средство, что могло всё прекратить, меня не отрезвил даже случайно расслышанный вопрос, а предохраняюсь ли я.
Но, смотря в потолок, пока в груди бешено колотится сердце, а другой аналогичный орган вторит ему в том же ритме, ведь Джейден по-прежнему остаётся во мне, и мы продолжаем ощущать друг друга всем телом, я точно ни о чём не жалею. И… и хочу ещё? Да, определённо хочу, и это никак не связано с тем, что я была настолько поглощена учёбой в университете, а сейчас всецело сосредоточена на продвижении по карьерной лестнице, что мне было и остаётся не до романов, а случайные связи не для меня. Я просто… Просто я, кажется, глубоко, надолго и всерьёз влюблена, но, внезапно вспомнив, что ему этого просто неоткуда знать, понимаю, каким отношением в мой адрес это чревато. Импульсивно я принимаюсь объединять буквы в нужные слова, пока ещё не стало слишком поздно.
— Вообще-то я совсем не такая. Мне это совершенно не свойственно.
Мои фразы привлекают внимание, как я и хотела. Отстранившись, но не отодвинувшись слишком далеко и уж тем более не покинув кровать, в положении на боку Джейден приподнимается на локте слева от меня и только тогда задаётся вопросом.
— Какая не такая? И что не свойственно? — спрашивает он.
Я чувствую его взгляд на своей обнажённой груди, которую уже нет смысла прятать и скрывать. Меня это смущает, но гораздо меньше ожидаемого. Я просто поворачиваю голову, чтобы видеть его глаза, к этому моменту также находящие мои.
— Не такая, какой, возможно, показалась. Я не легкомысленная и не сплю, с кем попало. Не прыгаю в койку к малознакомым мужчинам. Беспорядочные и одноразовые связи это… точно не моё. То, что сейчас произошло, для меня определенно в новинку. Не надо думать обо мне, как… как о…
— Успокойся. Я так и не думаю, — он понимает меня с полуслова. Его пальцы погружаются в мои волосы, притягивая моё тело обратно в сильные, но тёплые и нежные объятия. Смотря сверху вниз на волевое и мужественное лицо, я жду нового урагана эмоций и молниеносно захлёстывающего потока чувств, а ещё дрожу не столько из-за остаточного удовольствия, сколько от того, как Джейден впервые обратился ко мне без единой нотки формальности. Моих губ касается берущий за живое и заботливый шёпот. — Но есть одна вещь, которую я хотел бы попросить тебя больше никогда не делать.
— Ладно.
— Впредь, пожалуйста, не игнорируй мои звонки. Какие только мысли не лезли в мою голову, но, поверь, ни одна из них не заключалась в том, что ты просто на работе, даже если это просто заставило тебя полететь в другой город.
— Ты волновался?
— Я думал, что умру или как минимум лишусь рассудка, Кимберли. Вот как это ощущалось. А ещё мне хотелось убить Трэвиса. Я был уверен, что без него тут не обошлось, и уже почти собирался поехать к нему. Но ты ответила, и от сердца немного, но отлегло. Что ты на меня так смотришь?
— Просто это самый откровенный наш разговор за всё время, и ты впервые сказал мне так много слов единовременно, а я и не представляла, что ты можешь изъясняться настолько развёрнуто.
— Хочешь меня понять? Узнать, почему я такой? Докопаться до моей сути?
— Более чем хочу, — честно и правдиво отвечаю я. В этом состоит моё самое заветное желание не только на данный момент, но и вообще. Быть может, только так, видя, что мною руководит отнюдь не праздный интерес и не банальное любопытство, а исключительно потребность быть с ним, он и откроется мне со всех существующих сторон, и между нами не останется никаких пробелов, которые нуждаются в заполнении.
— Все, кого я любил или, по крайней мере, искренне полагал, что люблю, уже давно мертвы, Кимберли.
— Есть и ещё кто-то? Не только твой отец? — сглотнув, с очевидной тяжестью на сердце спрашиваю я. Желание знать его прошлое, даже если в нём гораздо больше печали, боли, и крови, чем я предположила на основании однократного упоминания лишь об одном родителе, не означает готовность причинять новые страдания. Даже если забыть, что в действительности воспоминания о перенесённых утратах и испытываемых тогда чувствах всегда рядом с нами и периодически напоминают о себе, глубоко затаиваясь в остальное время, то мои вопросы всё равно ударят по самому больному. Но ведь это будет стоить того, если в результате постепенно и неторопливо, но с высокой долей вероятности мы узнаем друг о друге всё, что сокрыто, и, возможно, обретём совместное счастье?
— Вместе с ним была и моя мать. В некоторой степени это даже трогательно. Оба сдержали данные друг другу обещания. Знаешь, те самые, где говорится про «пока смерть не разлучит нас».
— Что случилось?
— Ничего такого. Просто одно из дорожно-транспортных происшествий, тысячи которых происходят каждый день по всему миру. Машину занесло на ледяной дороге, и в конечном итоге автомобиль врезался в разделительный отбойник. Насколько я знаю, их смерть была мгновенной, и, умирая, они совсем не мучились. Но их не стало, и это сказалось на мне так, как я меньше всего ожидал.
— И в чём конкретно это выражается?
— Я не привязываюсь к людям. Просто не позволяю себе. Рано или поздно все перестают существовать или банально бросают тебя, а с меня уже хватит потерь. Если и с тобой что-то случится, я вряд ли справлюсь и переживу. Да и вообще себя в таком случае никогда не прощу.
— Так я другое дело?
— Абсолютно.
— Выходит, ты… Ты привязался?
— Не знаю, как и когда это случилось, но да. Определённо да.
— А я и не заметила.
— Я, как мог, в себе это подавлял. Прости, что был отвратителен.
— Я подумаю над этим.
— А как… как быть с остальным? Ты, и правда, имела в виду то, что говорила, одновременно начиная собирать мои вещи? Тебе действительно хочется, чтобы я исчез из твоей квартиры и жизни и убрался куда подальше? — отчего-то слегка дрожащим голосом, в котором будто даже слышны слёзы, спрашивает меня он. Я начинаю, только ещё начинаю подозревать, что он боится. Боится снова остаться один? Или, что, впрочем, наверняка слишком далеко от истины, боится остаться без меня? Это звучит слишком хорошо, чтобы быть и его реальностью, той, где ему так же страшно расстаться со мной, как и мне с ним, хотя формально мы и не встречаемся. Но я в любом случае не хотела его прогонять и даже не заикнулась бы об этом, будь он
