на селезней. Заодно поведаете и о вашем расследовании.
— С большим удовольствием, но у меня нет ни охотничьего облачения, ни ружья, ни патронов.
— Одежду и обувь мы вам подберём. А ружей — два десятка. Патроны снаряжены и егерь ждёт. Неподалёку есть живописное озерцо. Ранним утром туда прилетают селезни, чтобы подкормиться. Охота начнётся завтра, а сегодня я познакомлю вас с замком и своими друзьями.
— В таком разе не смею отказаться.
— А как же вдова? — напомнил Роберт и его уши обиженно покраснели. — Нам ничего не мешает зайти к миссис Пирсон на пару минут и выяснить принадлежность запонки.
— Мой друг, ваш papá прав: преступник никуда не денется, да и выкладывание козыря на стол в начале партии не сулит ничего хорошего. Я не советую торопиться. При желании мы можем показать вдове эту фотографию вечером, когда прибудем в замок. Только надо ли нам торопиться?
— Вот и отлично! — обрадовался старший Аткинсон. — Тогда прямо сейчас и поедем. Прошу к нам… А вас, Эдвард, — он повернулся к банкиру, — жду к восьми пополудни уже в имении.
— Надеюсь, успеть, — ответил банкир и зашагал к собственному экипажу.
Глава 7
Тайная комната
Более получаса карета Вильяма Аткинсона колесила по суматошному Лондону и наконец выбралась за город. Путь пролегал мимо живописных полей, аккуратных сельских домиков и каменных амбаров. Стада овец и коров паслись вдалеке. Годовалых жеребцов гнали на водопой к реке, и встречные лошадки в экипажах, поворотив головы, грустными взглядами провожали свободных сородичей.
Солнце стояло в зените. Крест на верхушке сельской церкви пускал солнечные зайчики, слепя возниц. В кронах придорожных дубов, ясеней и берёз слышалось беззаботное пение скворцов, зябликов и синиц. Птичий хор весёлым гомоном пытался перекричать грустную кукушку, отмеряющую кому-то срок на грешной земле. Пахло свежескошенной травой и придорожной пылью. Кучер знал своё дело, и пара каурых лошадок без устали бежала по вымощенной ещё древними римлянами дороге.
— В каждой английской деревне есть общественная баня, школа с помещениями для досуга взрослых и бесплатная библиотека, — с гордостью пояснял мистер Аткинсон. — Читальни появились благодаря парламентскому указу 1850 года, в котором говорилось, что каждый может устроить и поддержать общественную библиотеку при помощи налога на местных жителей, не превышающего 1 пенса с фунта стерлингов дохода. Для этого требовалось лишь вынести на общее собрание избирателей всего один вопрос: желает ли приход устроить и поддержать общественную читальню? Если ответ большинства был утвердительным — строилась библиотека. В этом и есть преимущество демократии перед единовластием. Сами люди решают, а не чиновники за них, что необходимо возвести в деревне в первую очередь и каков должен быть уклад местной жизни.
— Я сам из Ставропольской губернии, это юг России, — пояснил Ардашев. — В наших сёлах тоже введено общественное самоуправление. Есть и школы, и училища. Самоуправление открывает даже сельские банки. Под их векселя крестьяне покупают земледельческие орудия и семена. При поселении на новом месте в России сначала строят баню, а уж потом дом. А вот с шоссейными дорогами у нас прямо беда. В распутицу лошади по брюхо вязнут в грязи.
— Ваш пример — это не совсем то, о чём я говорил, — дымя сигарой, пояснил Вильям Аткинсон. — Дело в том, что Британское Королевство состоит из самоуправляющихся городов и сельских единиц — графств, разделённых на округа. И города, и графства, и округа имеют свой совет, заведующий местными делами. Простому человеку почти никогда нет надобности обращаться за своими нуждами к правительству. Всё, что ему необходимо он может получить у себя дома, из рук выборного совета, имеющего по закону самые широкие полномочия для комфортного устройства жизни обывателей. Этот местный совет даёт избирателю всё: и школы, и библиотеки, и какое хотите освещение в домах и на улицах, и земледельческие колонии для безработных, и муниципальные мастерские, и музыкальные классы, и многое другое. Местные газеты эту деятельность широко освещают. И любое злоупотребление сразу же становится достоянием общественности. Ведь маленького человека волнует прежде всего то, что происходит вокруг него.
— Мы уже довольно долго едем, а я не увидел ни одного поля с рожью или пшеницей.
— Вы правы. Последнее время всё больше обработанной земли идёт под луга для животноводства, потому что пшеница, импортируемая из Америки, Австралии и России настолько дёшева, что выращивать собственную стало невыгодно. Ржаной хлеб у нас уже не едят. Это время навсегда ушло. Все англичане питаются только пшеничным хлебом. Россия поставляет нам не только зерно, но и мясо, масло, яйца… Но, чтобы покупать товар, надо и что-то продавать. Как известно, ещё в XVIII веке Харгривс изобрёл бумагопрядильную машину, Картрайт — механический ткацкий станок, а Уайт усовершенствовал паровой двигатель. Англия — промышленная держава и потому мы продаём всему миру паровозы, сельскохозяйственные машины, станки, земледельческий инвентарь, охотничьи ружья, мануфактуру, бумагу, кожаные изделия, посуду, одежду… словом, всё в чём нуждается современный человек — от швейной иголки до океанского лайнера. Товар с маркировкой: «изготовлен в Соединённом Королевстве» — признак высокого качества. Мы не боимся конкуренции ни с Францией, ни с Германией, ни с Россией. И доказательство тому — отказ от ввозных пошлин. Это стало возможным лишь благодаря тому, что простой англичанин много работает не только ради собственного достатка, но и для благополучия своей страны. А правительство и королева, в свою очередь, заботятся о каждом гражданине.
— Но вы же сами сказали, что обывателю нет нужды взывать к правительству?
— Так потому и нет, что оно приняло законы дающие почти неограниченные права выборным органам местного самоуправления. Вестминстерскому дворцу незачем вмешиваться в жизнь каждого города или деревни. Доверие народу, уважающему законы и есть основополагающая черта демократии. Именно в этом, на мой взгляд, и заключается патриотизм.
Ардашев промолчал. Он не нашёл ответа. От этого он злился и на себя, и на велеречивых газетных писак, именовавших себя патриотами. Они разглагольствовали о величии России-матушки и пускали скупую слезу, глядя на лубочные картинки с чахлыми берёзками у покосившихся от времени серых деревенских изб, вместо того, чтобы призывать к строительству сельских больниц, мощённых дорог и гимназий. И Клим опять вспомнил Александра Ульянова. «Он ведь тоже хотел счастья народу, да только беда в том, что каждый народоволец счастье понимает по-своему, а всех, кто думает иначе, он готов забросать бомбами, включая невинных женщин и детей на Невском. Хороших террористов не бывает».
Погружённый в раздумья студент не заметил, как карета въехала в ворота и оказалась на территории парка. Молчавший до поры Роберт
