Он напоминал мне кого-то, и от этого сходства у меня болезненно сжималось горло, потому что этого не могло быть. Они не были одним и тем же человеком. Этого не может быть. Мальчик, которого я себе представляла, сейчас правит королевством. А Аррик был вне закона. Но эти голубые глаза были точной копией призрака моего прошлого, призрака, который должен был стать основой моего будущего.
Наконец я взглянула на его руки. Они обхватывали кожаные поводья, длинные и крепкие. Молодые руки. На них не было ни морщин времени, ни шрамов от многих сражений, хотя они были обветренными и мозолистыми, что свидетельствовало о тяжёлой жизни.
— Двадцать три, — предположила я.
Он кивнул.
— Близко. Двадцать.
— Двадцать!
Он рассмеялся.
— Разве я выгляжу старше?
— Гораздо, — заверила я его.
Его возраст… Три года отделяли меня от мальчика-принца. Теперь между мной и Арриком такое же расстояние. Но это было невозможно. Простое совпадение. Магия из Кровавого Леса. Я проглотила свои подозрения, скрывая свою реакцию за поддразниванием.
— Я бы предположила, что пятьдесят зим, если бы не боялась оскорбить твоё самолюбие.
— Теперь ты просто жестока.
Я улыбнулась, потому что он был прав.
Мы ехали в приятном молчании несколько минут, прежде чем он сказал:
— Восемь лет ты жила без лошадей, и всё же ты, очевидно, хорошо управляешься с этой. Ты часто ездила верхом раньше?
— Перед монастырём. Да, у нас были лошади. Раньше это было моим любимым занятием.
— Что ж, ты произвела на меня впечатление своим мастерством, незнакомка. Я хвалю тебя за то, что ты осталась с нами, хотя и знаю, что тебе больно.
— Вы сопровождаете меня, Командор. Другого выхода нет.
Я услышала улыбку в его голосе, хотя и продолжала смотреть прямо перед собой.
— Я никогда не слышал, чтобы монахи принимали сирот. Это обычай в Хеприне?
Я прикусила губу, понимая, что сказала слишком много. Монахи не принимали детей, особенно девочек, если они не были посвящены в орден. Чего я явно не делала.
— Нет, это не обычай. Я была особым случаем. Верховный жрец знал мою семью. Он согласился вырастить меня из чувства долга перед ними. — И державой. Но я знала, что лучше не говорить эту частицу правды вслух.
— И ты была единственной женщиной среди них?
— Единственной, — я перевела взгляд на него. — И единственным человеком, которому позволено говорить вслух. Храм Вечного Света — это безмолвный орден.
Его рот открывался и закрывался, пока он пытался что-то сказать.
— Совершенно безмолвный?
— Совершенно, — засмеялась я. — Ваша повстанческая армия — это самое большое количество голосов, которые я слышала за долгое время. Больше, чем боль в спине, меня беспокоит боль в голове от их постоянной болтовни.
Он покачал головой.
— Восемь лет молчания. Я даже представить себе не могу.
— По правде говоря, я думаю, что братья начали считать меня полезной. Пока они оставались верны своим клятвам, они заставляли меня торговаться с торговцами с рынка и женщинами, которые делали их одежду. Я могла общаться с ними способами, которые иначе были бы для них невозможны. Я не уверена, что они будут делать теперь, когда у них нет бродячей сиротки, чтобы высказать своё очень скромное мнение.
Я наслаждалась его тихим смешком. Но когда он снова заговорил, то был так же серьёзен, как и прежде.
— Ты, очевидно, была очень ценна для них, если они позволили тебе оставаться с ними так долго. Они протестовали, когда ты решила уехать? — он прищурился, глядя на меня. — А может, они не знали? Ещё один беглец присоединился к моим рядам? Есть ли цена за твою голову, которую полагается заплатить огурцами и помидорами?
— Вряд ли. Я ушла с такими фанфарами, на какие только способен безмолвный монастырь. Братство Молчания, без сомнения, было великодушным хозяином и великодушным учителем, но они знали, что я не останусь с ними навсегда. Я не могла. Я никогда не соглашусь на их клятвы, а женщине запрещено вступать в орден.
— Итак, ты отправилась в Элизию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, — согласилась я, радуясь, что он, казалось, принял каждую часть моей истории без вопросов. — Наконец-то домой.
— Домой? Так ли это? — его движения снова привлекли моё внимание. Он достал из кармана моё ожерелье. Два сверкающих драгоценных камня мерцали в ярком солнечном свете, танцуя, когда лошадь двигалась вперёд. — Но ведь это цвета Сораваля, не так ли? Синий и серебряный цвета принадлежат гербу Сораваля. У Элизии это белый и золотой.
Мои пальцы чесались вырвать ожерелье из его насмешливых рук. Он задавал слишком много вопросов.
— А откуда ты так много знаешь о королевских цветах?
Аррик склонил голову в сторону армии, окружавшей нас.
— Мои люди прибыли со всех концов королевства. Они всё ещё носят свои цвета из верности нашей миссии, королевствам, которые мы пытаемся спасти от некомпетентного короля и Кольца Теней.
— Ох, — его ответ имел смысл.
И королевские цвета не были редкостью. Но этот проблеск инстинкта вспыхнул снова. Было нечто большее в том, что хотел узнать Аррик. Его вопросы были тщательно продуманы, чтобы успокоить меня. И всё же я чувствовала, что он копает глубоко, ищет ответы, которые я намеревалась скрыть.
В эту игру могли играть двое.
— Итак, незнакомка, если ты из Элизии, то почему носишь цвета Сораваля?
Я прикусила губу, оттачивая свою вымышленную историю. Разве обычная элизийская семья когда-нибудь имела бы дело с одним из Сораваля? Может быть, купцы. Но как насчёт их девятилетней дочери?
— Ты украла его, — предположил он. — Ты всё-таки беглянка.
— Я не беглянка, — фыркнула я. — И я его не крала. У меня был друг, когда я была младше. Он подарил его мне.
— Он?
— Да, он.
Я прочистила горло и перевернула ладонь, протягивая руку.
— Могу я получить его обратно, пожалуйста? Или ты собираешься держать его в заложниках до самой Мраморной стены?
Холодный металл упал мне в руку.
— Я не держал его в заложниках.
— Серьёзно?
— Я просто хотел обеспечить твоё сотрудничество.
Я чуть не улыбнулась. Почти.
— И оно у тебя есть. Нет никакой необходимости снова похищать мои вещи.
Его голубые глаза вспыхнули огнём.
— Надеюсь, ты понимаешь, чем мы жертвуем ради тебя. Мы поставили твоё путешествие выше всех других наших приоритетов. И мы в самом разгаре войны.
— Войны?
— Восстания, — уточнил он. — Сражения происходят не на поле боя, но наша работа важна. Даже ты, затворница, можешь в это поверить.
— Не бери на себя смелость знать, во что я верю, Командор. Не следует также предполагать, что работа, которую вы делаете, важна. До сих пор я не видела ничего, кроме счастливых деревень и мирной жизни. Боюсь, что эта война, которую вы затеяли, не что иное, как слухи, распространяемые шёпотом в королевстве, которое не нуждается ни в сражениях, ни в восстаниях.
Он наклонился ко мне, кожа седла заскрипела под его мускулистыми бёдрами.
— Ты в своей скорлупе. Упрямая и избалованная. Ты можешь не оценить мою помощь, незнакомка. Но тебе это нужно, — его каблуки щёлкнули по животу коня, и он двинулся вперёд с силой.
Я наблюдала, как он пробирается через батальон, всё время высоко держа голову. Он не останавливался, пока не оказался во главе своей повстанческой армии. И ни разу не оглянулся.
— Это было великолепно, Тессана, — пробормотал Оливер резким шёпотом, чтобы те, кто ехал вокруг нас, не могли услышать.
— Я же просила тебя не называть меня так.
— Хорошо. Это было великолепно, Тесс.
— Что? — я глубоко вздохнула и попыталась не обращать внимания на ростки вины, которые выросли в моей груди. — Это он начал.
— Это он начал? — он выпустил длинный вздох. — Он молод, — отметил Оливер. — Но по сравнению с тобой его зрелость ошеломляет.
— Драконья кровь, Оливер, что ты хочешь, чтобы я сделала? Он нам не друг. И он определённо не наш союзник. У него есть план, и пока я не узнаю, что это, я не могу…
