— Вы утверждали, что знаете, кто отравил Ющенко. Кто?
— Никогда так не утверждал — я заявил, что уверен: за его отравлением стоят российские спецслужбы.
— ???
— Почерк везде один (возьмите отравление Литвиненко — технология немножко другая, но в остальном…), а, как написал я в письме Путину, попытка простыми путями решать сложные проблемы — это типичный гэбэшный почерк. Ющенко, кстати, и сам сказал, что те, кто организовывал и осуществлял его отравление, находятся в России, — это цитата из выступления вашего президента.
…Повторяю: я в людях не разбираюсь. Один мой знакомый воскликнул недоуменно: «Как можешь ты заниматься большой политикой, если в таком признаешься, — это тебе огромный моральный минус. Пытаясь как-то влиять на серьезные политические процессы и чувствуя в себе эту слабость, ты берешь на себя большую ответственность, ведь расплачиваешься в результате не только ты». Что ж, претензия действительно справедливая.
В общем, с одной стороны, в людях я разбираюсь плохо, а с другой — чекистские повадки почему-то с далекого детства чувствую. Не знаю, в силу чего, но это лицемерие, это наперсточничество пахнет за сотни и тысячи миль от Москвы, и все время понятно, who is who, кто на какой стороне и во что играет, — это висит постоянно в воздухе, как опознавательный знак.
— Нравится ли вам как женщина Юлия Тимошенко и правда ли, что у вас был с ней роман?
— Насчет последнего (смеется) можете не сомневаться: если внимательно почитаете прессу, убедитесь — мне приписывают совершенно другую возрастную категорию. Тем не менее, у меня Тимошенко (несмотря на то, что считаю ее гораздо меньшим демократом, чем Ющенко) вызывает колоссальное уважение.
— Как женщина, как политик или как человек?
— Безусловно, как политик, поскольку она — реальное проявление воли. Я внимательно слежу за ее трансформацией и вижу: Юлия Владимировна очень растет. Недавно, месяца три-четыре назад, я читал в журнале Foreign Affairs ее статью, где она призывает противостоять России, и был удивлен и глубиной анализа, и его смелостью, точностью.
Считаю, что в Украине нет ни одного политика, сравнимого с ней (не то что лучше, а вообще сравнимого!), и убежден: если бы не она, одного Ющенко было бы совершенно для «оранжевой» революции недостаточно. Ровно так же, как было бы недостаточно одной Тимошенко, — в этом смысле они потрясающим образом до сих пор дополняют друг друга, несмотря на…
— …взаимную друг от друга усталость…
— …и мощнейшее столкновение характеров. То, что украинский президент кажется слабым, в какой-то мере является и его, как вы заметили (готов согласиться), силой, а что касается Юлии Тимошенко, то она в Украине, безусловно, надолго.
— В одном из интервью вы назвали Виктора Януковича бандитом — почему?
— В данном случае — в строгом соответствии с украинским законодательством. Дело в том, что в многочисленных исследованиях о Януковиче я читал, что он дважды был осужден (один раз за грабеж, а второй — за изнасилование) и четырежды привлекался к ответственности, при этом написанное им не опровергалось. Я, например, не слышал, чтобы Янукович подал в суд против издания, которое посчитало, что он бандит, и не понимаю, как от таких публикаций он мог отмахнуться.
Против меня тоже выдвигалась масса обвинений: и формальных, и неформальных, и голословных, — но я мог внимания на них не обращать. Все-таки я частное лицо и вправе реагировать или не реагировать по своему усмотрению, а Янукович занимал высший государственный пост и, несомненно, должен был развеять сомнения…
— …или же подтвердить…
— Нет, развеять, потому что, если бы все подтвердилось, он не имел бы на этот пост права. Поэтому, собственно, я и повторил то, что неоднократно читал в средствах массовой информации. Более того, попытался сам изучить этот вопрос и пришел именно к такому выводу.
— Несколько лет назад вы занимались пленками майора Мельниченко, даже, насколько я знаю с его слов, хотели купить у него архив. Как вы считаете, эти записи подлинные? Не монтаж?
— Что ж, в свое время именно Мельниченко обратился ко мне с просьбой помочь их расшифровать. Поверив его утверждениям, что Кучма и люди вокруг него совершали преступления (особенно много фактов было якобы по поводу убийства Гонгадзе), я финансировал все, что связано с расшифровкой пленок и их экспертизой в Соединенных Штатах. Заключение ведущих институтов США подтвердило: эти записи подлинные.
— В них было нечто, что даже вас, искушенного, опытного человека, заставило содрогнуться?
— Я в стенограммы не вчитывался (этим занималась отдельная группа в Америке) и со всеми материалами, которые у Мельниченко были, не знаком, но не могу сказать, чтобы какие-то вещи сильно там удивили. Нет!
— Смотрю вот на вас — вы замечательно выглядите. Судя по всему, за собой следите, занимаетесь спортом и ведете здоровый образ жизни, показывая пример своим пяти детям…
— Во-первых, у меня их шестеро…
— …поздравляю!..
— …и шестеро внуков, а во-вторых, я, конечно, не женщина, чтобы мне делали комплименты, но приятно, не скрою. На самом деле, я, с одной стороны, к здоровью отношусь безобразно, а с другой — импульсивно иногда вздрагиваю и начинаю им заниматься. Стараюсь по возможности регулярно, то есть каждый день, делать пробежки (хотя их так назвать сложно — скорее, это быстрая ходьба) и плаваю два раза в неделю по часу.
— Незадолго до первого на вас покушения вы приняли православие — почему?
— Точный ответ дать тут, пожалуй, нельзя, поскольку в огромной степени акт этот нерациональный. Хотя, как вы знаете, православие разрешает объяснение веры, в том числе и причины, почему ты веруешь и во что…
Мой путь к храму был очень долгим: крестился в девяносто четвертом году, в апреле, но много думал об этом и раньше. Возможно, в том числе и благодаря родителям… Мой покойный отец — еврей, а мать (она, слава Богу, жива) — наполовину русская, наполовину еврейка. Они были абсолютными космополитами и не воспитывали меня в следовании какой-то вере, тем не менее чем настойчивее я пытался понять себя, тем больше задумывался о Боге.
…Совсем недавно я прочитал потрясающую книгу Людмилы Улицкой, которая называется «Даниэль Штайн, переводчик». Построена она на документах — письмах людей, живших во время Второй мировой войны и после нее, вплоть до наших дней, и там главный герой (тоже еврей, который крестился, — правда, в католическую веру) задает потрясающий вопрос. «Я понимаю, — говорит, — что Он проповедовал, но хочу понять, во что наш Учитель веровал. Сам во что веровал?».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
