Письмо CLXI.
Г.ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ.
Во вторникъ 2 Маія.
Въ то время, какъ я запѣчатывалъ письмо мое; то прислано было одно къ моей любезной, въ моемъ конвертѣ чрезъ Милорда М… отъ кого думаешь ты оно прислано? Отъ дѣвицы Гове, какоежъ было содержаніе онаго? Сего то я не могу узнать прежде, пока угодно будетъ сей дарагой особѣ сообщить мнѣ оное. Но, по тому дѣйствію которое оно произвело надъ нею, я сужу что сіе письмо очень жестоко. Читая оное источники слезъ катились изъ глазъ ея. И цвѣтъ въ лицѣ ея ежеминутно перемѣнялся. Я думаю, что ея гоненія никогда не кончатся.
Сколь жестокъ ея жребій, вскричала, пришедши въ отчаяніе, моя возлюбленная! Теперь то должно отречься отъ единаго утѣшенія въ ея жизни! Конечно отъ переписки дѣвицы Гове. Но для чегожъ приходить въ такое отчаяніе? Ето есть самое запрещеніе объявленное точно ея пріятельницѣ, и которое еще ихъ отъ того не удерживало, хотя онѣ безгрѣшны, естьли ты ихъ такими считаешь. Думаютъ ли онѣ, чтобъ мать не производила дѣломъ своей власти, когда ея приказанія не сдѣлали никакого дѣйствія надъ столь непокорною дочерью; то не должно ли, чтобъ она испытала, не произведутъ ли они болѣе дѣйствія надъ пріятельницею ея дочери? Я увѣренъ что теперь они точно будутъ исполнены; ибо я сомнѣваюсь, чтобъ моя любезная не почла сіе за грѣхъ.
Я не могу терпѣть жестокости, наипаче въ женщинахъ, и чувствительно бы былъ тронутъ жестокостію гж. Гове, естьлибъ не усмотрѣлъ въ моей любезной величайшаго оной примѣра въ разсужденіи дѣвицы Партиньіонъ. Поелику она сама весьма страшилась, да и какимъ образомъ могла бы она знать, не приведетъ ли кого ни есть Доркаса къ сей молодой и невинной особѣ; то слѣдовательно надлежало бы ей гораздо менѣе полагаться на свои предосторожности? Но не смотря на все то, я ни мало не досадую на сіе запрещеніе, отъ чего бы оно не произсходило; ибо я навѣрное знаю, что я обязанъ дѣвицѣ Гове неусыпнымъ бдѣніемъ моей красавицы, и тѣмъ худымъ мнѣніемъ, которое она о мнѣ имѣетъ. Теперь она не будетъ имѣть никого, котораго бы примѣчанія могла сравнивать съ своими; никто не станетъ ее обезпокоивать; и я не буду уже имѣть старанія къ прекращенію, худыми средствами, такой переписки, которая ежеминутно причиняла мнѣ безпокойствіе.
Не удивляешься ли ты, какимъ образомъ все споспѣшествуетъ моему щастію? Для чегожъ сія дражайшая Кларисса приводитъ меня въ необходимость прибѣгать къ тѣмъ умысламъ, которые умножаютъ мое замѣшательство и которые могутъ меня сдѣлать виновнѣйшимъ въ мысляхъ нѣкоторыхъ людей? Или для чегожъ, спросилъ бы я ее, желаетъ она супротивляться судьбѣ своей.
Письмо CLXII.
Г. БЕЛФОРДЪ, къ Г. ЛОВЕЛАСУ
Изъ Едгвара въ Четвертокъ въ вечеру 2 Маія.
Не ожидая того изъясненія, которымъ ты насъ обнадѣжилъ, о разсужденіи твоей красавицы о насъ, я тебя увѣряю, что мы одинакого мнѣнія о томъ, что она о насъ думаетъ, то есть, что касается до разума; то мы не думаемъ, чтобы была въ свѣтѣ такая женщина, которая превосходила бы ее будучи въ ея лѣтахъ. Въ разсужденіи ея вида, она въ самомъ нѣжномъ своемъ цвѣтѣ. Ето удивительная особа и рѣдкая красавица. Но сихъ наружныхъ дарованій не довольно, когда присовокупить честное ея поведеніе. Впрочемъ конечно противъ склонности она оказала намъ сію милость.
Позволь, дражайшей Ловеласъ, чтобъ я желалъ со славою спасти толико совершенствъ отъ той великой опасности, которой я вижу ихъ подверженныхъ со стороны самого искуснаго и пронырливаго человѣка. Въ нѣкоторомъ письмѣ я тебѣ уважилъ пользу собственной твоей фамиліи, а особливо усердныя желанія Милорда М… когда я еще не имѣлъ случая ее видѣть. Но теперь я присовокупляю къ тому собственную ея выгоду, честность, справедливыя причины, признательность и человѣколюбіе, которыя долженствуютъ всѣ согласоваться съ поведеніемъ столь прелестнаго произведенія природы. Ты не знаешь, Ловеласъ, коликую скорбь ощущалъ бы я во внутренности моего сердца, [не понимая самъ, чему оную приписать] естьлибъ не весьма былъ увѣренъ, оставляя тебя, что сія несравненная дѣвица избѣгнула проклятаго коварства, когда ей предлогали раздѣлить свое ложе съ презрительнѣйшею Партиньіонъ?
Въ видѣ столь любезной особы есть нѣчто толико почтительнаго, или по крайней мѣрѣ столь кроткаго, [увидѣвши ее, я уже ни о чемъ болѣ не говорю, какъ о ней] что естьлибъ я пожелалъ имѣть всѣ тѣ добродѣтели въ одномъ начертаніи; то просилъ бы, чтобъ онѣ были описаны въ различныхъ ея видахъ и изображеніяхъ. Она создана для украшенія своего вѣка. Она составитъ оное въ высочайшей степени. Какая поразительная живость и какая при томъ скромность въ глазахъ ея! Мнѣ кажется, что я усматривалъ въ каждомъ ея взорѣ смѣшеніе страха и любви къ тебѣ. Какая безподобная улыбка! сколь пріятно видѣть оную проникающую сквозь мракъ покрывающей прелестное лице ея и изъявляющей, что она во внутренности души гораздо болѣе ощущаетъ печали и безпокойствія, нежели сколько съ наружности оной изъявляетъ!
Ты можешь меня обвинять въ восторгѣ; но по истиннѣ я сохранилъ толико благоговѣнія къ изящному ея разуму и разсужденію, что ни когдабъ не извинилъ того, которой бы употребилъ все оное во зло, я весьма соболѣзную, что съ толико Ангельскими качествами опредѣлена она къ браку. Она сущею душею глазамъ моимъ представляется. Когдабъ она избрала мужа себѣ подобнаго; то на чтожъ опредѣлять на нечестивое употребленіе плѣняющія совершенства, ею обладаемыя? На что приводить Ангела къ простымъ заботамъ житейской жизни? Естьлибъ я удостоился быть ея супругомъ; то едвабъ осмѣлился видѣть ее матерію, по крайней мѣрѣ развѣбъ увѣренъ былъ, что души подобныя ей способны къ размноженію человѣческаго рода. Словомъ, для чегожъ не оставлять произведенія чувствъ существамъ тѣлеснымъ? Я уверѣнъ что и самъ ты не менѣе высокія имѣешь о ней мысли, какъ и я Белтонъ, Мовбре и Турвилль подобно мнѣ думаютъ, превозносятъ до безконечности ее похвалами и клянутся, что весьма бы было сожалѣнія достойно въ свѣтѣ ввергнуть въ погибель такую молодую особу, паденіемъ коей единый токмо адъ насладиться можетъ.
Сколь велико должно быть то достоинство женщины которое своимъ могуществомъ извлекло отъ насъ таковое признаніе, отъ насъ, которые не болѣе наблюдаютъ правила, какъ и ты, отъ искренныхъ твоихъ друзей. присоединившихся къ тебѣ въ справедливыхъ твоихъ негодованіяхъ противъ всей ея фамиліи, и представившихъ тебѣ свои вспомоществованія къ исполненію твоего мщенія! Но чего же ты желаешь? Мы не усматриваемъ даже и тѣни причины, дабы наказать такую невинную дѣвицу, которая тебя любитъ отъ всего своего сердца, которая пребываетъ подъ твоимъ покровительствомъ, и которая толико претерпѣла ради тебя несправедливости отъ своихъ родителей.
Я хочу тебѣ предложить одинъ или два вопроса? Сколь ни прелестна твоя Кларисса; но думаешь ли ты чтобъ та цѣль, о которой ты помышляешь, соотвѣтствовала средствамъ къ оной ведущимъ, то есть: затрудненіямъ, которыя ты самъ себѣ причиняешь вѣроломствами, хитростями, коварными изобрѣтеніями, отъ которыхъ ты уже кажешься и собственнымъ своимъ глазамъ мерзостнымъ, и кои ты еще выдумываешь? Во всякихъ совершенствахъ она превосходитъ всѣхъ въ свѣтѣ женщинъ; но относительно къ тому, что ты желаешь получить; то сладострастная особа сего же пола, какая ни есть Партиньіонъ, Гортонъ, или Мартинъ, сластолюбца тысячекратно сдѣлаютъ щастливѣе, нежели сія несравненная и обожанія достойная дѣвица. Утѣшительныя сладострастія судь тѣ, которыя раздѣляются произвольно {Стихи взятые изъ Конгрева.}. Желаешь ли ты учинить ее нещастною на всю ея жизнь, не могши быть самъ ни на единую минуту щастливымъ.
Теперь еще не весьма поздо; сіе то можно сказать въ твою пользу, естьли ты намѣренъ сохранить ея почтеніе съ ея особою; ибо я думаю, что въ томъ омерзительномъ домѣ, въ коемъ она находится, ей ни какъ не возможно уйти изъ рукъ твоихъ. Да будетъ проклята лицемѣрная сія Синклеръ. Какъ могла она притворяться до такого степени, во все то время, которое твоя любезная препроводила съ нами? Вѣрь мнѣ Ловеласъ, будь честенъ и женись; и возблагодари Небо, которое преклонило изящную Клариссу принять твою руку. Естьли ты станешь закоснѣвать противъ собственныхъ своихъ разсужденій; то на вѣки осужденъ будешь, какъ на семъ такъ и на томъ свѣтѣ. Ты осужденъ будешь, я тебѣ говорю, и ты будешь того достоинъ, когда имѣешь судьею такого человѣка, которой ни когда толико не былъ тронутъ въ пользу женщины, и котораго ты считаешь за друга во всемъ тебѣ соучавствующаго.
Белфордъ.
Наши сообщники согласились, чтобъ я къ тебѣ писалъ въ сихъ выраженіяхъ. Но поелику они не знаютъ тѣхъ буквъ, которыми мы переписываемся; то я имъ прочелъ мое письмо. Они его одобрили, и по собственному своему желанію подписали имена свои. Я поспѣшаю къ тебѣ отослать мое письмо, опасаясь быть предупрежденнымъ какою ни есть худою твоею выдумкою.
