время, что говорить, исчезновение человека — уже не такая и редкость.
— Разве? Я не замечала. Неужели вы думаете, что его…
— Вот и я не могу поверить.
— Но он давал мне послушать пластинки… Как же я теперь их верну?
— Если ты не против, могу взять на хранение. Возможно, я еще найду способ с ним связаться. Тогда и передам.
— Буду очень признательна, — сказала я. — Но если узнаете, где он, можете и мне сообщить?
— Да, обязательно… Если узнаю, конечно, — обещал он.
* * *
Поддерживать связь с женой R было поручено старику. Мы решили, что, если к его велосипеду приторочить сумку с инструментами, он станет похож на обычного слесаря и сможет навещать редакторскую жену, не вызывая ничьих подозрений.
После того, как R спрятался у меня, жена его переехала обратно к родителям, чтобы там потом и рожать; но это они планировали и раньше, когда о побеге R еще никто и не помышлял.
Ее родители жили в городишке на Северном склоне. В здании одного из бывших цехов они держали свою аптеку. Когда-то там пылали плавильные печи, давая работу всем местным жителям. Но теперь завод упразднен и зачищен, а городок пришел в запустение.
* * *
В качестве передаточного пункта мы решили использовать заброшенную школу. По круглым числам каждого месяца — десятым, двадцатым, тридцатым — жена редактора могла приносить туда вещи для мужа и прятать их на школьном дворе — в деревянном ящике, где когда-то хранились метеорологические приборы. Старик приезжал на велосипеде, чтобы все забрать, а также оставить то, что получил для передачи от R. Такой вот порядок.
— Посреди зимы любой городишко выглядит тоскливо. Но у этого, конечно, тоска особенная… — сообщил старик после первой поездки на встречу с женой R. — Всю дорогу, пока туда едешь, ледяной тайфун лупит прямо в лицо. Может, там и рождается северный ветер? Людей на улицах почти не встречается. Кошек и тех больше! Дома все старые, деревянные, половина пустует. Видно, все, кто раньше работал в цехах, куда-нибудь переехали. Да и сами эти цеха… Странное место. Груды ржавого металла, толстые трубы, полуразрушенные здания. Будто аттракционы в заброшенном луна-парке. Куда в этом городке ни сверни, наткнешься на проржавевший скелет очередной плавильни.
— Кто бы мог подумать… — удивилась я, наливая ему какао. — Когда я была маленькой, ночное небо над Северным склоном сияло таким красивым оранжевым светом!
— Помню, как же… А инженеры из тех цехов были самыми уважаемыми на острове людьми. Ох, давно это было! Теперь все не так, но нам это только на руку. Тайная полиция уже не сует туда носа. Надеюсь, никто ничего не заподозрит.
Старик со вздохом взял в руки чашку.
— Ну, и как она там? Держится?
— Выглядит усталой, конечно. Говорит, что происходящее не укладывается у нее в голове. Еще бы! Собралась рожать первенца, а муж вдруг исчез бог знает куда… Но женщина, похоже, умная и держится молодцом. Лишних вопросов не задает, мужа разыскивать не пытается. На прощание кланяется, за помощь благодарит.
— Значит, она просто живет у родителей и тихо ждет родов, так?
— Ну да… Аптека-то их, похоже, на ладан дышит. Пока я с ней говорил, туда заглянул всего один покупатель: дряхлая бабка купила пузырек йоду за двести иен. Магазинчик совсем крохотный, все скрипит, шатается — двери, доски пола, оконные рамы… Хоть и в самом деле ремонт начинай, раз уж инструмент притащил! Все эти бутылочки да упаковки с лекарствами давно пожелтели и запылились. А она все сидит там за кассой, прячет под прилавком свой огромный живот. Просто больно смотреть!
Старик отхлебнул какао. Затем, спохватившись, стянул с шеи шарф и затолкал его в карман брюк. Я долила воды в чайник, затем вернула его на печку. Капли яростно зашипели, испаряясь на раскаленном металле.
— А что с ящиком для передач? Все получилось?
— В лучшем виде, не переживай. Дворик у школы маленький, вокруг ни души. Людей не то что не видать… Человеческим духом там не пахнет вообще. Теплота, которую оставляют дети, их запахи, следы — все это выветрилось уже очень давно. Пустота и холод, точно в какой-то стерильной лаборатории. Долго там находиться тяжело… В общем, взял я, что нашел, да и поехал скорей назад.
Задрав на себе свитер, старик достал из-за пояса холщовый мешок, из которого извлек белый конверт и какой-то сверток в пластиковом пакете.
— Вот это было в пожарном ящике.
Я взяла у него сверток. Внутри, судя по всему, была какая-то очень плотно уложенная одежда и несколько журналов. Конверт же оказался весьма увесист и старательно запечатан сургучом.
— Тем ящиком не пользовались так давно, что он весь рассохся. Краска шелушится, а засов на крышке такой хитроумный — не сразу и сообразил, как открыть! Приборы, что хранились внутри, разбиты. Ни ртути в термометре, ни стрелки в гидрометре… В общем, все говорит о том, что заглядывать туда никому и в голову не приходит. Передачку же, как мы и договорились, она спрятала у задней стенки, там, где сразу не видно.
— Спасибо вам. Простите, что заставляю вас так рисковать.
— Ну что ты! — Старик замотал головой, даже не отняв чашки от губ, и я испугалась, как бы он не облился какао. — Теперь главное — скорей доставить все это наверх, адресату.
— Да, действительно! — спохватилась я и поспешила в убежище, прижимая к груди сверток с конвертом, который еще хранил тепло старика.
12
Когда он только появился на моем первом занятии, я слегка удивилась. Кем-кем, а преподавателем машинописи он не выглядел вообще. Уж не знаю почему, но в этой роли я обычно представляла себе женщину — чуть старше среднего возраста, с безупречными манерами, с поставленным голосом, обильной косметикой и длинными костлявыми пальцами.
Но он оказался вполне молодым мужчиной. Обычного телосложения, в ладно скроенном, неброского тона костюме. И хотя красавцем его не назвать, каждая черточка внешности: веки, брови, губы, линия подбородка — оставляла сильное впечатление. Казалось, этот человек задумчив и спокоен, но словно отмечен какой-то отчетливой тенью. Чего стоили, к примеру, одни только эти брови…
Куда больше он напоминал то ли ученого-правоведа, то ли пастора — тем более что занимались мы все-таки в церкви, — а то и какого-то инженера-конструктора. Ну, а на деле оказался преподавателем машинописи. Знающим об этой профессии буквально все.
Впрочем, как он печатает на самом деле, я не видела ни разу. На занятиях
