"Носорог" полз по все более и более изломанной поверхности хребта. Казалось, водитель даже не собирается останавливаться или сворачивать. Прицепы с боеприпасами подпрыгивали и мотались из стороны в сторону. Было лишь вопросом времени, когда один из них даст слишком большую нагрузку на крепление и оторвет его. Дольмек подумал о том, чтобы сначала отсоединить прицепы, а затем разобраться с сервитором, но потом отбросил эту мысль. Необходимо было остановить все машины.
— Это Дольмек, — произнес сержант по воксу. — Приказываю немедленно деактивироваться и приготвиться к демонтажу и очистке разума. Подтверди и подчинись. Подтверди и подчинись.
Еще один пакет данных, подтверждающий сигнал угрозы. Сервитор вышел из строя. Что-то…
Болтерный заряд врезался в грудь Дольмека, снизив его скорость и. На визоре шлема заплясали предупреждающие руны. Космодесантник грохнулся на крышу второго прицепа с боеприпасами, пытаясь осознать происшедшее. Второй заряд разорвался чуть ниже воротника доспеха. Если бы тягач не трясло так сильно, болт угодил бы в крепление шлема. Атакующий использовал ту же самую доктрину нападения, которую Дольмек внес в программу…
Внезапно он понял, что произошло. Он даже не вскрикнул, а взревел, выхватив топор и рванувшись вперед. В голове была лишь одна мысль — пробиться к "Носорогу" и собственными металлическими руками разорвать на части свое неудачное создание.
Искореженный разум сервитора не смог точно понять смысл команды о деактивации, он уловил лишь общий смысл, который содержал возможность прекращения существования от действий угрозы, обозначенной как Дольмек. Открыв огонь для отражения нападения, сервитор поступил в соответствии с доктриной, но, когда сержант упал за «Носорогом» и начали поступать сигналы о повреждениях, логика боевой программы начала давать сбои.
'Я думал …', он помнит, но не понимает. 'Я думал, что Вы собираетесь убить меня.'
Убить. Меня. Убить.
Боль. ''Благословение''. Дольмек-угроза взял его с собой, взял в плен, а затем сделал… нечто…
Среди потока новых воспоминаний красным цветом вспыхнули отчеты о повреждениях, когда задний люк «Носорога» начал уступать натиску прорубающегося внутрь Дольмека.
Последние крохи приказов и инструкций вылетели из головы сервитора, ослабленные ударом плети брег-шей и окончательно уничтоженные заново пережитыми муками Благословения Железа. Впервые с того момента, как из него вырвали всё человеческое, он почувствовал страх.
Болтеры «Носорога» вслепую дергались и вращались, пытаясь выцелить и поразить космодесантника, пытающегося попасть в собственный транспорт. Из вокса раздавались вопли и животные крики, сервитор изливал всю боль и страх, которых его лишили много лет назад
В тот самый момент, когда Дольмек наконец оторвал люк транспорта, чистая паника сервитора вызвала срабатывание системы самоуничтожения.
Озаривший горный хребет взрыв первого прицепа был ярче, чем плеть брег-шей. Второй и третий прицепы превратились в ослепительный шар, на мгновение затмивший своим сиянием светило.
Носорог — вместе с Йотаэлем-004 — был мгновенно уничтожен.
Ветерана-сержанта Дольмека отбросило далеко от места взрыва. Он несколько раз кувыркнулся в полете, и наконец беззвучно упал в пустыне за линией горного хребта. Его протащило, прокатило по пыли, а затем он замер на своем разбитом прыжковом ранце. Сила взрыва была такова, что шлем космодесантника сорвало с искореженных креплений.
На его подставленном жестокому солнечному свету лице был один глаз из плоти, и один изящно сделанный аугметический, холодного голубого цвета. Оба они безжизненно смотрели в темно-синее небо.
Плоть слаба!
Гаумех пристально смотрел на двенадцать дюймов иглы, по мере того как она проникала в его грудь. Он оставался бесчувственным, пока медицинский сервитор выполнял работу, для которой он и был сделан. Он знал, что сервитор выполнит свою задачу идеально, да и в любом случае, любой толчок его тела, был предусмотрен и учтен обостренными чувствами серва. Наблюдая взглядом за бледной, неживой плотью сервитора, Гаумех услышал приближение Сарлока. Железный Отец был более машиной, чем человеком: вся левая половина лица, правый глаз, обе ноги и непременно левая рука были полностью механические. Гаумех с трудом представлял себе сколько лет службы и боевой славы могли принести Сарлоку столько благословений. Железный Отец окинул взглядом Брата Гаумеха, опытным глазом отмечая ранения, от скоб, замыкающих рану на руке, до изуродованных останков его левой ноги. Сарлок поднял символ его власти Механикус Протектива, и холодным, монотонным голосом начал обряд.
— Воин Железных Рук, сын Ферруса и Медузы. Твой путь к более чистому воплощению начнется сегодня. Transunt Mechanica Purgatus.
Брат Гумех с абсолютным спокойствием смотрел, как серворука Сарлока изогнулась и открыла щипцы, чтобы четко пережать бедренную артерию его перебитой ноги. Он услышал голос Железного Отца:
— Смотри на меня. ЭТО больше никогда не подведет тебя.
Брат Гаумех смотрел в холодные, механические глаза Железного Отца, когда манипуляторы сжались и нахлынула боль. Он активизировал при-ан мембрану и перенесся разумом в другое место, он выбрал битву за город-улей Гантор Терентис, битву в которой он и получил эти раны. Безразличный к жужжанию пил и влажному хлюпанью разрезаемой плоти, он увидел возвышающуюся впереди шахту с необыкновенной точностью.
Гаумех следовал за сержантом Коуррасом, который шагал прямо к воротам литейной. Лучи и свинец бессильно отскакивали от его священной Тактической Брони Дредноута.
— Огонь на подавление.
Отряд остановился, когда сержант Коуррас перенес огонь на помост над воротами, битком набитому еретическими мятежниками. Выстрелы остальных Десантников раздались в унисон, поддерживая друг друга. Имея лишь минимальное прикрытие, культистов рвало на куски смертельным шквалом снарядов. Методично Железные руки обстреливали помост, пока последний из культистов не замолчал навсегда. Не было никакой пощады, лишь презрение к слабости врага.
Справа, укрываясь за обломком раздробленного камнебетона и погнутой арматурой, расположился отряд Ганторских Сил Планетарной Обороны. Сержант Коуррас приказал им подняться и атаковать, но они лишь пытались вжаться в землю и укрыться за мусором. Гаумех схватил ближайшего и поставил на ноги.
— Это ваш мир, и он был доверен вам Императором. Вы уже достаточно провинились, позволив этим мятежникам собрать такие силы, но теперь вы даже не можете уничтожить их. Вы будете сражаться или позволите страху овладеть вами?
Шокированный и испуганный человек, извиваясь в механическом кулаке Гаумеха, в ответ начал причитать и бормотать извинения. Космический Десантник отшвырнул его на три метра от себя. Гаумех вопросительно посмотрел на Коурраса, и сержант поднял свой штормболтер. Быстро и эффективно, истратив минимум боеприпасов, Железные Руки казнили своих бывших союзников.
— Слабаки — пророкотал сержант Коуррас. — нам лучше без них.
Не допуская ни секунды задержки Железные Руки продолжили штурм литейной.
Три серво-черепа парили около тела Гаумеха, работая над тремя частями тела одновременно: над ногой, рукой и глазом. Железный Отец Сарлок наблюдал за их работой, особенно обращая внимание на руку. Она была изготовлена очень давно и ее было невозможно копировать или восстановить. Она уже пережила двадцать владельцев, и Сарлок не сомневался, что переживет еще двадцать. Поразительные навыки Космического Десантника к излечению, были усилены набором пучков систем жизнеобеспечения висящими вдоль операционного стола. Их трубки и провода опутывали тело Космического Десантника, присоединяясь к Черному Панцирю. Космическому Десантнику будет позволено находиться в непродолжительной самоподдерживающийся коме до того момента, как он восстановит свои силы.
Отделившись от отряда в лабиринтах литейной, Гаумех стоял на пролете металлической лестницы. С воплями и ревом очередная волна культистов приблизилась к лестнице и раскололась надвое. У Гаумеха кончились осколочные гранаты, но пара точных очередей превратила штурм, в хаотическое карабканье по скользким от крови ступенькам. Тем не менее, дикая толпа безумцев, неизбежно прибывала. Гаумех встретил их, как только они вступили на пролет. Его механическая рука сомкнулась вокруг шеи первого еретика. Он сжал руку, ломая хребет как тонкий прутик, и затем сбросил тело в пресс, видневшийся внизу. Сын Железных рук отказывался отступить или сломаться душой, или телом, его кредо были: долг, стойкость к трудностям и безжалостность. Один за одним, культисты умирали, если не от удара железным кулаком, то разрубленные пополам боевым ножом в его правой руке. Несмотря ни все их усердие, утомленные бешеным подъемом они не могли закрепиться и их ножи, пистолеты и дубины не представляли никакой опасности керамитной броне Космического Десантника, но ослепленные безумием они рвались к нему и умирали десятками. Однако, пока эти умирали, другие, более сообразительные, отступники выбрали тактику хитрее. Гаумех использовал ухо Лаймана, чтобы заглушить крики атакующих и рев оружия. В гуще битвы он слушал лишь минимум необходимых звуков: удары сердца, звук шагов и свист снарядов, разрывающих воздух. Но враг может быть скрытен, и только звук, заряжающийся позади него конткров плазменного оружия, заставил его обернуться. Он увидел худого как скелет человека, обнаженного по пояс, чье тело было испещрено ритуальными татуировками, который целился в него. Гаумех метнул в него нож одновременно с выстрелом плазменного пистолета. Заряд плазмы угодил в вытянутую после броска руку. Это поглотило основной заряд, но перегретая плазма растеклась по всему телу и глубоко проникла в одну глазницу. Даже его тельца Ларрамана не мог закрыть такие раны и боль, сильнейшая за столетие войн, поглотила Гаумеха. Сквозь красную пелену агонии он увидел здоровым глазом, как татуированный отлетел, когда нож с хрустом вонзился в его грудь, и довольно ухмыльнулся. Но толпа культистов снова окружила его. К счастью он не был подвержен болевому шоку как обычные люди, и продолжал отбиваться левой рукой, с легкостью круша носы и челюсти своих врагов. Один глаз был прострелен, второй залило кровью, и он не мог уже рассчитывать на победу в этом бою. Внезапно он упал на пол, быстро перекатился к перилам, чтобы затем спрыгнуть на видневшийся внизу пол. Но его тело было медленно, оно разрывалась от боли, ран и усталости. Руки безумцев схватили его ногу, и он беспомощно повис между небом и землей. Гаумех умирал, и все равно его левая рука, изваянная из металла, с готовностью отозвалась и взвела болтер. Не имея возможности прицелиться, он просто дал длинную очередь на звук. Он почувствовал, как снаряды разрывают его собственную ступню, но держал курок до тех пор, пока не опустел магазин и хватка не ослабла. Последним чувством Гаумеха было чувство падения. Он упал в плавильный котел десятью метрами ниже, где его и нашел Апотекарий Железных Рук, который искал его, чтобы извлечь его геносемя.
