- А было ли такое при советской власти? - начал агитировать Анпилов.
- Нет, нет! - хором закричали старушки.
Лишь одна старушка промолчала.
- А ты что же молчишь, бабушка? - заинтересовался кормилец.
- А меня в 80-м году из Москвы на сто первый километр выслали.
- За что?
- За проституцию.
- А зачем же ты проституировала, бабка?
- Пошел ты на хер! Перепутали меня с кем-то. И даже разбирацца не стали. Вот она твоя советска власть! Уж пусть лучче никака власть, чем така и сяка. Пусть лучче Пугачева будет прызидентом, чем дальше терпеть! Пущай лучче энта курва рыжая, чем всякие политики, явреи. Никому не верим! Бей его, бабы!
Старушки, у которых ума всегда немного, бросились на Анпилова, с рук которого еще недавно, жадно урча, поглощали хлебушек, и начали молотить его клюками, колоть вязальными спицами. Две или три старушки встали сзади него на карачки с тем, чтобы остальные товарки, навалившись, опрокинули пролетария клетки. И им это почти удалось. Но Анпилов вырвался из злобной стаи и побежал по улице весь растрепанный, перемазанный старушечьими какашками, со слезами на глазах. "Больше я не буду ходить на бульвар кормить старушек," - размышлял он на бегу. Пробегая мимо Спасской башни, Анпилов вдруг неожиданно для себя подумал: "А может, начать петь?"
Глава 19.
- Ситуация такова, что даже бульварные старушки и желтые газетные листки говорят о претензиях Пугачевой на президентский трон. Об этом без устали твердит политическая элита планеты, - докладывал генералу Гурову оперативную сводку адъютант.
Гуров только посмеивался в усы. Пусть болтают. Уж он-то знает правду! Пугачева никуда не стремится. Ни с каким Лебедем в коалицию не вступает. У них просто любовь. А попросту - половые взаимоотношения. Приятно, приятно одному знать правду. Впрочем, нет, не одному. Есть еще лейтенант Качан-Гора. Но этот никому ничего не расскажет. Лейтенант сейчас валяется в канаве с отрубленной головой. А генералу нужно подумать, какую выгоду он сможет извлечь из своей эксклюзивной информации. И крепко подумать.
Генерал уселся в кресло.
- Ну, еще какие новости в городе?
Адъютант знал тайный смысл этого вопроса. Значит, генерал удовлетворен полученной информацией и сейчас начнет ее, как удав, переваривать. А перед этим хочет развлечься какой-нибудь секретной сплетней. В конце докладной у него всегда было предусмотрено что-нибудь горяченькое.
- Иван Матренович, в прошлый вторник Анпилов был замечен в хоре. Поет.
- Зачем?
- Дурак потому что.
- Не скажи. Дурак не стал бы работать в зоопарке обезьяной. Политический капитал набирает. Ладно, иди.
Иван Матренович откинулся в кресле и начал проглядывать прессу, параллельно размышляя о ситуации в стране. Ситуация была какая-то... Непонятная какая-то ситуация. Чем-то пахло. А чем? Подобное было в его жизни лет 20 назад.
Тогда его, еще безусого лейтенанта с практически полностью отсутствующей растительностью на лобке, вызвал к себе Леонид Ильич Брежнев. Тушуясь Гуров вошел в гигантский кабинет генерального секретаря КПСС. Леонид Ильич вышел из-за стола и взасос поцеловал молодого человека в губы. А потом, плюская вставной челюстью, спросил:
- Ну шо, молодой лейтенант, хочешь быть генералом?
- Так точно! - вытянулся во фрунт Гуров.
- А маршалом?
- Так точно!
- А почему у тебя на лобке нету волос, как мне сообщили?
- Юный я еще, совсем лейтенант.
- А когда вырастешь, хочешь быть космонавтом?
- Конечно, кто ж не хочет.
- А академиком?
- Хочу.
- А артистом Большого театра, всемирно известным?
- Буду счастлив, товарищ генеральный секретарь.
- Молодец, люблю честолюбивых людей. А ишо кем хочешь быть, когда вырастешь?
- Генеральным секретарем КПСС!
- Генеральный секретарь у нас уже есть... Ну а министром обороны хочешь?
- Даже не знаю, как сказать, Леонид Ильич.
- Подумай и скажи. Я подожду, у меня сегодня никаких государственных дел нету.
- А чего тут думать, Леонид Ильич. Думаю, министром обороны любой стать не прочь.
- Усе правильно. Только у стране развитого социализма любой человек может стать кем угодно. Потому шо у нас созданы усе условия для всестороннего развития личности, для повышения образовательного уровня. Открываются тысячи новых библиотек, киноконцертных залов, строится жилье для трудящихся. Усе это, благодаря неустанной заботе партии наши люди имеют уже сегодня. Шо же говорить о завтрашнем дне?.. Бурные, продолжительные аплодисменты, местами переходящие в овацию.
На несколько секунд Брежнев прервался, видимо, ожидая аплодисментов. Но раздалось только несколько жидких хлопков Гурова.
- Как тебя зовут, лейтенант?
- Лейтенант Гуров, Леонид Ильич.
- Хм... Меня также зовут Леонид Ильич. Вот шо я хочу тебе сказать, Леня. Мы тут посовещалися на Политбюро и решили отправить тебя у космос, на поиски внеземных цивилизаций социалистической ориентации. Ты как на это?
- А куда конкретно, Леонид Ильич?
- Медленно соображаешь, лейтенант. Конкретно - у космос. Как считаешь, найдет партия своих единомышленников или партия заблуждается?
- Я считаю, Леонид Ильич, у партии правильная линия.
Брежнев поплюскал челюстью.
- Ну шо ж... Про это мне уже говорил Суслов. А куда ведет эта линия, как думаешь?
- В космос? - попытался угадать Гуров.
- Не у космос, а у коммунизьм. Так говорил Суслов. А я ему у галоши воды налил. Усе очень смеялись... Но Суслов говорит, шо как бы не петляла линия партии, она усе равно придет у коммунизьм... Ну, сынок, я вижу, ты согласен. Дай-ка я тебя поцелую...
Брежнев взасос поцеловал Гурова. Лейтенант достал изо рта челюсть Брежнева.
- Леонид Ильич.
- Шо? А-а. Вечно она тама остается. Но нихто еще не украл, тьфу-тьфу-тьфу. Усе возвращают... Иди, сынок, собирай чемоданы. Тама тебе Королев усе скажет, какую зубную щетку брать. А я пойду вздремну. Если надумаешь отказаться, даже и не думай об этом. Старт завтра утром. Если не вернешься, дадим тебе Героя Савецкава Саюза.
- А если вернусь?
- А ты не возвращайся, - пошутил Брежнев. - Ну, я шучу. Мы тебя не обидим, даже если вернешься. Ты получишь целую сетку дефицитных продуктов чай индийский, сухая колбаса типа "сервелат", две баночки шпротов, печенье "Юбилейное", банка сгущенки, торт "Птичье молоко". У него, правда, срок хранения уже истек, но ничего, я думаю, не случится: он лежал у холодильнике, и у нас самая лучшая бесплатная медицина в мире... Кроме того, там еще есть красная рыба, ну и у нагрузку - кило перловой крупы.
Гуров воссиял:
- Леонид Ильич! Да я... Да за это... Да я для вас... Два кило перловки съем! Черта из космоса достану.
- Тока шоба черт был социалистический, - по-отечески улыбнулся Брежнев.
Всю ночь молодой Гуров провел в ожидании, сидя на чемоданах. Он мечтал о встречах с внеземными цивилизациями. И мучительно размышлял, социалистическая у них ориентация или капиталистическая. С одной стороны, вряд ли кто во Вселенной добился еще такого прогресса, как советская власть, рассуждал Гуров. С другой, у всех существ, даже не похожих на людей, есть имманентная тяга к справедливости, к росту благосостояния. Каждое разумное существо стремится к лучшему. А что может быть лучше сетки с дефицитными продуктами? Лейтенант закрыл глаза. Перед ним встала палка сухой колбасы. Сервелат. С маленькими белыми пятнышками жира. Говорят, он финский. Красная рыба... Он вымочит ее в чае, чтобы не была такая соленая, снимет шкуру с блестками чешуи и съест. Вот так вот просто - съест красную рыбу. И у него еще останется две банки шпротов. Печенье "Юбилейное". И еще торт. Торт!..
Всю ночь лейтенанту снились спрутоподобные инопланетяне, пытавшиеся отнять у него дефицитные продукты, а он отбивался от них "шрапнелью" перловой крупой.
Но старт не состоялся. В результате внутрипартийных интриг внутри Политбюро проект был сорван. Всю ночь по Москве шастали машины с КГБэшниками, производя аресты писателей-фантастов, космонавтов и армян. Наутро оказалось, что армян арестовали по ошибке, и все они были выпущены. Писатели и космонавты тоже вскоре были выпущены, поскольку так и не выяснилось, кто именно из их братии навеял некоторым членам Политбюро провокационную идею - искать союзников среди существ не знакомых с передовым учением марксизма-ленинизма.
Просидев на чемоданах двое суток Гуров так и не дождался приезда группы сопровождения космонавтов. О нем в суете просто забыли. Но сам Гуров не забыл того странного состояния неопределенности, смешанной с ожиданием чего-то важного, которое то ли случится, то ли нет. Вот и теперь он испытывал похожее состояние. От подобных состояний лекарства не бывает. Вернее, есть только одно лекарство - время. И чтобы оно прошло не впустую, нужно здорово подумать.
Гуров откинулся в кресле и, ковыряя пальцем в носу, начал думать, заведя глаза к потолку.
