходя на " ты» и закуривая. — Живешь так, будто вокруг тебя вакуум, а ты, сидя в некой непробиваемой оболочке, от всего изолировался. Не кажется тебе, что позиция эта недальновидная и очень опасная?
— Вот уж нет, Виктор Семенович. Я такой позиции никогда не придерживался. Не надо мне этого приписывать. Мне всегда интересно посмотреть, что вокруг меня делается и какие от этого могут быть последствия.
— Хорошо, что ты этим интересуешься. Но лучше, если б ты еще и действовал в соответствии с пониманием того, что не живешь в вакууме.
— А разве я по-другому действую?
— Ну, пока у меня есть сведения об обратном.
— Но для возбуждения уголовного дела этих сведений пока, к сожалению, не хватает. Я верно вас понял?
— Могло бы хватить, — вступил в разговор Рындин, — в других конкретно-исторических условиях.
— В других конкретно-исторических условиях, — глубокомысленно заметил Фрол, — коррупция в правоохранительных органах еще не достигала таких размеров.
— Правильное замечание, — кивнул Иванцов, — но очень не своевременное. У некоторых представителей криминального мира, с моей точки зрения, началось, выражаясь словами товарища Сталина, «головокружение от успехов». Они начинают думать, что демократия есть вседозволенность, а это далеко не так. Жизнь подсказывает, что головокружение вообще — тревожный медицинский симптом. В особо острых случаях оно ведет к потере равновесия и падению.
— Причем иногда мордой об асфальт, — несколько вульгарно развил сентенцию прокурора чекист.
— Вы это серьезно, господа? — прищурился Фрол. — Это действительно так опасно?
— Да, к сожалению, — с грустью сказал Иванцов. — За последние несколько месяцев средняя продолжительность жизни отдельных криминальных авторитетов у нас в области существенно сократилась. И есть мнение, что возраст некоторых из них приближается к предельному.
— Эпидемия? — озабоченно спросил Фрол. — СПИД наступает?
— Как правило, — тоном профессора медицины вымолвил Виктор Семенович, основная причина, ведущая к летальным исходам у помянутой категории пациентов, — острая жадность, переходящая в хроническое оборзение. Увы, лечится только хирургически.
— Как, например, в случаях с господами Черновым и Курбатовым, — припомнил Рындин.
— А эта болезнь на правоохранительные структуры не распространяется? — скромно поинтересовался Фрол. — Каким-нибудь там воздушно-капельным или, допустим, половым путем?
— Ладно, — сказал прокурор, — похоже, что мы не смогли вас, дорогой товарищ Фролов, настроить на серьезный лад. По-моему, пора заканчивать юмористическую часть.
— Согласен, — кивнул Фрол, — давайте по-серьезному. Что вам от меня нужно?
— Сначала принципиальный ответ на вопрос: есть желание продолжать деловое сотрудничество или можно считать его законченным?
— Желание есть, — прищурился Фрол, — а у вас?
— У нас тоже есть желание, но вот уверенности маловато.
— Странно, что это у вас уверенности мало, а у меня много. По идее, должно быть наоборот.
— Это почему же?
— Потому что сегодня, точнее — уже вчера, в моих делах были кое-какие сложности. И я не уверен, что не по вашей вине. Да и этот ваш «необъявленный визит» — из той же серии.
— Верно подмечено. Не буду отпираться — мы тебе жизнь немного усложнили. Точнее, хотели усложнить, но что-то помешало.
— Интересно получается: предлагаете продолжать сотрудничество, а сами жизнь усложняете?
— А это чтоб ты еще раз на досуге подумал о наших возможностях. И о том, сколько более крупных сложностей ты получишь, если не согласишься с тем предложением, которое мы тебе сделали на той неделе. Если не забыл, то срок ответа истек вчера.
Фролов помрачнел.
— Не очень оно меня устраивает. Я в политику соваться не собирался. А то, может быть, товарищу Рындину понадобилось отличиться?
Рындин усмехнулся.
— Если б мне, Валентин, нужно было отличиться, сегодня мы бы вас с поличным взяли, здесь, на месте… К тебе ведь завтра, то есть фактически уже сегодня, в четырнадцать тридцать, приедет транспорт, который повезет товар дальше. Могу сделать так, что до получателя дойдет мука пшеничная первого сорта. Знаешь, на какие бабки ты влетишь?
— Тебе вообще лучше понять, причем раз и навсегда, — добавил Иванцов, что с нами проще работается. А насчет политики — не волнуйся. Теперь это занятие намного безопаснее, чем раньше.
— Ничего себе, безопаснее… — проворчал Фрол.
— Безопаснее, безопаснее! — подтвердил Рындин. — Сколько у нас по области банкиров и авторитетов постреляли за прошлый год? Штук пятнадцать, Виктор Семенович?
— Семнадцать, если точнее. И плюс в этом году уже двоих. С опережением графика идем.
— Вот-вот. А было ли у нас хоть одно политическое убийство? Нет! Соображай, что безопаснее.
— Это потому, что у нас в области никакой политики не было. А с тем, что вы затеяли, неприятностей не оберешься.
— А что мы затеяли? — удивленно поднял брови Иванцов. — Ничего мы не затевали. Ничего противозаконного. И ты, если не будешь остолопом, в конфликте с законом не окажешься. Твой формальный патрон господин Портновский — он тебе, как я слышал, немного мешать стал? — вполне может утреннюю зарю встретить уже на параше. Вот постановление, у меня в папочке. До суда он не доживет, здоровье у него, я слышал, слабое… Показания, конечно, кое-какие мы от него получим, но в дело они не попадут, если ты будешь себя вести правильно.
— Не нравится мне все это, — сказал Фрол. — Стало быть поработаю я на вас, а потом сгноите?
— Ты еще скажи, что тебе это западло, — усмехнулся Иванцов. — Жизнь, Валя, сильнее нас с тобой, она повороты судьбы очень быстро обеспечивает. И если человек верно взвешивает все «за» и «против», которые те или иные обстоятельства подсказывают, то ему в жизни везет больше. Мне тоже приходилось выбирать и наступать на горло собственной песне. Хотя я на десять лет постарше тебя, но и мне, понимаешь ли, отчего-то хочется пожить подольше. Думаю, что и ты не соскучился по этому свету, верно?
— Ну, допустим, уговорили вы меня. Что надо делать?
— Прежде всего — помириться со Степой.
— Может, мне лучше сразу повеситься? А вы знаете, что так просто с контрагентами не расходятся?
— Ты имеешь в виду себя и Степу?
— Нет, того товарища, которому дальше отправляю.
— То есть, вероятно, Рублика?
— Я таких подробностей не знаю… — поморщился Фрол.
— Зато мы знаем, — улыбнулся Рындин. — Навариваешь ты на перевалке примерно тридцать тысяч баксов. Неустойку Рублик пообещал взыскать где-то в районе двухсот. Если, конечно, не затянешь, не встанешь на счетчик. Неприятно, конечно, в семикратном размере платить, но ведь придется. Не каждый раз такая случайность может произойти, как вчера. Степа тебе обязательно заподлянку подстроит. Может, завтра или послезавтра. Перевалку он твою засветил. По прежнему каналу товар не проведешь, резервного у тебя нет, это мы четко определили. Пока ты будешь новый раскручивать, Рублик ждать не будет. Он лучше Степе переплатит, чтоб закон «время-деньги» не нарушать. Но неустойку с тебя возьмет обязательно. Или деньгами, или жизнью. Воевать тебе с ним будет трудно, это я тебе как специалист говорю. Конечно, если не будешь слушаться наших дружеских советов.
— Ну, я послушаюсь, то есть возобновлю контракт со Степой, а что дальше? Куда неустоечка денется? Тем более что на Степе я наваривал намного меньше.
— Неустоечка, может, и не денется никуда, а вот Рублик… Он же тоже человек. Вполне может куда-нибудь потеряться.
— До чего ж вы умеете в соблазн вводить! — хмыкнул Фрол. — И такая жизнь паскудная получается — хуже некуда.
— А не надо было в капитализм лезть, — заметил Иванцов. — Кто тебе велел в эти дела соваться? Партия и правительство? Ни хрена подобного — сам выбирал. Нес бы службу сейчас, как все доблестные российские офицеры, зарплату бы получал раз в три месяца, надеялся, что жилье к 2000 году получишь… А ты, как многие тебе подобные дураки, в это дерьмо нырнул и нас, старых дураков, за собой потянул.
— Ладно агитировать-то, Виктор Семенович! Теперь все равно обратной дороги нет…
— Люблю понятливых, — похвалил Иванцов. — Значит, уговорились — будешь работать со Степой, а с Рубликом завяжешь.
— Но это — не основное, — добавил Рындин. — Теперь главным направлением твоей работы станет то, о котором говорили на той неделе. Задел у тебя приличный, так что большой организационной работы не потребуется. Все базовые структуры у тебя уже созданы, а средства для расширения ты получишь. Вспомни, что мы тебе говорили: на время работы по нашей программе все плановые отчисления с твоей конторы снимаются. Поэтому те убытки, которые ты мог бы понести в случае переориентации на Степу, компенсируются. Плюс из тех средств, которые мы тебе выделим по нашей программе, можешь маленько сэкономить…
