Билл снова кивнул.
Настороженность ушла из глаз мальчика, они блестели, в них читался интерес.
— Вы знаете об этих голосах, мистер?
— Я их слышал, — ответил Билл. — Очень-очень давно. Ты знал детей, ко-оторых здесь убили, сынок?
Глаза мальчика разом потускнели, в них вернулась настороженность, к которой добавилась тревога.
— Мой папа говорит, что я не должен разговаривать с незнакомцами. Он говорит, любой может быть убийцей. — Он отступил на шаг, в тень вяза, в который двадцать семь лет назад Билл однажды врезался на велосипеде. Упал и погнул руль.
— Только не я, малыш. Последние четыре месяца я прожил в Англии. Приехал в Дерри только вчера.
— Я все равно не должен разговаривать с вами, — стоял на своем мальчик.
— Это правильно, — согласился Билл. — У нас с-с-свободная страна.
Мальчик помолчал, потом заговорил:
— Одно время я дружил с Джонни Фьюри. Он был хорошим парнем. Я плакал, — деловито закончил мальчик, доедая мороженое. Высунул язык, на время ярко-оранжевый, и лизнул руку.
— Держись подальше от водостоков и канализационных люков, — ровным голосом посоветовал ему Билл. — Держись подальше от пустырей и брошенных домов. Держись подальше от грузового двора. Но прежде всего — держись подальше от водостоков и канализационных люков.
Глаза мальчика вновь заблестели, но он долго, долго молчал, прежде чем спросил:
— Мистер, хотите услышать кое-что забавное?
— Конечно.
— Вы знаете тот фильм, где акула поедала людей?
— Все знают. «Че-е-елюсти».
— У меня есть друг. Его зовут Томми Викананца, и он туповатый. Котелок не варит, вы понимаете, о чем я?
— Да.
— Он думает, что видел эту акулу в Канале. Пару недель назад он один бродил по Бэсси-парк, и говорит, что увидел этот плавник. Говорит, что высотой он был в восемь или девять футов. Только плавник, понимаете? Он говорит: «Вот что убило Джонни и остальных. Это акула из “Челюстей”, потому что я ее видел». На это я ему говорю: «Канал такой грязный, что там не сможет жить даже пескарь. А ты думаешь, что увидел в нем акулу. У тебя не варит котелок, Томми». Томми говорит, что акула выпрыгнула из воды, совсем как в конце фильма, и попыталась сожрать его, но он успел убежать. Очень забавно, правда, мистер?
— Очень забавно, — согласился Билл.
— Котелок не варит, так?
Билл помедлил с ответом.
— Держись подальше и от Канала, сынок. Ты слушаешь меня?
— Хотите сказать, что вы в это верите?
Билл помялся. Собирался пожать плечами. Потом кивнул.
Мальчишка выдохнул, шипящим свистом. Поник, будто пристыженный.
— Да. Иногда я думаю, что котелок не варит у меня.
— Я знаю, о чем ты. — Билл подошел к мальчишке, который очень серьезно смотрел на него, и на этот раз не отвернулся из застенчивости. — Ты добиваешь свои колени на этой доске, сынок.
Мальчишка глянул на ободранные колени и ухмыльнулся:
— Да, наверное. Но как-нибудь выкручусь.
— Можно попробовать? — неожиданно спросил Билл.
Мальчишка глянул на него, с отвалившейся от изумления челюстью, и рассмеялся.
— Это будет забавно. Никогда не видел взрослого на скейтборде.
— Я дам тебе четвертак.
— Мой отец говорил…
— Никогда не брать деньги или с-сладости у незнакомца. Дельный совет. Я все равно дам тебе четвертак. Что скажешь? Только до угла Дж-Джексон-стрит.
— Да бросьте вы! — Мальчишка рассмеялся, весело и от души. — Не нужен мне ваш четвертак. У меня есть два бакса. Я просто богач. Но я должен это увидеть. Только не вините меня, если что-то сломаете.
— Не волнуйся, — ответил Билл. — Я застрахован.
Он крутанул пальцем одно из колесиков, и ему понравилась легкость, с которой оно завертелось — похоже, шариков в подшипнике хватало. Хороший, приятный такой звук. Он всколыхнул в груди Билла что-то очень давнее. Какое-то желание, такое же прекрасное, как и любовь. Билл улыбнулся.
— О чем вы думаете? — спросил мальчишка.
— Думаю, что я у-убьюсь, — ответил Билл, и мальчишка рассмеялся.
Билл опустил скейтборд на тротуар, поставил на него одну ногу. Для пробы покатал скейтборд взад-вперед. Уже видел, как мчится вниз по Уитчем-стрит, к перекрестку, на зеленом, оттенка авокадо, скейтборде мальчишки, полы пиджака развеваются сзади, лысина блестит на солнце, колени согнуты, как у новичков-горнолыжников, которые в первый раз выходят на склон. И поза эта говорит тебе о том, что мысленно они уже упали. Он мог поспорить, что мальчишка ездил на скейтборде иначе. Он мог поспорить, что мальчишка ездил,
(наперегонки с дьяволом) будто в последний раз.
И прекрасное чувство умерло в груди Билла. Он увидел, слишком уж отчетливо, как доска выскальзывает из-под его ноги, освободившись, катится дальше вниз по улице, невероятного флуоресцентно-зеленого цвета, какой мог понравиться только ребенку. Он увидел, как плюхается на зад, а может, и на спину. Медленно приходит в себя в отдельной палате Городской больницы, вроде той, где они навещали Эдди, когда тот сломал руку. Все тело в гипсе, одна нога поднята на сложной системе тросов и блоков. Заходит врач, смотрит на его карту, смотрит на него, потом говорит:
— Вам ставятся в вину две ошибки, мистер Денбро. Первая — неумелое управление скейтбордом. Вторая — вы забыли, что вам уже под сорок.
Он наклонился, поднял доску, протянул мальчишке.
— Пожалуй, воздержусь.
— Струсили? — добродушно полюбопытствовал мальчишка.
Билл сунул кулаки под мышки и замахал локтями, изображая трусливую курицу.
— Куд-кудах.
Мальчишка рассмеялся:
— Послушайте, мне пора домой.
— Будь осторожен, когда едешь на этой штуковине. — Билл указал на скейтборд.
— На скейтборде осторожным быть нельзя, — ответил мальчишка, глядя на Билла так, будто у того не варил котелок.
— Точно, — кивнул Билл. — Правильно. Как мы говорим в киношном бизнесе, я тебя слышу. Но держись подальше от водостоков и канализационных люков. И старайся гулять с друзьями.
Мальчишка кивнул:
— Я же рядом с домом.
«И мой брат был рядом», — подумал Билл.
— В любом случае все это скоро закончится, — сказал он мальчишке.
— Закончится? — переспросил мальчишка.
— Я так думаю.
— Ладно. Еще увидимся… трусишка!
Мальчишка поставил одну ногу на скейтборд и оттолкнулся другой. Как только сдвинулся с места, поставил на доску другую ногу и покатил вниз, как показалось Биллу, на убийственной скорости. Но мчался он, как и предполагал Билл, с небрежной грациозностью. Билл ощущал любовь к этому мальчишке, и радостное волнение, и желание самому стать мальчишкой, вкупе с перехватывающим дыхание страхом. Мальчишка ехал так, словно не существовало ни смерти, ни взросления. Мальчишка казался вечным и неуничтожимым в своих бойскаутских шортах цвета хаки, потертых кроссовках, с ободранными и грязными коленками, и волосы летели у него над спиной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
