Шон медленно повернул голову и приблизил губы к уху Ланы.
– Я их подниму, – прошептал он. – Будь готова выстрелить, как только я скажу.
Она вспотела и дрожала. Шон чуял ее страх и возбуждение и возбудился сам. Он почувствовал напряжение внизу живота и мгновение наслаждался этим ощущением, прижимаясь бедрами к земле, как будто под ним было тело Ланы. Потом нарочно ударил медными патронами в левой руке о стальной ствол «гиббса». Резкий металлический лязг неожиданно разорвал тишину.
На другом краю поляны все три быка вскочили и повернулись к югу. Подняв головы, они высоко задирали мокрые морды, с которых капала слюна; шишки в основании мощных рогов, черные, как железняк, соединялись над их свирепыми поросячьими глазками, рога были нацелены остриями вперед и вниз, уши торчали, как трубы.
– Бери среднего, – тихо сказал Шон. – Стреляй в грудь.
Он застыл в ожидании ее выстрела, потом искоса взглянул. Ствол «везерби» в руке Ланы описывал маленькие неровные круги: она пыталась удержать цель, и Шон вдруг понял, что она забыла сменить увеличение съемного телескопического прицела. Она смотрела на самца буйвола с расстояния в тридцать шагов и с десятикратным увеличением. Все равно что смотреть на боевой корабль в микроскоп: видна только бесформенная темная масса.
– Не стреляй! – с нажимом прошептал он, но из ствола «везерби» вырвался длинный язык пламени и полетел через поляну; большой буйвол содрогнулся и мотнул головой, от силы удара у него вырвалось короткое мычание – Шон видел, как сухая грязь полетела с морщинистой черной кожи на правом плече, и когда буйвол повернулся в кустарнике, приготовился выстрелить в него. Но к раненому животному повернулся другой буйвол, заслонив его на мгновение, раненый ушел в кусты, и Шон поднял ружье, не выстрелив.
Они лежали рядом и слушали, как затихает громкий шум ломящихся сквозь кусты тел.
– Я плохо видела, – сказала Лана детским дрожащим голосом.
– Идиотка, у тебя прицел настроен на полное увеличение!
– Но я попала в него!
– Да, Казенник в патоке, ты попала в него, и очень жаль. Ты перебила ему переднюю правую ногу.
Шон встал и свистом подозвал Матату. Несколькими быстрыми словами на суахили он объяснил суть затруднения, и маленький ндоробо укоризненно посмотрел на Лану.
– Оставайся со своим подносчиком ружья, – приказал Шон Лане. – Мы пойдем и закончим дело.
– Я иду с вами, – покачала головой Лана.
– Мне платят как раз за это, – пояснил Шон. – За то, чтобы подчищать за вами. Оставайся на месте и дай мне сделать мою работу.
– Нет, – сказала она. – Это мой буйвол. Я его прикончу.
– У меня нет времени на споры, – с досадой сказал Шон. – Иди, но будешь делать, что тебе говорят.
И он знаком велел Матату взять кровавый след.
На месте, где стоял самец, видны были осколки кости и клочки шерсти.
– Ты разбила большую кость, – сказал Шон Лане. – Пуля наверняка раскололась. С такого расстояния она к моменту удара набирает скорость 3500 футов в секунду – тут даже пуля «нослер» не выдержит.
Бык быстро терял кровь. Она отмечала его след яркими пятнами и образовала густую лужу на том месте, где он в первый раз остановился, прислушиваясь к звукам преследования. Другие два быка бросили его, и Шон довольно хмыкнул. Это предотвратит смятение и выстрелы не в то животное.
Лана шла сразу за Шоном. Прицел она сняла и оставила у подносчика ружья, а ружье прижимала к груди.
Неожиданно они опять вышли на поляну, и Матату с криком бросился между Шоном и девушкой: бык появился на противоположной стороне поляны и побежал на них странной походкой, боком. Он высоко поднял нос, длинные концы опущенных рогов придавали морде траурное и грозное выражение. Перебитая нога бесполезно висела, мешая бежать, он раскачивался из стороны в сторону, и при каждом движении из раны выплескивалась яркая кровь.
– Стреляй! – сказал Шон. – Целься в нос!
Не глядя на Лану, он чувствовал ее ужас и ощутил ее первое движение, когда она повернулась, собираясь бежать.
– Эй, желтая шлюха! Стой на месте и стреляй! – рявкнул он. – Ты ведь этого хотела – ну так давай!
«Везерби» выстрелил, гром и пламя разорвали тишину над поляной. От выстрела буйвол вздрогнул, от его рогов отлетели осколки кости.
– Слишком высоко! – сказал Шон. – Стреляй в нос!
Она выстрелила снова и вторично попала в рог. Буйвол приближался.
– Стреляй! – крикнул Шон, глядя на большую голову через прицел «гиббса». – Давай, шлюха, убей его!
– Не могу! – крикнула Лана. – Он слишком близко!
Бык заполнил все перед ними, гора черной шкуры, мышц и смертоносных рогов – так близко, что он уже опустил голову, чтобы поднять их на рога, бросить и растоптать, сокрушить ударом роговых шишек.
Когда массивные рога начали опускаться, Шон выстрелил в мозг, и буйвол перекувырнулся через голову. Шон оттащил Лану от летящих копыт. Бык сделал сальто. Лана отбросила ружье и беспомощно вцепилась в Шона, сильно дрожа, ее красный рот безвольно кривился от ужаса.
– Матату, – негромко сказал Шон, прижимая ее к груди, и маленький ндоробо оказался рядом, как джинн. – Возьми с собой подносчика ружья. Возвращайся к «лендроверу» и приведи его сюда, но не торопитесь.
Матату сально улыбнулся и кивнул. Он испытывал огромное уважение к мужской силе своего bwanaи знал, что будет делать Шон. Он только удивлялся, что на этот раз bwanaпотребовалось столько времени, чтобы уложить эту бледную женщину на спину. Он черной тенью исчез в зарослях. Шон повернул к себе лицо девушки и глубоко погрузил язык в ее красный рот.
Она застонала и вцепилась в него, а он свободной рукой расстегнул ей пояс и сдернул вниз юбку-брюки. Одежда комком упала к ее щиколоткам, и девушка ногой отбросила ее. Шон сунул большие пальцы за эластичный пояс ее панталон, сорвал их и уложил Лану на горячую окровавленную тушу буйвола. Лана широко раздвинула ноги, чувствуя, как еще сокращаются от выстрела в мозг мышцы мертвого животного и сладкий медный запах крови смешивается с острым, первобытным запахом добычи и пыли.
Шон остановился над ней и рывком расстегнул брюки, а она смотрела на него с ужасом во взгляде.
– Ублюдок! – выдохнула она. – Грязный ублюдок!
Шон опустился на колени между ее длинными ногами и сунул руки под твердые маленькие ягодицы. Поднимая нижнюю часть ее тела, он увидел, что ее лобковые волосы мокры, как шерсть утонувшего котенка.
Они возвращались в лагерь, погрузив тушу буйвола в кузов «лендровера», большая рогатая голова свисала сбоку. Матату и носитель ружья сидели на туше и пели охотничьи песни.
